– Вот черт, я не думал, что они полетят так низко, – сказал я.

Жадно втягивая морозный воздух, я обернулся и обнаружил, что ближайший ящик упал в каких-то ста футах от нас.

Понемногу пульс пришел в норму, дыхание восстановилось, и я нажал кнопку передачи на рации.

– База, 2 °C говорит. Сани Санта-Клауса приехали, прием.

– Вас понял. Едем собирать. Конец связи.

И вновь над пустыней повисла тишина. Все это мало напоминало утро Рождества, если честно.

– Пошли пока, посмотрим, что там Санта прислал, – предложил я Джону.

Вместе с парнями, которых прислали нам на подмогу, мы должны были отыскать и собрать все ящики, рассыпанные по пустыне. Потом их предстояло избавить от обвязки и строп парашютов и погрузить в машину.

Парни, оставшиеся на базе, должны были перебрать, пересчитать и разложить боеприпасы по местам. В это время с холма присматривали за тем, чтобы все прошло гладко. Если бы талибы проявили к нам хоть какой-то интерес, это нужно было пресекать моментально.

– С Рождеством, сержант, – окликнул меня знакомый голос с густым уэльским акцентом, когда я подошел к очередной горе боеприпасов на погрузке.

Тафф, помощник командира одного из взводов, пытался перерезать толстую обвязку. Кто-то отчаянно сражался с парашютом, который никак не желал сворачиваться, а вместо этого пытался замотать человека в себя. Тяжеленные парашюты обычно перетаскивали втроем, в одиночку это было безнадежно.

– И тебя с Рождеством, – ответил я. – Что, горюют сегодня красотки в Мертире? Некому с ними танцевать до утра?

– Это точно, сержант, – ответил он, наконец управившись с креплением и отскакивая в сторону, когда упаковки с патронами посыпались на землю.

– Cколько поддонов уже собрали? – спросил он.

– Одиннадцать. И еще три надо найти, – ответил я, продолжая разглядывать пустыню в прибор ночного видения. – По-моему, они где-то там приземлились, в вади, – предположил я, указывая в темноту. – Ни черта разглядеть невозможно.

– Восторг, – прокомментировал Тафф, подходя к борцу с парашютом, который теперь изображал привидение.

– Хватит дурью маяться, Майк, вылезай. – Тафф несильно стукнул ладонью по тому месту, где под шелковой тканью скрывалась голова.

– Эй, больно же! – протестующе донеслось изнутри парашюта, и Майк замахал руками, чтобы отбить еще один подзатыльник.

– Делай, что тебе говорят, Майк, вот ведь придурок.

– Вызови нас по рации минут через десять, – сказал я Таффу, – надеюсь, к тому времени я найду остальные три поддона.

Лица его я в темноте не видел, но не сомневался, что он ядовито ухмыляется.

– Жду не дождусь, – донесся ответ.

Первые лучи солнца начинали пробиваться через горные хребты на востоке. Небо было расчерчено оранжево-алыми полосами, в Афганистан пришло Рождество.

Нам надо было поторапливаться, вот уже почти семь часов мы собирали боеприпасы, и я не мог понять, почему талибы до сих пор не отреагировали на нашу суету.

Последний поддон обнаружился за добрых двести метров от точки сброса, в небольшом овраге посреди голой пустыни. Команда Таффа уже направлялась ко мне, я ждал их на мокром глинистом склоне. «Сомнительное будет удовольствие – перетаскивать ящик на другую сторону», – невольно подумалось мне.

Я начал перерезать толстенные страховочные ремни, удерживавшие на месте ящики с патронами, и едва успел отскочить, когда они повалились на землю.

В недрах всей этой конструкции обнаружилась пустота, проложенная пенопластом. Я подошел ближе и нагнулся рассмотреть, что там такое. Под защитным слоем обнаружилась большая картонная коробка. Стараясь не споткнуться о рассыпанные снаряды, я аккуратно приподнял крышку.

Когда рассветные лучи озарили внутренности коробки, я не смог сдержать улыбку: там лежал традиционный квадратный рождественский пирог, залитый белой глазурью, с надписью «Счастливого Рождества». Сверху был аккуратно воткнут небольшой конверт.

В нем обнаружилась открытка с толстяком Сантой, застрявшим в дымоходе. Из туго набитого мешка выглядывали разноцветные подарки. Надпись на обороте гласила:

«Поздравляем всех на базе в Наузаде с Рождеством!

Парни из Королевских ВВС».

– Один-ноль в вашу пользу, круто, – улыбнулся я.

После такого насыщенного утра это было именно то, что надо. Пирог отлично пойдет под горячий чай, когда мы наконец доберемся до базы.

Ранним утром небо выглядело великолепно, но вскоре тучи затянули его, как обычно. Воздух слегка прогрелся, но оставался слишком влажным, и когда мы сворачивали последние парашюты, волоча их по мокрой земле, с меня пот лил градом.

Было уже ближе к восьми утра, когда мы наконец доставили на базу остатки боеприпасов. Рождественский пирог ехал весь этот недолгий путь у меня на коленях. Мы устало и второпях сгрузили парашюты в специальные металлические контейнеры. Рано или поздно, их вернут в Бастион для того, чтобы использовать вновь.

– К машинам подходите, парни, – окликнул я остальных, утирая грязь и пот со лба. – Пришло время пирога.

В мгновение ока коробка опустела. Перепачканные руки уносили драгоценные ломтики. Горячий сладкий чай пошел на ура, и мы даже слегка взбодрились, устанавливая порядок дежурства на сегодняшний день. Никаких операций не планировалось, так что, если талибы не решат нас взбодрить, день ожидался тихий.

Наскоро подогрев воды и наполнив канистру, я принял душ, побрился и переодел свежее белье и носки. Штаны, правда, пришлось надеть прежние: вторые, постиранные два дня назад, до сих пор не просохли.

Из дома я привез ярко-красную рубашку, которую надевал только по особым случаям. Лиза терпеть ее не могла, поэтому я, понятное дело, старался носить ее как можно чаще. Когда она увидела, что я пакую рубашку в рюкзак, то предложила оставить ее талибам на память, когда буду возвращаться домой насовсем.

Мама прислала мне рождественские оленьи рога и ядовито-красный галстук-бабочку. Все это идеально дополняло мой рождественский наряд. Я вытащил из-под койки коробку с шоколадным печеньем, которое привез из Англии, натянул бронежилет и в таком виде отправился на проверку постов. Часовые выглядели такими же уставшими, как и я, но ничего не поделаешь – служба есть служба. Нельзя же было ради Рождества отменить дежурство.

Когда я закончил обход, коробка с печеньем опустела, а я объелся. Пришлось на каждом посту съедать по печенью с ребятами, я же не мог позволить им лакомиться в одиночку, правда?

На кухне Датчи уже успел облачиться в передник и чистил картошку. Я прошел внутрь, потом затормозил и вернулся во двор.

– Ого, и когда они это успели? – Я в изумлении воззрился на приставленную к внешней стене кухни самодельную печку, которую смастерили наши гуркхи.

– Пока ты в пустыне прохлаждался, – ответил Датчи и покачал головой, оценив мой наряд. – Их капрал услыхал про индеек и предложил свою помощь.

Это было удивительное сооружение. Печку изготовили из старого бидона для горючего, который как следует отчистили по такому случаю, установили на два кирпича и прижали к стене мешками с песком. Гуркхи прорезали небольшое отверстие спереди и подвесили на петлях дверцу. Внутри имелись полозья для двух противней, на которых можно было запекать птицу.

Снаружи печку обмазали двухдюймовым слоем мокрой глины и подвели газ. Резиновая трубка тянулась от вентиля прямо к баллону.

– Черт возьми, а газ они как подключили? – удивился я.

– Не спрашивай, – отозвался Датчи. – Лучше иди сюда, помогай.

У морпехов существует давняя традиция: на Рождество рядовому составу обед подают сержанты и офицеры. Мы с Датчи пошли еще дальше и решили приготовить все сами.

Добрых два часа, с помощью добровольцев из инженерной части мы приготовили все рождественские блюда, какие только смогли изобрести – на горелке и в самодельной духовке. Как ни странно, шпарила она отменно, и всякий раз, когда мы заглядывали проверить, как румянится птица, нас обдавало жаром и соблазнительным ароматом. Переворачивать и разделывать индейку пришлось ножом, потому что специальных щипцов у нас не было.