Через пару минут талибы открыли огонь, и мы вступили в ожесточенную перестрелку. Их совершенно не волновало, что поблизости были мирные жители и невинные дети.

Мы знали, что должны дать этим девочкам и тысячами других, таких как они, шанс на лучшее будущее. Пока нам давали время и возможность делать свою работу, я надеялся, мы сумеем хоть что-то изменить в этом гиблом месте.

Именно за этим Том и Мэтт поехали в Афганистан: они хотели помочь, как могли. Несчастный случай мог произойти где угодно – хоть здесь, хоть дома. Я понятия не имел, можно ли было предотвратить то, что случилось, но теперь уже точно ничего нельзя было изменить. Не самая приятная мысль, но что поделаешь.

Я остановился и сделал глубокий вздох. Мне надо было вновь стать помощником командира. Понять, как лучше сообщить остальным новости про пострадавших. Это было не просто.

Со своей ограниченной точки зрения, я плевать хотел, о чем думали политики, посылая нас сюда, и даже о тех людях дома, которые требовали, чтобы нас отсюда убрали. Я готов был держать пари, что никто из них ни разу не был в Афганистане.

Завернув за угол казармы, я еще раз втянул в себя воздух. Большинство ребят, как оказалось, еще не заходили внутрь. Небольшими группками они сидели снаружи, под вечерним солнцем, и перечитывали полученную из дома почту. Почти всем пришли посылки с чем-то вкусным: на земле валялись фантики и упаковки.

Я подошел, и улыбки начали исчезать. По выражению моего лица они видели, что я не с добрыми вестями. Их подозрения оправдались, когда я рассказал, в чем дело. От праздничного настроения не осталось и следа.

Пока я говорил, парни смотрели на меня с ничего не выражающими лицами. Они знали, что я ничего не утаиваю, в этом не было никакого смысла. Они имели право знать обо всем. Закончив, я напомнил им о том, что забывать о бдительности нельзя ни на секунду.

– Чтобы больше никаких несчастных случаев – это приказ, всем ясно? – Я оглядел помрачневших парней. – У нас есть работа, и давайте ее делать хорошо.

Несколько человек кивнули в знак согласия.

Пол, один из новичков, недавно прибывший на базу, немного помолчав, спросил ломким голосом:

– А может, цветы им послать, сержант?

Я медленно перевел на него взгляд. Сбоку раздались смешки. Но я понимал, что парень хотел как лучше.

– Нет, цветов мы посылать не будем. Вот ты бы хотел цветов, если бы в госпитале валялся? – Вероятно, голос мой прозвучал резковато. – Но если придумаете что-то полезное, говорите. Я попрошу Лизу, она придумает, как передать.

У нас тут не было ни денег, ни кредиток, и даже если бы в Наузаде имелась почта, послать ничего сами мы бы все равно не смогли.

– Можно им стриптизершу нанять в костюме медсестры, – предложил Мейс.

Я покачал головой.

– Сомневаюсь, что подружка Мэтта будет в восторге. Придумайте что-то осмысленное, шутники несчастные.

Это слегка улучшило всем настроение. Когда я уходил, они вовсю обсуждали куда более здравые идеи – настолько здравые, насколько от них можно было ожидать.

Я понимал, что теперь визита в госпиталь никак не удастся избежать. Больницы я всегда терпеть не мог, и меня мутило заранее. Я понятия не имел, как и о чем буду с ними говорить и что почувствую, когда увижу, как сильно парни пострадали на самом деле.

До собственной почты у меня за это время руки не доходили, и сейчас я тоже не успевал. Босс запланировал короткий патруль перед закатом, и на подготовку у меня оставалось меньше полутора часов. Мне опять предстояло возглавить подразделение поддержки, а значит, надо было проверить, чтобы все машины были заправлены и укомплектованы, как положено. Покормить собак я уже никак не мог, так что с этим приходилось подождать до возвращения.

Я собрал экипажи трех автомобилей, которым предстояло выезжать в город, поставил их в известность о планах и раздал каждому задания до выезда.

Мы как раз успели занять свои места, в полной экипировке, когда патруль вышел за ворота базы. Вечер выдался почти прохладным, и я наслаждался ветерком, глядя, как солнце уползает за горы на западе. С севера начали формироваться кучевые облака, но у нас над головой небо все еще было чистым. С учетом бронежилета и карманов, битком набитых боеприпасами и всем прочим, я никак не мог удобно устроиться на пассажирском сиденье с прямой спинкой. Никто не говорил ни слова. Мы сидели, озаренные лучами закатного солнца, и слушали трескотню по рации. Патруль медленно продвигался вперед, сообщая обо всем, что видит.

От базы патруль отдаляться не планировал, и я не сомневался, что услышу стрельбу куда раньше, чем о ней сообщат по связи.

Запрокинув голову, я глядел на крохотные мерцающие точки, постепенно проступавшие на темнеющих небесах.

Я поискал взглядом ручку Ковша, чтобы найти затем Полярную звезду. Меня не уставало поражать, насколько звезды здесь ярче, чем дома. Мысли то и дело возвращались к отпуску, до которого оставался еще месяц.

Я очень хотел вернуться домой и увидеть Лизу. Интересно, что она делает прямо сейчас? Скорее всего, собирается домой с работы, чтобы первым делом выгулять в парке Бимера и Физз.

Голоса в наушниках возвращали меня к реальности, патруль передавал данные о своем местонахождении. Мысленно я отслеживал их путь, чтобы понимать, куда нам мчаться на подмогу, если придется.

Так я просидел все время до возвращения патруля. К счастью, помощь им так и не понадобилась. И как только пришло подтверждение, что все вернулись на базу целыми и невредимыми, я выбрался из автомобиля. Минута ушла на то, чтобы размять спину, которая затекла после двух часов неподвижности

– Дэн, закроешь машины, ладно?

– Без проблем, – отозвался он, снимая с опоры тяжеленный пулемет.

– Спасибо. А то я до сих пор еще почту не разобрал. – С этими словами я торопливо двинулся в казарму, чтобы наконец скинуть с себя амуницию.

Стоило открыть плохо пригнанную деревянную дверь комнаты, и я сразу почувствовал, насколько стало холоднее. Днем воздух прогревался солнцем, пока лучи пробивались внутрь через низко расположенное окно, лишенное стекол, но вечерами становилось все прохладнее. Меня пробрала дрожь. Пора было как-то закрывать оконный проем. Сейчас я заталкивал туда старый спальник, но холодный ночной воздух все равно просачивался внутрь. Скорее всего, пара картонок, вырезанных из коробок с сухпайками, решили бы мою проблему, если их как следует закрепить клейкой лентой, но до сих пор у меня руки не доходили.

Я вслепую нашарил пачку писем, которые оставил на краю походной койки.

В какой бы части света мы ни служили, этот момент, когда приходит почта из дома, остается самым радостным. Мало кто это понимает теперь, когда почти у всех есть Интернет.

Я торопливо просмотрел конверты: мама, брат, Лиза – всего шесть или семь писем. В одном из них на ощупь было что-то картонное. Я очень надеялся, что это глистогонное для Наузада, в котором он отчаянно нуждался. Я присел на ступеньку перед казармой и начал с распечатки, которую мне прислала Лиза. Луна давала достаточно света, мне даже фонарик доставать не пришлось.