20 декабря сэр Гилберт Эллиот написал жене

'К счастью погода была хорошей. Если бы ветер переменился на восточный раньше, чем мы вышли в море флот, армия и беженцы неизбежно гибли'.

Как только Тулон пропал из виду коалиционного флота, корабли итальянцев и Сардинии под всеми парусами взяли курс на Неаполь и Кальяри, быстро потеряв из виду своих союзников. Переполненная эмигрантами британская эскадра, на ней было вывезено около 7500 жителей, вместе с последовавшими следом французскими призами, бросила якорь на Йерском рейде, в двадцати милях к востоку от Тулона.

Лорд Худ, расположив беглецов, насчитывающих за 14000, биваком на островах Поркероль и Леван, начал наводить порядок в хаосе поспешной эвакуации. Не желая ослабить свои силы, он широко использовал корабли французских роялистов для отправки на Эльбу, Корсику или в Тоскану большинства эмигрантов, решивших попытать там счастья. На островах периодически возникали проблемы с продовольствием, и английские фрегаты занимались защитой торговли от произвола республиканских каперов. Через месяц, взорвав форты Поркероль и Портро, эскадра уйдет на рейд Аяччо, где высадила значительную часть тулонских эмигрантов.

'Ирис' и 'Тисифона' бросили якорь рядом с кораблями из Гибралтара, слишком поздно прибывшими к Тулону с двумя полками британской пехоты. Одев вошедшие в моду среди морских офицеров ботфорты, Наполеон привычным движением повязал шейный платок. Взяв треуголку и белоснежные перчатки, он на шлюпке направился к флагману лорда Худу засвидетельствовать свое почтение. Первым кого встретил на шкафуте капитан, был командир 'Виктори', хотя и выше по званию, но не посчитавший нужным соблюдать формальности старшинства.

- Рад видеть вас, Бонапарт! Нет корабля, стоящего у Йерских островов, где бы ни говорили о ваших подвигах.

- Спасибо, я тоже рад видеть вас, Найт.

- Что же, идите и получайте заслуженные поздравления.

Наполеон, прихрамывая, пересек обширное пространство верхней артиллерийской палубы к адмиральской каюте 'Виктори'.

- Милорд Худ готов принять Вас, сэр - пригласил его флаг-офицер и капитан войдя, снял треуголку в должном приветствии.

- Милорд.

Дверь салона открывала вид на празднично накрытый белоснежной, слегка подкрахмаленной и хорошо выглаженной скатертью стол, сервированный хрусталем и тонким фарфором, очевидно подготовленный к званому ужину в этот вечер.

- Бонапарт. Очень хорошо, - проворчал лорд Худ, ставя подпись на лежащем перед ним документе.

- Милорд, был настолько добр, что принял меня.

- Проходите в салон и присаживайтесь, сэр. Можете воспользоваться вполне приличным бренди, там в серванте. Налейте и для меня.

Присоединившись, вице-адмирал принял предложенный бокал, ведя себя как в лондонском клубе при разговоре с близким знакомым.

- Я прочел ваш отчет, сэр - начал Худ, сделав глоток. - Сейчас меня интересует предварительная оценка сроков ввода в строй этих фрегатов.

- 'Сибилла' находятся в очень приличном состоянии, милорд и требует минимального ремонта, возможно около месяца для устранения боевых повреждений. Что касается 'Лютина', то небрежно выполненная тулонской верфью работа и дальнейшие полученные многочисленные повреждения. Боюсь, что может потребоваться не меньше трех месяцев в доке.

Вошедший флаг-офицер прервал Бонапарта.

- Простите, милорд, но все приглашенные сейчас начнут прибывать на борт.

- Хорошо. На данный момент достаточно капитан. Вы разделите наш ужин в качестве моего гостя?

- Благодарю за ваше радушие, милорд! - ошеломленно ответил Наполеон.

Впечатлённый собравшейся компанией он, тем не менее, отдал полную справедливость всему на своем конце стола. Это был обильный ужин, со многими тостами и дружеским общением лучших представителей британского флота - Джона Гелла, памятного ему еще капитаном ' Монарха' при Куллароре, Самюэля Гудолла, Филипса Косби, Хайда Паркера, Горацио Нельсона, Джона Найта, Томаса Баярда, Джона Холлоуэя, Томаса Фоли, Джорджа Эльфинстона и с десяток других отличившихся старших офицеров.

Наконец подали свежий сыр из овечьего молока, редкой сладости корсиканские клементины и, не имеющий никакого отношения к первым блюдам, 'английский суп' - тонкие бисквиты обильно смоченное бренди, переложенные взбитыми сливками и усыпанные горькой стружкой черного шоколада. Бутылки снова начали циркулировать между гостями, и тосты следовали почти непрерывно.

- Капитан Бонапарт, - позвал Худ, слегка подвыпивший, но активно беседовавший о состоянии уведенных из Тулона кораблей с Косби и Паркером. - Приведенные вами французские призы, несомненно, будут куплены и войдут в состав Королевского флота.

- Милорд, - обратился к вице-адмиралу Нельсон, - учитывая состояние слабо вооруженного корабля, с неподготовленными гражданскими добровольцами на борту, решиться атаковать мощный вражеский фрегат и взять его на абордаж ... Это был акт такого мастерства и мужества, что капитан Бонапарт и его победа заслуживает истинной награды, не говоря уже об обороне им мыса Кэр.

- Тост, джентльмены - остановив взгляд на Наполеоне, Худ поднял бокал.

- Я позволю себе в завершении нашего ужина отметить смелость и талант следующего лучшим традициям морской службы офицера флота Его Величества... Коммодора Наполеона Бонапарта.

- Раны христовы! Бокал в руке вздрогнул, все кричали его имя и новый ранг.

- Джентльмены,- как только шум утих, продолжил Худ, за этого молодого человека, его добросовестное исполнение долга и выдающиеся профессиональные способности.

Игнорируя предписание хирурга больше отдыхать и не обращая внимания на довольно сильно болевшее бедро, Бонапарт продолжал ходить по палубе, размышляя, вспоминая и надеясь на славное будущее. Лорд Худ дал ему твердые заверения, что отправил в Адмиралтейство особое требование, содержащее гарантии получения нового назначения и продвижение к самой вершине карьеры. В конце концов, была Корсика... Но как может обернуться его жизнь после брака с Эжени? Воспитанная в домашней обстановке и далекая от настоящей жизни девушка, знающая только правила своего замкнутого круга, сейчас будет ему обузой, а не поддержкой.

Поймав умеренный северо-западный ветер, покинувшая вечером 24 февраля рейд Аяччо, колонна из четырнадцати кораблей лежала на правом галсе. Призы были укомплектованы смешанными экипажами, французами решившими уйти с союзниками и небольшим количеством британцев. Впереди, слегка клонясь под тяжестью наполненных ветром парусов, шла 'Сибилла' под брейд-вымпелом Бонапарта. Ядро ее экипажа составили милостиво предложенные флагманами добровольцы с кораблей британской эскадры, ранее уже служившие с Бонапартом и попросившие перевода, плюс те, кто был с ним на мысе Кэр и 'Лютине'. Опытных моряков было вполне достаточно для возвращения в Портсмут.

Наконец Корсика осталась за кормой и, идя в бакштаг, корабли взяли курс на Гибралтар. К полудню 4 марта подошли к острову Альборан, где встретили свежий ветер от веста, усилившийся к трем часам пополудни до степени штормового, с крутым и неправильным волнением. Корабли начали сильно принимать баком воду, что заставило, отказавшись от маршрута следования через несколько часов повернуть к испанскому берегу.

Утром 6 марта, при несколько стихшем ветре, поставив фока-стаксели и фор-трисели, конвой лег на новый курс и, следуя им, в 2 ч пополудни бросил якоря на Гибралтарском рейде. Поспешные аварийные работ на 'Лютине' не смогли полностью прекратить поступления воды в корпус, но дали возможность не прибегать к подведению пластыря на переходе. Все это, вместе с затягивающим переход свежим встречным ветром, явилось главной причиной захода в Гибралтар. Здесь можно было с уверенностью рассчитывать на док, где можно было выполнить весь необходимый ремонт фрегата.

По окончании работ, 18 марта в 7 ч утра, вверенные Бонапарту, корабли снялись с якоря для следования в Портсмут. До параллели мыса Сент-Винсент шли при спокойном состоянии моря и слабом ветре, после полудня 20 марта ставшего ровным и дующим с западо-юго-запада. К полуночи второго дня пройдя мыс Финистер, конвой вступил в Бискайский залив, где погода засвежела. С западными ветрами боролись до Уэссана, встретившего его хмурым небом и накрапывающим дождем. Утром 28 марта увидя Лизардский маяк, корабли взяли курс вдоль английского побережья, а в 8 часов пополудни открылся Портланд-Билл, но из-за тумана, встали на якорь в Портландской гавани. Горизонт прояснился 30 марта и в 2 ч 30 мин пополудни, совершив 1175-мильный переход из Гибралтара, конвой пришел на Портсмутский рейд, вызвав восторженные крики на забитой людьми набережной.