- Бутылочка бренди ждет вас, Уильям.

- Что же сейчас мы вместе позаботимся о ней. Наполеон, торопливо составил на почтовых листах бумаги несколько писем и, запечатав их позвал

- Мистер Невилл.

- Здесь, сэр.

- Вы отправляйтесь на 'Виктори', передайте мое почтение лорду Худу и это письмо к нему, Майкл. Затем вот еще два, их адресаты вам известны.

- Вручу, сэр, но я мог бы...- начал мичман.

Нет, не можете,- прервал его Бонапарт.

- Но я хотел остаться с вами.

- Это не ваша битва, Майкл. У меня есть приказ держаться до последней возможности, так что командование 'Протеем' принимает первый лейтенант. Понятно?

- Вполне, сэр.

Вице-адмиралу сэру Самюэлю Худу.

Милорд

Я чрезвычайно обеспокоен и спешу ознакомить вас с положением дел на полуострове Ле-Кер. У меня нет сколько-нибудь удовлетворительного объяснения, причин полной эвакуации форта Балагье неаполитанской армией. Завладев этим укреплением, враг набрался храбрости и во второй половине дня большими силами начал наступление на Сент-Филипп. После двухчасового боя противник, отказавшись от продолжения атак, возобновил артиллерийский обстрел. К вечеру капитан Конолли с остатками восемнадцатого полка оставил полностью разрушенное укрепление и, отойдя к Эгильетт, занял новые позиции.

У нас есть потери, час назад умер от ран лейтенант Нъюенгем с 'Виндзорского замка', Его Величество потерял очень перспективного молодого офицера. В 18-м ирландском легко ранен лейтенант О'Догерти и Картер в морской пехоте. Солдаты храбро и искусно сражаются против превосходящих сил врага, но я не питаю никаких иллюзий, что форт Эгильетт удастся удерживать силами менее чем 200 человек свыше 36 часов.

17 декабря. Ле-Кер. Капитан Бонапарт.

Капитану Бернадоту.

Гостиница 'Три дельфина' на площади Пюже.

Мой добрый друг,

Я нахожусь в форте Эгильетт и пишу в спешке, пользуясь первым же случаем. Сейчас пробьет четыре склянки и мичман Невилл уйдет на шлюпке к 'Виктори'. Положение союзников на мысе Кер внушает большие опасения, к сегодняшнему вечеру в этой игре на нашей стороне осталось только две сотни человек, а гром аплодисментов республиканцев хорошо слышен в городе. Я чистосердечно признаюсь вам , что горд находиться здесь до конца. Итак, чтобы не занимать вашего внимания дольше, весьма вероятно, что вскоре начнется эвакуация Тулона. В этот страшный день прошу вас вывезти из города мадам и мадемуазель Клари, надеюсь, они будут у вас с утра. В ваши руки я отдаю мою честь, как отдал бы жизнь и душу.

Ваш Бонапарт.

Дом Клари на Траверс де Катедраль.

Мадам,

я не могу рассказать всего, но пишу для того чтобы показать, что не нарушил данное мной обещание. Дела союзников обстоят таким образом, что всем вам нужно немедленно уехать из города. Сделайте это, я умоляю вас, поспешите так скоро, как только возможно. Соберите самое необходимое и с утра приходите к капитану Бернадоту. Он сделает все, что в его силах, чтобы вы смогли покинуть Тулон, не испытав горького удела предназначенного судьбой жителям города.

Я вкладываю в ваше письмо еще одно, к мадемуазель Эжени, прочтите его и передайте ей.

Капитан Бонапарт. Форт Эгильетт.

Нежная Эжени, возможно, вы думаете, что я покинул вас, поистине с тяжелым сердцем мне пришлось отказаться от прощания. Боюсь, что это письмо разочарует и огорчит, но один Бог знает, смогу ли я когда-нибудь снова увидеть и поцеловать мою милую Эжени. Ваша мама объяснит, почему я не могу написать подробно. К сожалению, у меня есть время лишь для нескольких слов.

Прижимаю вас к своему сердцу.

Бонапарт. 17 декабря, вечер.

Вдали грохотала оживленная канонада, усилившийся ветер клонил верхушки деревьев к земле. В доме Клари легли, но ни мать, ни дочь не могли заснуть. Дождь ослабел, у входной двери остановилась худощавая фигура в потертом мундире британского флота и три раза постучала. Эжени вздрогнула, это был обычный стук Наполеона всегда подававшего этот знак. Выскочив из постели, она открыла окно в декабрьскую ночь.

- Иду, иду, - весьма удивленная этим неожиданным визитом мать девушки спустилась по лестнице и открыла дверь.

- Это я мадам Клари.

При свете фонаря Эжени увидела бледное уставшее лицо Майкла Невилла, и ей стало страшно от пришедших в голову мыслей. Забыв закрыть окно, как была в ночной рубашке и босиком, она сбежала вниз.

- Случилось что-то плохое, ну говорите же!

- Не волнуйтесь, мадемуазель, с капитаном всё в порядке.

- Вот письмо от Бонапарта, Эжени и не сходи с ума, иди к себе ты простудишься.

Закрывшись в своей комнате и несколько раз, прочитав торопливо набросанные знакомой рукой строки, девушка, всхлипывая, смотрела в темноту, изредка прорезаемую вспышками далеких разрывов.

Уход войск из форта Балагье привел к катастрофе, вся сплоченность рухнула в вечерних сумерках 17 декабря. Заклепав орудия небольшого редута Мисьеси, расположенного позади оказывавшего упорное сопротивление республиканцам форта Мальбуске, его без приказа покинул неаполитанский контингент.

Его офицеры, после отправки своего багажа на борт кораблей, оставили все посты, где были размещены, и приступили к погрузке войск с набережной Тулона. Ретивость, нетерпение и тревога у них были настолько велики, что погрузка была закончена в первой половине следующего дня. При созданной панике и замешательстве несколько солдат, садясь в шлюпки утонули. Эвакуироваться с ними оказалась для горожан просто опасно, неаполитанцы то и дело открывали стрельбу. Их адмирал, кажется, спешил еще больше армейских, не дожидаясь составления соглашения о вывозе войск и беженцев, он отправился в Неаполь задолго до отхода союзных эскадр. Большое количество неаполитанских войск так и осталось на берегу, найдя путь домой с кораблями британского флота

Видя, что остались одни, пьемонтцы утром ушли с батареи на мысе Ле Брюн, в это же время они сняли войска с мыса Саблетт и поспешно очистили форт Мальбоске. Установленные к полудню тяжелые мортиры республиканцев, быстро занявших покинутые укрепления и огневые позиции батарей, немедленно повели дальний беспокоящий огонь против верфей, Арсенала и самого города.

Союзники, рассматривая новые обстоятельства как безнадежные и не видя причин защищать Тулон, намеревались этой же ночью отплыть домой. Лорд Худ настаивал держаться до подхода подкреплений еще нескольких дней в сокращенном периметре обороны, но это стало уже невозможным.

В донесении британскому правительству Эллиот напишет

- Военный совет настаивает на оставлении города: у гарнизона, оставленного в Тулоне, нет возможности отступить и ему нельзя будет более посылать подкреплений, он будет ощущать недостаток в необходимых припасах. Сверх того, двумя неделями раньше или позже он принужден будет капитулировать и тогда его заставят сдать невредимыми и арсенал, и флот, и все сооружения.

После многих часов обсуждения все согласились, что погрузка войск должна начаться в 11 вечера 18-го.

Вице-адмирал сэр Самюэль Худ решительно взял на себя всю полноту ответственности за эвакуацию города и условия ее осуществления.

- Господа, это единогласное решение всех представителей союзников и Ассамблеи жителей Тулона, наше предприятие здесь обречено на провал. Мы немедленно приступаем к эвакуации полевых лазаретов и больницы Шарите первоначально в форт Ла Мальг, затем вниз к форту Сент-Луис, где будет производиться посадка на госпитальные суда флота. Вывозу подлежат семьи военнослужащих, гражданские лица с семействами и отдельно, все кому может грозить опасность в случае прихода врага. Каждый французский корабль, способный выйти в море должен быть выведен из внутренних бассейнов и встать у пляжа Мурилон, для приемки всех тех, кто пожелает покинуть Тулона.

Лорд Худ перевел хмурый суровый взгляд на старших армейских офицеров.