- Так какой вывод? - Спросила после секундного молчания Ванесса.

- Инсульт. Кровоизлияние в мозг - тоже разновидность инсульта. - Ответил он ей и потом обратился к Мартину:

- Как видите, мы установили причину смерти. И ничего страшного не произошло.

- Вы разделали его тело как свиную тушу. - Пробормотал он с легким испугом.

- На войне делают вещи и похуже, притом с живыми людьми. А то, что делаем мы, мы делаем с трупами, которым уже все равно. И делаем во благо остальных. Мы провели вскрытие и теперь знаем, как убивает болезнь. Обезвоживание, истончение сосудов, повышенное давление. Следствие - инфаркт или кровоизлияние.

- Вы осквернили тело покойника для того, чтобы узнать, как он умер!? Вы слепы, и вашей нечестивости нет предела! Человек умирает, потому что на то воля Бессмертных, и для того, чтобы знать это, не нужно резать праведного покойника!

- Возможно, на то была воля Бессмертных. Только вот между Деей, матерью людей, и Лекнуиром, властителем темных сил, есть разница, притом очевидная. По крайней мере, я теперь знаю, почему он сошел с ума и загрыз сыновей. Могу сказать, что демоны и прочие духи здесь не при чем. Это заслуга исключительно болезни, а вот какой она природы - дьявольской или естественной, это уже совсем другой вопрос.

- Ну и что вы узнали? Или вам еще десяток покойников подать? - Спросил священник все еще враждебно, но уже мягче.

- Болезнь поглощает поду из тела больного. Начинается сильная жажда, больной пьет все больше и больше. В поздней стадии, когда развивается повышенное давление и кровь густеет от недостатка влаги, постоянная жажда сводит человека с ума. Подобную картину я наблюдал в пустыне Даха. Люди сходили с ума от жажды и задирали лошадей, чтобы напиться их крови. Кровь - тоже жидкость. Гробовщик сошел с ума и начал искать влагу везде, где можно было. К несчастью, до сыновей он добрался раньше, чем мы до него.

- Болезнь сводит с ума?

- Именно. А потом убивает кровоизлиянием в мозг. Или в любое другое место, где сосуды не выдержат давления крови и лопнут. Как бы то ни было, определяющим фактором является вода. Солт получал много воды каждый день и прожил две недели. Бурик умер предположительно через четыре-пять дней после заражения.

- Хоть ваш метод и богопротивен. - Сказал после некоторого молчания Мартин. - Хоть он мерзок и нечестив, я вижу, что вы преследуете благую цель. Пытаетесь преследовать, по крайней мере. Мы с вами схожи в одном мнении - болезнь от беса. И она воистину дьявольская, раз сводит людей с ума и заставляет умерщвлять других, чтобы напиться их крови. Вы еретик, занимаетесь бесовским делом, но, как я вижу, для того, чтобы бесов из тела изгонять по-своему. И потому, хоть я, признаюсь, вас с трудом терплю, я считаю, что вы меньшее из двух зол. Давно я не видел таких страхов, как вчера и сейчас, веет от них бесовщиной. И думается мне, что злые силы на этом не остановятся. Будут они дальше изводить людей, сводить их с ума, заставлять одних пить кровь других, а потом умирать в муках. Если вы, Филипп, выдюжите, переборите бесов, которые сию хворь разносят, я буду с вами и буду вас поддерживать.

Священник замолчал. Филипп утвердительно кивнул и принялся зашивать труп. Мартин, видя, что алхимик вновь склонился над телом, укоризненно и со злостью на него посмотрел. Лекарь заметил взгляд и пояснил:

- Он уже рассказал нам все, что мог рассказать. Тело нужно похоронить по-человечески. Никому дома не нужен озлобленный неупокоенный дух могильщика.

Взгляд священника стал мягче. Через несколько минут он поднялся со стула и откланялся.

- Меня ждут дела. - Проговорил Мартин и покинул дом.

Ванесса уже вымыла все инструменты сначала водой, затем водкой. Филипп зашил грудину, вставил на место кусок черепа и зашил надрезанный кусок кожи. Теперь только швы на теле покойника напоминали о проведенном вскрытии. Наконец тело оказалось завернуто в белую простыню. Через полчаса за ним пришли матросы и еще один человек из местных. Нового могильщика назначили на удивление быстро. Впрочем, подобная прыть объяснима. Кому-то нужно хоронить покойников.

- Ванесса, - обратился Филипп к девушке сразу после того, как похоронная процессия вышла за дверь, - я хотел сказать вам одну деталь насчет болезни... Насчет смерти вашего отца.

- О смерти отца? Зачем?

- Я подумал, что от этого вам будет немного легче.

- Говорите. Только быстро, прошу вас.

- Ваш отец умер не только от кровоизлияния в гортани. Инсульт... Мог наступить раньше. И наступил. А люди, у которых поврежден мозг, мало что чувствуют и осознают... Конечно, он не все ощущал и понимал, но я думаю, что вас он видел, а боль не замечал. Так что... Я думаю...

- Филипп.

- Да?

- Пусть это будет наш последний разговор о его смерти. Если только вы не хотите и меня загнать под гробовую доску.

- Нет, конечно, извини. Я понимаю...

- Сомневаюсь, - перебила она, - очень сомневаюсь в том, что вы понимаете. Вот я думаю, что вы просто разучились видеть в смерти великое таинство, трагедию, просто смерть, в конце концов. То, что ждет всех нас и что нас пугает. Но не вас. Вы, лекарь, ставите себя вне власти смерти, хоть и видите ее каждый месяц по многу раз. И почти наверняка думаете, что она вас не коснется. Это не мое дело, можете считать себя хоть вечно молодым, хоть вечно живущим, хоть ее повелителем. Но я просто хочу, чтобы вы вспомнили: смерть - это больно. И какие бы слова не были произнесены, они не сделают эту боль меньше, не отменят то, что произошло, не отсрочат судьбу, и уж тем более ...

Их взгляды пересеклись. Ванесса осеклась, заметив, как ее учитель смотрит на нее из-за стекол маски. Потрясенно. И, как ей показалось, с гневом. Почему-то ей стало не по себе, а в груди появился холодок.

- Извините... - Пробормотала она, развернулась и быстро ушла в свою комнату.

Филипп еще долго стоял столбом посреди комнаты, не мог сдвинуться с места. Он действительно испытал изумление. Но потом вспомнил склеп под Маракатом. Древний саркофаг, блеск лезвия в свете факела и острую боль в руке. То, что девушка приняла за гнев, не было гневом. Это был ужас. Слова Ванессы действительно напомнили Филиппу о том, что он забыл, что уже успел выбросить за пределы своей жизни. Одно неосторожное слово вернуло к жизни страх. И теперь Филиппа всего трясло от этого страха, колотило, как при нервном срыве. Те слова обернулись эхом ужаса, испытанного им многие годы назад...

Сидя на кровати в своей комнате, плотно прижавшись к стене спиной, Ванесса услышала, как лекарь выходит из дома, как хлопает входная дверь. Он точно в гневе, подумала девушка. И не известно, когда он вернется, когда успокоится и забудет ли эти обидные слова.

- Черт, да зачем я все это сказала? - Шептала Ванесса. - Зачем выплеснула на него все, что чувствовала? Кто меня за язык тянул... Дура, дура, дура!

- Она права. - Шептал себе под нос Филипп. - Она права... Она не знала, что говорит и зачем говорит, но она все равно права...

Ее слова пульсировали у него в голове и отдавались дрожью в теле.

"Слова не исправят то, что уже произошло"

Склеп. Лезвие. Порез.

"Не отсрочат судьбу".

Болезнь...

"Не испугают смерть. Лживые мысли не станут правдой"

"Слова - нет. Но лекарство должно. - Наконец подумал Филипп. - Ведь я здесь за этим. Я искал его так долго, я его найду..."

Постепенно лекарь начал успокаиваться. Тогда он остановился и понял, что забрел в чащу леса. Развернулся и пошел по своим же следам обратно.

"Да, я жил с этим так долго. - Думал он, шагая по тропинке, которую сам же и проложил в высокой траве. - С этой болезнью... Я стремился забыть о ней и забыл, старался жить как без нее. Даже смирился с ней, когда начал искать лекарство. Но почему я так испугался, когда Ванесса сказала про судьбу, про смерть?.."

"То, что произошло, не изменить... Смерть не обмануть. Судьбу не отсрочить. Вот что меня напугало. Эти слова, эти..."