- Сомневаюсь я, что вы со своими декоктами и ядами лечите болезнь. - Пробормотал священник после долгого молчания.

- От любой болезни есть лекарство. Какие-то есть в природе в готовом виде, но они слабые. Я тем и занимаюсь, что ищу сильное лекарство от болезни. Известным вам путем.

- Богомерзким путем!

- Вовсе нет. Я же вам уже говорил, мы преследуем одну и ту же цель. Мы оба хотим, чтобы люди были счастливее, мы оба их лечим. Разве эта цель противна Богине? И стала бы она истязать своих детей болезнями вроде чумы, оспы или той, от которой умерли Солт, Бурик и его дети? Стала бы та, которой мы поклоняемся как богине жизни и мира, доброты и сострадания, убивать всех без разбору страшными недугами, которых мы не желаем и злейшим врагам?

Филипп говорил и пристально смотрел в глаза священнику. Мартин завороженно смотрел в стекла и не отрывал от них взгляда. Лекарь знал, о чем сейчас думал богослов, он метался между своими убеждениями и тем, что говорил алхимик.

- Я же вам уже говорил об этом тогда, в доме Солта... Мы преследуем одну цель, которая по определению не может быть противна Богине. Оба боремся со Злом. Враг моего врага - мой друг. Ведь так, Мартин?

Филипп повернул голову. Он больше не смотрел в глаза Мартину. Священник моргнул и чуть тряхнул головой.

- Да, верно. - Ответил тот с большим сомнением. - Наверное, так и есть.

- Тогда я хочу попросить вас об одолжении.

- Каком?

- Передать мне труп Бурика для вскрытия. Нужно установить причину, по которой могильщик сошел с ума. Понять, как действует болезнь, чтобы дать ей отпор.

- Но это богохульство! Тело покойника неприкосновенно! Вы уподобитесь монстрам, что жрут мертвую плоть, если начнете ее резать и разделывать!

- Это будет неполное вскрытие. Не продлится больше часа, и после него останется незаметный шов на грудной клетке. Если желаете убедиться, что я не сделаю ничего богопротивного, можете присутствовать при вскрытии.

- И буду! - С запалом крикнул священник. И тут же подскочил от ужаса.

Бурик, который до того лежал трупом, дернулся, выгнулся, выпучил глаза и сдавленно не то крикнул, не то хрипнул. Затрясся и задергался, по его телу прошлись длительные судороги. Минутой позже он вновь лежал на полу, не подавая признаков жизни.

Филипп наклонился и проверил пульс гробовщика. Его не было.

- Мертв. - Огласил он священнику вердикт. - Но до сего момента был без сознания.

- Стало быть, тогда было не насмерть?

- Три удара в теменную часть головы. Он был без сознания и умер только что. Но от чего-то другого.

- От чего?

- А вот для этого и существует вскрытие. Приходите утром к началу и узнаете все из первых рук.

Лекарь вытащил из челюсти покойника мизерикорд. Священник развернулся и вышел, бормоча ругательства не то со злости, не то со страха. Филипп вытер клинок и набалдашник трости об одежду покойника, потом, несколько минут спустя, в последний раз проведя беглый осмотр тела, вышел. У крохотной калитки его ждала только Ванесса.

- Ну что? - Спросила она с волнением.

- Гробовщик заразился той же болезнью, что и Солт, загрыз детей и умер только что, пролежав без сознания все это время. Ближе к утру будет вскрытие. На нем будет присутствовать Мартин.

- Что!? Зачем?

- Так надо. Его святость желает убедиться, что мы не будет консервировать части тела покойника и использовать его мозги для ритуалов некромантии. Я намерен разубедить его во всех слухах, что ходят про алхимиков и лекарей. А ты будешь мне ассистировать.

- Ясно... Что теперь?

- Домой. К утру матросы, я в этом уверен, сами доставят труп к нам. Стоит подготовиться к вскрытию и поспать.

На пути к дому, на тропе между деревьев, оба хранили молчание. Говорить о произошедшем и о возможном будущем, которое рисовало им их воображение, говорить не хотелось никому. А о прошлом - тем более.

Ванесса уснула сразу, как только легла в постель. Филипп приготовил операционный стол с инструментами и уснул за ним на стуле. Ему снилось его прошлое. Склеп под Маракатом. Саркофаг из серебра и обсидиана, мумия со сложенными на груди руками и с кинжалом в них. Блеск лезвия в свете факела и острая боль в руке.

Как и ожидал Филипп, утром следующего дня матросы принесли тело. За ними вошел священник, который даже не пытался скрыть своих подозрений. Помимо изучающего все подряд взгляда его выдавал освященный образок Деи на груди и запах ладана. И еще бутылочка с прозрачной жидкостью на поясе, которая, возможно, была сосудом со святой водой. Хотя это вполне могла быть и обычная вода, и водка.

Труп могильщика алхимик узнал не сразу. Он сильно высох и был больше похож на мумию, кое-где кожу скрывали засохшие и оттого еще более черные пятна крови. Конечности задубели и потеряли гибкость, совсем как мокрое белье на морозе. Опыт алхимика подсказывал Филиппу, что трупное окоченение тут сыграло самую меньшую роль. На эту же мысль наводила еще одна деталь: крайние фаланги пальцев рук и ног гробовщика полностью иссохли. Когда завершился беглый осмотр тела, Филипп попросил Мартина сесть рядом и ничего не трогать. Ванесса, которую лекарь проинструктировал еще ранним утром, уже была рядом, готовая ко всему. На ней был плотный плащ, перчатки и защитная повязка на лице, так что были видны только ее черные локоны, собранные в хвост, и синие глаза.

Филипп взял с белой скатерти стола ножницы. У них были длинные острые лезвия из оружейной стали и толстые широкие гнезда под пальцы с латунными накладками. При первом взгляде на них невольно пробегали мурашки по спине, практически всякий, кто хоть раз в жизни видел эшафот и смертную казнь, вспоминал лезвие топора палача и лязг уже окровавленного лезвия по брусчатке. Каждый реагировал на инструмент вскрытия по-своему Те, кто носил при себе оружие, невольно клали руку на рукоять и гарду, остальные впивались пальцами в одежду, обычно в подол платья или край кожуха. Но все без исключения отмечали одно: чтобы работать с такими ножницами, нужна немалая сила.

Нижнее лезвие беззвучно и легко вошло в живот покойника. Священник побледнел, но промолчал. Филипп нажал. Ножницы разрезали нервный узел в солнечном сплетении, мышцы, сухожилия. Мышцы, уже давно схваченные трупным окоченением, поддавались плохо. И все же через несколько секунд челюсти ножниц добрались до грудины. Лезвия сошлись, раздался скрежет металла по кости и тихий треск. Ребра раскрылись, оголяя внутренности, и почти легли на предплечья покойника. Черные от крови ножницы легли в маленький тазик с водой. Ванесса не поморщилась от увиденного. Мартин не нарушал молчания. Лекарь был уверен, что тот в состоянии говорить - не таким уж бледным было лицо священника.

Внутренности бывшего могильщика были преимущественно черными от изменившей цвет крови., однако ткани не утратили естественного цвета. Для того, чтобы установить крайнюю степень обезвоживания, вскрытие не требовалось, оно проводилось по другой причине. Лекарь был уверен, что гробовщик отбросил копыта не от обезвоживания, а из-за необратимых изменений в теле, вызванных болезнью. Его предположение было верным, он понял это после того, как взял в руку скальпель. В сосудах, как и в сердце, было полно свернувшихся сгустков крови. Логично было бы предположить, что могильщик умер из-за внутреннего кровоизлияния или остановки сердца. Однако алхимик решил копнуть глубже и провел трепанацию черепа. На этот раз священник побледнел сильнее, услышав визг лезвия сверла по кости.

Через четверть часа после начала вскрытия Филипп огласил свой вердикт:

- Инсульт.

Священник непонимающе посмотрел на лекаря. Тот пояснил.

- Густая кровь закупорила один из каналов, по которым мозг снабжался кровью. По какой-то причине, источником которой, без сомнений, является болезнь, кровь начала сворачиваться прямо в теле. Болезнь вытягивала влагу из тела, отсюда густота крови и постоянное обезвоживание. Но это не все. Напомню, капитан Солт тоже умер от внутреннего кровоизлияния. Сосуды мастера могильщика истончены, налицо следы сильной гипертонии, или повышенного давления. Это благоприятная почва для кровоизлияния в головной мозг. Возможно, это и послужило главной причиной смерти: истончившиеся сосуды просто лопнули, не выдержав давления, или их закупорили сгустки крови. Большего сказать не могу.