Через полчаса копания в себе Филипп решил оставить странное чувство в покое. Скорее всего, это просто последствия сотрясения мозга, какому-то участку досталось больше, функции нарушились, появились новые ощущения, эмоции, чувства... По прибытии на берег все станет ясно и без полумагических предчувствий, а поскольку сейчас (но только сейчас) он все равно ничего не сможет с этим сделать, то волноваться не о чем. С этой мыслью Филипп перевернулся на другой бок и очистил разум от всяких мыслей. Через минуту волнение и головная боль значительно ослабли, через три он уже спал, и ему снилась жизнь лекаря при королевском дворе за несколько дней до Церковного бунта, случившегося почти десять лет назад.

На следующую ночь после той, когда ливень застал его по пути к дому Ванессы, Нил без причины проснулся посреди ночи. При этом он чувствовал себя полностью отдохнувшим, хотя проспал никак не больше шести часов - по его ощущениям, ночь была глубокой. Так обычно бывает с больными. Они сначала засыпают поздно неспокойным сном, потом просыпаются в такой час, когда всем здоровым и законопослушным людям положено спать. Нил не был болен, хоть и пришел прошлой ночью промокшим до нитки, а в чем-то недобропорядочном его не смог бы упрекнуть сам черт. Юноша просто проснулся посреди ночи так, как если бы проспал целый день.

Какое-то время он непонимающе смотрел в скрытый в темноте избы потолок. Потом повернул голову к окну, в которое узкими ровными полосами сквозь дощатые ставни лился лунный свет. Ко второй кровати, с которой этот свет сгонял тьму. Отец еще спал, его уже не тревожили боли в суставах, как день назад. Лекарство умницы Ванессы, как всегда, работало безотказно. Еще несколько минут Нил водил глазами по дому и думал, что могло бы его разбудить. Никаких разумных доводов не приходило ему на ум. Может, он проснулся оттого, что на него кто-то смотрит? Юноша попытался развлечь себя и представлять в темноте затаившихся чудовищ, как он делал это, когда был гораздо моложе. Это занятие ему надоело еще быстрее. Нилу не хотелось ни то чтобы спать, ему не хотелось даже лежать в кровати. Он чувствовал себя так, как будто давно проснулся и пролежал в кровати несколько часов. В конце концов, юноша решил, что проснулся потому, что выспался, других объяснений раннему подъему не нашлось. Он встал с кровати, стараясь не шуметь, надел штаны и рубаху. Немного подумав, он взял в руки и легкую куртку из выделанной бычьей кожи, решив, что снаружи должно быть холодно. На Зеленом берегу ночью всегда холодно.

Стоило ему надеть куртку, как он ощутил что-то твердое в своем кармане. Понятно, что куртка досталась ему от отца, была старой, а материал не радовала легкостью и мягкостью шелка, но эта вещь врезалась в бок своими ровными гранями и прямыми углами. Еще до того, как Нил запустил руку в просторный карман, он догадался о том, что внутри. Как он и думал, это оказалась книга. Вторая, которую он взял у Ванессы, и которую не отдал вчера. Он заранее положил ее в карман куртки, чтобы точно не забыть, но прошлым вечером второпях он не взял с собой куртку, успел прихватить по пути только одну книгу, лежавшую на виду, и завернуть ее в мешковину, когда начался дождь. Ее, рваную и никому не нужную, он сдернул с колышка соседского забора. Прошлым днем он повесил тряпку обратно.

Теперь, держа в руках книгу, сборник песен и поэм известных бардов прошлого века, он не знал, что с ней делать. С одной стороны, он не прочел их всех. С другой, все песни и не были ему нужны. Так он думал до вчерашнего вечера. Прежде чем уснуть, при свете тающей свечи он прочел одну песню, которая тронула его до глубины души, заставила его чувства всколыхнуться сильнее, чем от всех предыдущих песен и поэм. В ней совершенно не было ничего рыцарского и героического, только путешественник, застрявший среди льдин посреди северного моря. После этой песни Нил задумался, не стоит ли ему прочесть все остальные песни и поэмы, которые он пропустил. Ведь в той одной песне о несчастном путешественнике было больше чувств и смысла, чем в пяти героических поэмах.

Юноша тихо вздохнул и положил книгу обратно в карман. Читать поэмы бардов при лунном свете тяжело, как и вообще читать что-либо ночью, но оставлять книгу дома Нилу почему-то не хотелось. Ему было спокойнее, когда эта книга лежала у него в кармане, так он чувствовал близость чего-то хорошего и приятного, а мысли о Ванессе казались реальнее. Еще раз взглянув на отца и убедившись, что тот спит, Нил открыл входную дверь и вышел из дома в прохладную ночь. Прямоугольник лунного света на миг очертил его силуэт и так же быстро потух.

Какое-то время Нил ходил вокруг дома, поглядывая по сторонам и надеясь, что сонливость скоро придет. Но она не приходила, и юноше вскоре надоело нарезать круги вокруг их с отцом дома. Он вышел на небольшую улочку между домами, дошел до ее конца и свернул направо, направляясь к главной улице, проходившей через все поселение. Он шел коротким путем, срезая путь по коротеньким, кривым-косым улочкам между домами. Через несколько минут юноша оказался на главной дороге, протоптанной сотнями человеческих и животных ног, уложенной колесами фургонов и телег по пути к главной площади и храму. Дорога расплылась после вчерашнего дождя, и грязь пахла так, как пахнет любая деревенская дорога. Мокрой землей, червями, конским дерьмом и прелой соломой. Однако холод схватил грязь, запах стелился по земле, и дорога пахла не так сильно, как обычно. Воздух был влажным и холодным, чистым, нос щекотал аромат леса, травы и влажных зарослей. Залитая лунным светом дорога, отсутствие людей, запахов, звуков, напоминающих о жизни в деревне, все вокруг говорило о том, что ночь - это не время для людей. Ночь жила какой-то отдельной жизнью, совершенно непохожей на дневную.

Стоя у забора, Нил подумал, что если сейчас снова свернуть направо и идти прямо, то скоро можно будет выйти к каменной площади на перекрестке, где стоял один из колодцев. От этой площади одна из дорог вела на юг, к амбару с зерном, а если пройти дальше - то к храму Деи и, наконец, к дому Ванессы в рощице на небольшом отдалении от поселения. Почему-то ни на площадь, ни к храму Нилу идти не захотелось. Тревожить Ванессу ночью он тоже не собирался, тем более второй раз подряд. Юноша свернул налево, направляясь к пристани. По пути Нил разглядывал ночное небо и прижимал небольшую книгу в своем кармане к телу, чувствуя, что не зря вышел из дома.

Он шел мимо нестройных рядов домов и домиков. Невысокие халупы, перекошенные от размытой под ними земли, добротные дома на бревенчатых столбах с низкими земляными крышами, покрытыми соломой, просто заброшенные хаты. У каждого была своя земля с огородом, на которой выращивалась различная мелочь, та, что все-таки прижилась в климате Зеленого берега. Поля с хлебами при поселении не были большими, но постоянно росли. Как и пастбища под скот. С каждым годом их приходилось расширять, вырубая лес, выдергивать быстрорастущие деревья. Недостатка в работе не было, и эта особенность жизни крестьян находила отражение и в их домах, и в их жизни. Если кому-то был нужен дом, его строили всем селением, благо недостатка в материале не было. Средних размеров домик с одной комнатой, очагом, столом и кроватями для всех членов семьи. После чего поселенец мог работать вместе с остальными, не заботясь ни о ливнях, ни о палящем солнце. Главное - заложить в основание дома какое-нибудь животное: козла, петуха, кошку, иначе здание обязательно рухнет и не простоит долго. Последних в деревне давно уже перевели, ведь кошка, как считалось - посланник дьявола. На Зеленом берегу об этом знали даже дети.

Скоро ряд домов начал редеть, расстояние между постройками все больше увеличивалось. В конце концов, вереница лачуг и изб закончилась, открылась узкая полоска голой земли, где росла одна трава. Она переходила в песчаный берег, и уже на нем стояла впечатляющих размеров конструкция из досок и бревенчатых столбов, вкопанных глубоко в прибрежную твердь. Пристань опиралась на дно моря, вернее, на вершину подводной скалы, верх которой занесло песком. Там, где заканчивалась пристань, заканчивалось мелководье, так что корабль мог встать у берега, не опасаясь сесть на мель. Нил вышел на песчаный пляж, который в лунном свете казался тускло-серебряным. Ванесса часто проводила время у моря, но то было днем, перед тем, как солнце резко скатывалось за горизонт. По пути к берегу Нил думал, куда пойдет потом, не сидеть же остаток ночи на пляже. Теперь, стоя на ночном берегу моря, он понял, что никуда больше не хочет идти. Звезды в небе как будто стягивались отовсюду к молочно-белому звездному облаку, растянувшемуся через все небо от края до края, луна, которая почему-то здесь была больше, чем на берегах Большой земли, медленно плыла за редкими облачками. Юноша перевел взгляд с небосвода на воду и увидел дорожку лунного света, на фоне которой остальная вода казалась темно-синей, хоть и была на свету лазурной.