— Фири Дун — Ра, — вторит Адам, называя по имени чистокровную, которой удалось выжить во время нашего первоначального штурма. — Он бы так просто не погнался в одиночку.

— А вдруг его спугнуло световое шоу Святилища? — предполагаю я.

Адам хмурится, а потом складывает ладони рупором и кричит:

— Пыль! Ко мне, Пыль!

Они с Мариной обыскивают все вокруг в поисках признаков химеры. Я залезаю на обшивку нашего скиммера, чтобы получше разглядеть окрестности. Отсюда сверху кое–что привлекает мое внимание. Серая тень, извивающаяся под гнилым бревном на границе джунглей.

— Что это там? — ору я Адаму, указывая пальцем на корчащуюся тень. Адам бросается туда, Марина не отстает. Мгновением позже Адам уже несет ко мне маленькую фигурку, на лице могадорца застыла тревога.

— Это Пыль, — говорит Адам. — То есть, я так думаю.

Он держит в руках серую птичку. Она жива, но ее тельце закоченело и скрючилось, будто его ударило током, и оно так и не оправилось от спазма. Крылья торчат под неестественными углами, а клюв застыл в полуоткрытом положении. И хотя это явно не тот сильный волк, которого мы не так давно здесь оставили, в птичке есть что–то, из–за чего я тут же узнаю Пыль. Это он, без сомнений. Несмотря на паршивый вид, его глаза мечут молнии. Он жив и в своем уме, только тело не слушается.

— Что с ним стряслось?! — спрашиваю я.

— Не знаю, — говорит Адам, и на миг мне кажется, будто в его глазах мелькают слезы. Он берет себя в руки. — Он похож… похож на тех химер, которых мы спасли с острова Плам. Над ними экспериментировали.

— Все хорошо, Пыль, ты в порядке, — шепчет Марина. Она аккуратно разглаживает ему перья на голове, пытаясь его успокоить, и вылечивает все царапины, которыми он покрыт, однако паралич так и не проходит.

— Здесь мы больше ему ничем не поможем, — говорю я. Как бы гадко у меня ни было на душе, но нам нужно двигаться дальше. — Если это дело рук той могадорши, то она давно слиняла. Давайте просто вернемся к остальным. Может, они что–нибудь придумают.

Адам заносит Пыль в скиммер и заворачивает химеру в одеяло, стараясь устроить парализованного друга как можно удобнее, а потом садится за штурвал.

Я уже давно хочу связаться с Джоном и узнать, что творится за пределами мексиканских джунглей, так что, вынув из рюкзака спутниковый телефон, сажусь в соседнее от Адама кресло, и, пока он приступает к запуску корабля, звоню Джону.

В трубке раздаются длинные гудки. Где–то через минуту Марина подается ко мне.

— Думаешь, есть повод беспокоиться, что он не отвечает? — спрашивает она.

— Не больше обычного, — отвечаю я и невольно опускаю взгляд на лодыжку. Новых шрамов нет — как будто я бы не почувствовала жгучей боли. — Ну, по крайней мере, мы знаем, что они еще живы.

— Что–то не так, — говорит Адам.

— Это еще неизвестно, — мигом отзываюсь я. — Если они тут же не сняли трубку, это еще не значит…

— Нет. Я о корабле. С ним что–то не так.

Убираю телефон от уха и сразу слышу странный икающий звук, издаваемый двигателем скиммера. На консоли управления беспорядочно мерцают огоньки.

— Ты же вроде хвалился, что знаешь, как работает эта штуковина, — говорю я.

Адам хмурится, а потом сердито щелкает переключателями на панели приборов, отключая системы корабля. Под нами с грохотанием лязгает двигатель, будто в нем что–то разболталось.

— Шестая, мне прекрасно известно, как работает эта «штуковина», — говорит он. — Дело не во мне.

— Прости, — говорю я, наблюдая, как он ждет, пока успокоится двигатель, прежде чем снова запускать корабль. Двигатель, сделанный по могадорской супербесшумной технологии, чихает и снова дребезжит. — Может, попробовать что–то еще, вместо того, чтобы просто туда–сюда его выключать?

— Сначала Пыль, теперь это. Бред какой–то, — ворчит Адам. — Электроника в полном порядке. Ну, все кроме автоматической диагностики, которая и должна была бы подсказать, что не так с двигателем.

Я протягиваю руку и жму на кнопку открывания кабины. Стеклянный купол над нашими головами разъезжается

— Пошли, глянем, — говорю я, вставая со своего места.

Мы втроем выбираемся из скиммера, и Адам спрыгивает вниз, чтобы исследовать днище корабля, а я остаюсь наверху рядом с кабиной и в какой–то момент обнаруживаю, что мой взгляд прикован к Святилищу — древнее белокаменное отбрасывает длинную тень в свете уходящего солнца. Марина встает рядом и молча взирает на это зрелище.

— Думаешь, мы победим? — вырывается у меня. Я даже не уверена, хочу ли услышать ответ.

Поначалу Марина ничего не говорит, а потом кладет голову мне на плечо.

— По–моему, сегодня мы ближе к победе, чем вчера, — говорит она.

— Вот бы иметь уверенность, что приезд сюда стоил таких усилий, — говорю я, сжимая спутниковый телефон и мысленно приказывая ему зазвонить.

— Ты должна верить, — отвечает Марина. — Говорю тебе, Шестая, Сущность сделала что–то…

Я пытаюсь верить словам Марины, но насущные вопросы берут верх. Интересно, уж не поток ли лориенской энергии, вырвавшийся из Святилища, испортил наш транспорт?

А может, есть и более банальное объяснение.

— Эй, народ? — зовет Адам из–под корабля. — Вам лучше спуститься сюда и самим посмотреть.

Я спрыгиваю со скиммера, а следом и Марина. Адама мы находим втиснувшимся между стойками шасси, у его ног в грязи лежит погнутая панель брони.

— Так в этом наша проблема? — спрашиваю я.

— Она уже так валялась, — объясняет Адам, пиная оторванный кусок. — Вы лучше сюда гляньте…

Адам подзывает меня ближе, и я протискиваюсь к нему, чтобы поближе взглянуть на внутренности нашего корабля. Двигатель скиммера мог бы поместиться под капот обычного пикапа, вот только он в разы сложнее любой земной техники. Вместо поршней и других механизмов, двигатель состоит из целого ряда соединенных внахлест сфер. Они судорожно вращаются, когда Адам подталкивает их, безрезультатно задевая обнаженные концы толстых кабелей, которые тянутся вглубь корабля.

— Видите, электрические системы все еще подключены, — говорит Адам, подергивая кабеля. — Поэтому у нас до сих пор есть энергия. Но ее недостаточно, чтобы запустить антигравитационную установку. Вот эти центробежные роторы, — он проводит рукой по сферам. — Именно они позволяют нам отрываться от земли. Только дело в том, что они тоже в порядке.

— То есть, по–твоему, скиммер должен работать? — спрашиваю я, рассеянно глядя на двигатель.

— Должен, — говорит Адам, но потом указывает на пустоту между роторами и проводами. — Однако видишь вот это?

— Ты что, серьезно? Я вообще без понятия, что передо мной, — говорю я в ответ. — Оно сломано?

— Не хватает кабеля, — объясняет Адам. — Это он передает энергию, выработанную двигателем, на остальные части корабля.

— Намекаешь, что он не мог вывалиться сам собой?

— Именно.

Я вылезаю из–под скиммера и, отойдя в сторону на пару шагов, разглядываю опушку джунглей на предмет любого движения. Мы уже убили всех могов, пытавшихся прорваться в Святилище. Всех, кроме одной.

— Фири Дун — Ра, — говорю я, зная, что могадорка все еще где–то там. Ранее, мы были слишком заняты вопросом проникновения в Святилище, чтобы преследовать ее, а теперь…

— Саботаж — ее рук дело, — произносит Адам, приходя к тому же выводу. Когда мы только прибыли, Фири Дун — Ра воспользовалась численным перевесом и напала со своим отрядом на Адама, хорошенько его отмутузила и уже собиралась поджарить ему лицо о силовое поле Святилища, когда мы на нее накинулись. В голосе Адама все еще слышна горечь: — Она покалечила Пыль, а потом лишила нас возможности отсюда убраться. Нужно было ее убить.

— Еще не поздно, — отвечаю я хмуро. Среди деревьев ничего не видно, но это не значит, что Фири Дун — Ра не сидит где–то там и не наблюдает за нами.

— А нельзя поставить такую же деталь с другого корабля? — спрашивает Марина, указывая на примерно дюжину могадорских скаутов, рассредоточенных по посадочной площадке.