Уокер и ее команда немедленно рассыпаются, окружая Пятого с обеих сторон и беря его на прицел. Даниэла поступает наоборот, делая пару шагов назад, под мое прикрытие.

— Ой, тебе надо было получше описать этого непослушного чувака, — говорит она.

Пятый бросает долгий взгляд на агентов Уокер и усмехается. Хотя и выглядит он изрядно потрепанным, наставленные на него стволы, похоже, лишь его распаляют. Единственный глаз распахивается, а тело распрямляется.

— Не смешите мои носки этой фигней! — говорит Пятый Уокер, а потом оборачивается к агенту Мюррей, когда тот передергивает затвор. — Я пуленепробиваемый, шавка! Валяй, рискни здоровьем!

С голосом Пятого что–то не так. Он дребезжит и поскрипывает, словно у Пятого проблемы с дыханием.

У агентов хватает ума не подходить слишком близко. Однако я знаю, как быстро двигается Пятый. Если бы он хотел до кого–то из них добраться, то преодолел бы это расстояние за одну–две секунды своим полетом. Я ступаю на траву, пытаясь привлечь его внимание, пока он не натворил глупостей. Сэм держится прямо за мной, а Даниэла — в нескольких шагах позади. И тут я замечаю на траве рядом с Пятым очертания какой–то комковатой фигуры. Это — голубой строительный брезент, в который, по всей видимости, завернуто чье–то тело, туго–натуго обмотано промышленной цепью.

Это, должно быть, Девятый.

— Отдай его мне, — говорю я Пятому, не желая более терять время.

Пятый смотрит на тело Девятого, словно уже забыл, что он там лежит.

— Конечно, Джон, — отвечает он.

Пятый нагибается и подхватывает тело за цепи, потом, сморщившись, поднимает над землей. Он ранен и выдохся. Я готов поручиться, что это представление отнимает у него больше сил, чем он рассчитывал. Со звериным рыком Пятый бросает тело через разделяющие нас тридцать метров. Я телекинезом подхватываю Девятого и осторожно опускаю на землю, сразу же срываю цепи и разматываю брезент.

Девятый без сознания лежит передо мной на траве. Его одежда в таком же плачевном состоянии, что и у Пятого, а раны также ужасны. На руках и груди ожоги от бластера, одна рука переломана, словно на нее упало что–то тяжелое, а в голове зияет большая рана. Именно она и волнует меня больше всего. Сквозь копну темных волос сочится кровь, много крови. Когда я легко хлопаю Девятого по щеке, его глаза не открываются.

Сэм кладет руку мне на плечо:

— Он…

— Да нет, с ним все в порядке, — со стоном говорит Пятый, вместо меня отвечая на вопрос. — Пришлось хорошенько его приложить, чтобы вырубить. Тебе, наверное, не терпится приступить к лечению, а, док?

Я кладу руки на голову Девятого, но мешкаю, прежде чем начать лечение. Процесс потребует концентрации моего внимания, а значит, я не смогу приглядывать за Пятым. Я перевожу на него взгляд.

— Ты не собираешься выкинуть какую–нибудь глупость? — спрашиваю я.

Пятый примирительно поднимает руки, хотя одна из них поднимается несколько ниже другой. Затем он плюхается на траву.

— Не бойся, Джон, я не собираюсь обижать твоих дружков. — Но все равно его глаз скользит по каждому из членов моей команды и, наконец, останавливается на Даниэле. — Ты явно не коп, — говорит он. — Тогда что ты тут забыла?

— Не лезь ко мне, отморозок, — отвечает она.

— Не подзуживай его, — тихо говорит Сэм.

Пятый фыркает и встряхивает головой — видимо, его это все забавляет. Он хватает клок травы перед собой, выдирает с корнем и отшвыривает в сторону.

— Давай скорее, Джон. Я не могу торчать тут весь день.

Я до сих пор волнуюсь, как бы это не оказалась какая–то ловушка, но я более не могу откладывать лечение Девятого. Прижимаю руки к его голове и позволяю моей энергии исцеления перетечь в его тело. Сперва затягивается рана на голове. Но это — поверхностная травма. Я интуитивно чувствую наличие у Девятого более серьезных повреждений. Его череп раздроблен, а в мозгу — небольшой отек. Я направляю свое Наследие в эту область, хотя стараюсь не перестараться и не использовать больше энергии, чем это необходимо. Мозг — очень сложный орган, и я не хочу внести в мышление Девятого еще больше хаоса, чем там было до того, как ему проломили голову. Когда я закончу, у него могут остаться признаки сотрясения, но, по крайней мере, я устраню самые серьезные повреждения.

Мне требуется пара минут лишь для того, чтобы просто сконцентрироваться на Девятом. Я не обращаю внимания на напряженную тишину, повисшую вокруг. Закончив лечение, я убираю руки с его головы. Другие раны могут подождать, пока мы не откажемся подальше от отъявленного психопата.

— Девятый? Девятый, очнись, — говорю я, тряся его за плечо.

Через мгновение глаза Девятого распахиваются. Его тело напрягается, а взор начинает дико метаться по сторонам. Кажется, он ожидает новой атаки. Когда он узнает меня и Сэма, то успокаивается. Выражение его лица становится сонным и отрешенным. Он хватает мою руку.

— Джонни! Я достал этого сукиного сына. Проткнул его прямо насквозь, — бормочет он.

— Кого достал? — спрашиваю я, но не получаю ответа. Голова Девятого клонится в сторону. Я смог вылечить его раны, но я не могу исцелять переутомление после битвы, продолжавшейся целые сутки. Он уже отключился, и нам, наверное, придется его нести.

Я поднимаю глаза на Пятого, который все еще сидит на траве и глазеет на нас. Заметив, что Девятому больше не грозит смерть, он медленно, с издевкой хлопает в ладоши.

— Браво, Джон! Ты — герой, как и всегда! — говорит он. — А как насчет меня?

— Что насчет тебя? — переспрашиваю я сквозь стиснутые зубы.

— На самом деле мне тоже хотелось бы получить ответ на этот вопрос, — говорит Уокер, продолжая держать Пятого на прицеле. — Он напал на наших солдат и помогал могадорцам. По сути, он является военным преступником. Неужели ты собираешься просто его здесь оставить?

— А у вас случайно нет какой–нибудь засекреченной тюрьмы для злобных железных чуваков? — шепчет мне Даниэла.

— К черту его, — говорит Сэм. Он единственный понимает, что у нас есть и более важные дела. Он снисходительно машет рукой Пятому и склоняется над Девятым, пытаясь помочь ему подняться. — Давай, Джон. Нужно валить и поскорее.

Я уже готов прийти на помощь Сэму, когда Пятый вновь подает голос:

— И все что ли? — его голос звучит почти печально. — Вы собираетесь просто уйти?

Я выпрямляюсь и пристально смотрю на него.

— Какого черта тебе еще надо, Пятый? Ты хоть знаешь, сколько нашего драгоценного времени ты уже потратил на свои дурацкие представления? — я указываю в сторону Манхэттена, над которым все еще клубится дым. — Между прочим, сейчас у нас есть дела и поважнее тебя! Ты же уже заметил, что у нас идет война? Не настолько же ты не в себе, чтобы профукать, как твои закадычные друзья–моги убили тысячи людей, а?

Пятый и впрямь бросает взгляд в сторону города, словно оценивая произведенные разрушения. Его нижняя губа выдвигается вперед.

— Они мне не друзья, — тихо говорит он.

— Ну да, конечно, — отвечаю я. — Плохо, что до тебя это только сейчас дошло. Они тебя использовали, Пятый, а теперь ты им не нужен. Да и нам тоже. Тебе повезло, что я тут не для того, чтобы закончить начатое Девятым.

Я распаляюсь, когда вспоминаю обо всем, что натворил Пятый за то короткое время, что я его знаю. Несмотря на собственные же слова, я неожиданно делаю шаг в его сторону. Сэм кладет руку мне на плечо.

— Не стоит, — говорит он. — Просто уходим.

Я киваю, понимая, что Сэм прав. Тем не менее, я должен добить Пятого, пусть и словами. Мне просто необходимо высказать все, что накипело.

— Уж теперь–то ты сможешь остаться один, — говорю я ему. — Ты же об этом все время мечтал, верно? Так что давай, вали на свои тропические острова, прячься там или чем ты там еще собирался заняться! Только не путайся у нас под ногами и перестань тратить наше время!

Пятый переводит взгляд на траву у себя под ногами.

— Ты был не обязан приходить, — горько говорит он.