Премьер-министр Рангель, 25 июня на вечернем заседании парламента охарактеризовал воздушные налеты как бомбардировку мирных городов и убийство гражданского населения. В Хельсинки, Турку, Хейнола, Виипури и Котка это, безусловно, имело место, свидетелями были все, от работников международных посольств, до простых обывателей. Напуганные и возмущенные парламентарии практически единодушно высказались за объявление войны СССР. Маннергейм мог довольно потирать руки, как всегда, нежелание анализировать ситуацию, эмоции, непрофессионализм и борьба внутренних кланов, толкнули Советский Союз в очередную войну с Финляндией, которая была абсолютно не нужна ни с военной ни политической точек зрения. Советы, вступив в тяжелейшую войну с Рейхом, создали себе еще один фронт, что очень скоро самым негативным образом сказалось на общей обстановке. Впрочем, даже если бы не было того скоропалительного решения Сталина, война все равно началась бы, слишком велика была обида за Стокгольмский мир, слишком много Финляндия вложила в новую армию, слишком далеко зашли отношения с Германией. Цепочка всех событий, начиная с 38-го года неумолимо приводила к одному — войне, но ведь СССР можно было стать не агрессором, а жертвой? Можно, но получилось как всегда. Вершиной разворачивающегося противостояния, стало решение Великобритании. Вновь приобретенному союзнику, который по сути сделал невозможным высадку на Островах, чисто по привычке «подставили ножку» — Англия объявила о прекращении морской блокады Финляндии. Что здесь сказать? Мировая политика, это всегда «Театр абсурда», а режиссеры его — слабоумные дегенераты.
Маннергем обратился к армии:
«Солдаты Финляндии!
Наша славная Зимняя война завершилась тяжелым миром. Несмотря на заключенный мир, наша страна явилась для врага объектом беззастенчивых угроз и постоянного шантажа, что вместе с преступным подстрекательством, направленным на подрыв нашего единства, показывает, что враг с самого начала не считал мир постоянным. Заключенный мир был лишь перемирием, которое теперь закончилось.
Вы знаете врага. Вам известно постоянство его целей, направленных на уничтожение наших жилищ, нашей веры и нашего Отечества и на порабощение нашего народа. Тот же враг и та же угроза сейчас у наших границ.
Без причины он нагло напал на наш мирный народ и подверг бомбардировке различные части страны. Будущее Отечества требует от вас новых подвигов.
Я призываю вас на священную войну с врагом нашей нации. Павшие герои войны восстают из могил и становятся рядом с нами сегодня, когда мы вместе с мощными военными силами Германии, как братья по оружию, с решительностью отправляемся в крестовый поход против врага, чтобы обеспечить Финляндии надежное будущее.
Соратники! Следуйте за мной еще в последний раз — теперь, когда снова поднимается народ Карелии и для Финляндии наступает новый рассвет».
Рассвет 26 июня Микки встретил на высоте 6000 метров, накручивая «восьмерки» восточнее аэродрома Суур- Мерийоки. Кроме него в воздухе или на восемнадцати аэродромах с прогретыми двигателями находилась вся финская истребительная авиация — 280 разных машин. Два дня без полетов на юго-западе страны живительно сказались на боеготовности, неисправных в это утро не было. Информационный центр в Утти отслеживал ситуацию по сигналам почти 220 постов ВНОС. Правда в районе Виипури, городе по сути прифронтовом, наземные посты слишком поздно обнаружат противника, вот и крутились восемь «Пири» на высоте, в надежде обнаружить первыми формации СБ и ДБ. Точно так же, сейчас над Финским заливом висят «Потезы», залитые «под пробку» бензином, ждут, высматривают. Удар 25 июня показал какие силы будут задействованы русскими и какие объекты будут бомбить. Задача была проста — не допустить советскую авиацию к городам, заставить сбросить бомбы до подхода к цели и отогнать назад. Правда сделать это будет не просто, Советы не теряли времени даром и с 40-го года серьезно улучшили свои самолеты и поставили в строй новые модели. Главный враг — истребители, теперь стали совсем другие. Конечно хватало привычных «Рата», именно они вчера в основном сопровождали бомбардировщиков, но впереди шли эскадрильи «расчистки воздуха» на уже виданных «Суперрата» из 155 истребительного полка и главной опасности — «Медведей» И-200 из 159 ИАП и старых противников из 7-го полка. Со стороны Финского залива появятся «морские» И-16 с подвесными баками — самолеты 61-й истребительной бригады. Главное отличие от «Зимней войны» это то, что русские перестали быть немыми, многие машины, хотя и не все, получили радиостанции с устойчивой связью. В эфире, на определенных частотах стоял такой гвалт, как они друг друга различают? Вот по этой трескотне очень легко было определить, начали они налет или нет. С земли сообщили — рюся в воздухе! Скучно сегодня точно не будет. Клепфиш как всегда первым различил в лучах рассветного солнца характерные блики, Гуннар забубнил в рацию, Даль подтянулся поближе. Ну вот и началось, шестерка «Медведей» на той же высоте, энергично атакуют. Попытаться от них уйти — пустой номер, скорость почти на 100 км/час меньше, а вот на виражах потаскаем. Правому двигателю полный газ, левому приберем, дать ногой и в вираж, 200-й так не может, идут по внешнему радиусу, стрелок их поливает огнем. Хотя нет, не так, Гуннар стреляет так-же как разговаривает — скупо, вот душа хуторянина, ему даже патронов жалко. Русские не реагируют, понимают свою роль — зажать «Пири», а вот чуть выше еще одна пара, сейчас спикирует и для него бой закончится, даже толком не начавшись. Да-а, это не 39-й год, опыта поднабрались.
— Эрик! Вы где?! — Ответа нет.
— Даль! Пикируем!
Еще больше левую ногу, машина ложится на «спину», штурвал еще больше на себя, только б успеть набрать скорость.
— Гуннар, держи хвост!
В ответ пулемет истерически затрещал и смолк, ясно патроны в ленте кончились, вот пентюх неопытный, доэкономился, вместо того, чтоб вовремя перезарядиться! Штурвал от себя, правая нога, черт, как медленно, но прицел им сбил, трассы проходят впритирку над кабиной и только пару раз щелкнуло по гондоле. Вот они! Красивые, остроносые силуэты, парой проносятся мимо. Догнать! На пикировании мы быстрее, или нет? Взгляд в зеркало. Сзади никого и наконец-то:
— Мик! Держитесь! Мы рядом!
Вот теперь повоюем! 200-е почти отвесно падали до трех с половиной тысяч, скорость завалилась за 700 по прибору, но догнать так и не получилось, до них метров 400–500, пострелял для очистки совести, попасть можно только случайно. Потом резкий вывод, ого, крепкая машина, а у нас как бы крылья не отвалились. В глазах чернота, на шестом чувстве держать самолет в наборе высоты. В наушниках, уже подзабытый эфир воздушного боя, кого-то атакуют, кто-то прикрывает, кто-то ругается по чёрному. Добро пожаловать в небо войны.
— Всем, всем, всем — голос Совелиуса — круг, круг, круг!
Та-ак, наших кажется крепко прижали, если Эрик строит оба звена в круг, дело дерьмо. В глазах прояснилось, взгляд в зеркало.
— Наблюдатель, ведомого видишь?
— На четыре часа. Держится близко.
Молодец Даль. Где «Медведи»? Во-он они, выше и левей, переходят в горизонтальный полет, у нас уже скорости нет, хотя оба двигателя воют на максимальных оборотах, высота 4800. Как только крылья не отвалились? Теперь что делать? Набрать высоту и соединяться со своими? Так у этих явно скороподъемность лучше, расстреляют как уток сидячих, значит вниз, посмотрим как они на малых высотах. Штурвал от себя, набираем скорость. Клюнули! Переворотом через крыло пошли следом.
— Наблюдатель! Дистанция до 200-х? — и как метроном.
— Семьсот, шестьсот, пятьсот, четыреста…
Пора! Опять левый вираж, да покруче, покруче. Высота две тысячи и уменьшается, покручу спираль до тысячи и сяду им на хвост, там посмотрим. Посмотреть не удалось, откуда-то появилось звено «Мирски» и пользуясь плохим обзором у «Медведей», зашли сзади. Боя не было, сначала расстреляли ведомого, ведущий ушел в пикирование, но земля близко, а «орлы Магнуссона», те еще волки, вчетвером зажали и не дав ни одного шанса — сбили. Обидно, всю работу сделали они с Далем, а победы другим, хоть бы крыльями покачали в благодарность. Куда там, пошли снова вверх, бомбардировщиков искать. У нас горючее почти кончилось на этих качелях, идем на аэродром, без побед, но все же живые.
