- Только дурак не свяжет смерть Эйба и нашу петлю, - пожал плечами Енох. – Добро пожаловать на тонущий борт.

- Да, я только, - я дернулся в сторону двери, однако Енох поймал мою руку. И если до сих пор мне казалось, что он силен, то на этот раз от его хватки я едва ли чувствовал свою кисть.

- Куда? – прошипел он не хуже змеи. Я бормотал что-то об отце и опасливо поглядывал на его стол, где поднималась его немногочисленная верная армия. Не знаю, что я сказал такого, что убедило его, но вместо того, чтобы отпустить меня, он схватил свой плащ с крюка на стене.

- Да я быстро, - отнекивался я, но в то же время мне было дьявольски приятно не идти по темноте одному. Да что там врать, мне было приятно идти туда с Енохом. Я снова оказался в пределах правления моих вампирских потребностей, но гораздо больше меня заботило удовольствие от того, что кто-то берет за меня ответственность.

Я вдруг осознал, что Еноху больше семидесяти лет.

Из дома мисс Перегрин мы вылетели пулей, однако чем ближе был выход, тем медленнее мы шли. Молчание между нами было, готов спорить, похоже на отличный разговор. Он все еще держал меня за руку, и хотя она больше не немела от недостатка крови, силы Енох явно рилагал больше, чем нужно.

Испытав переход, я обернулся к нему лицом в полутьме туннеля.

- Я не вернулся бы туда, если бы ты остался со мной.

Я понимал, что несу полный бред, еще как. Но Енох не стал смеяться надо мной. Он присел и зачем-то взял песок в руку. Я зачарованно наблюдал за тем, как он снова высыпает его на землю. Часть песчинок унесло ветром.

- Вот что будет со мной через два дня в настоящем, - спокойно объяснил Енох. – Я буду ждать тебя в доме.

Если в мире существовало что-то более обнадеживающее, чем его слова, то я отказывался в это верить. Видимо, он и сам понял, как странно это прозвучало, потому что тут же уставился в покрытую трещинами стену. Я кивнул и поспешил к выходу, не сумев побороть желание обернуться. Я сделал это, в который раз изучая его силуэт и гадая, почему он так магнитит меня к себе.

Я бежал по размокшей грязи до самой деревне, подскользнувшись лишь пару раз. Сырой туман скрывал мои ноги, а сумерки лишали меня возможности нормально видеть. Я бежал со всех ног, понимая, что отец снова учинит мне допрос с пристрастием и начал фантазировать заранее. Возможно, я бы вышел сухим из воды, если бы не смерть Мартина. Мне было обидно осознавать, что погиб именно Мартин, ведь он был добр ко мне и помог разгадать, хоть и неосознанно, загадку деда. А теперь я стоял на пляже и смотрел на его распростертое тело, одетое самым неподобающим образом и старался не смотреть на его внутренности. Я отлично знал, чьих щупалец это дело. И сказать, что мне страшно – значило не сказать ничего. Я хотел бежать прямо с пляжа, но отец поволок меня в бар, заперев в комнате на ключ. Я терял драгоценное время.

Енох ждал меня. А я не мог выйти из четырех стен, пока мой отец предавался бесконтрольному пьянству внизу. Я смотрел на то, как медленно ползет секундная стрелка. Если бы у меня была сила Бронвин или Фионы или кого угодно. Но нет, я всего лишь вижу монстров, и ничто не мешает одному из них поймать меня прямо в клетке. Я хотел отвлечься, но меня тошнило с каждой секундой все больше. Меня едва не вырвало, когда я вдруг понял, что приступ повторяется. Голод оглушил меня, сводил с ума, и я больше не был Джейкобом Портманом, я был кем-то больше, сильнее, страшнее. Я хотел крови. Я упал на пол и царапал дерево, мечтая поесть или умереть. Кровь. Ее запах. Ее волшебная пульсация. Может быть, я кричал. Я больше не был собой. Я видел огонь маяка и слышал океан.

Я был пустотой и умирал от этого.

Я упал на спину. Мне казалось, что у меня нет живота, и мое туловище разорвано пополам. Я кричал так, что сорвал голос. Страх во мне, в той мизерной выжившей части меня лишь ухудшал все.

Енох.

Мне кажется, я даже кричал и его имя. Я звал его, потому что никто больше в этом огромном мире не смог бы помочь мне. Когда кто-то потянул меня с пола, я прощался с сознанием. Я слышал, как кто-то бормочет мое имя, но я думал, что это враг, тварь. Я дрался. Меня снесло на пол. Я рычал. Я хотел крови. Я получил ее.

Моя рука сжала горячий упругий предмет. Я снова держал в руках горящее жизнью сердца. Меня вырвало второй раз, и тогда многократные провалы по первой помощи в средней школе помогли мне вспомнить, что нужно перевернуться на бок, чтобы не захлебнуться рвотой. Я жаждал потерять сознание, но не знал, как. В ушах звенело, а перед глазами все двоилось и крутилось. Первым вернулся запах. Я резко и глубоко вдохнул, с облегчением узнавая этот резкий запах Еноха, слегка перебитый чем-то влажным. Я был благодарен, как пес. Не в силах шевелиться, я мог только раскачиваться из стороны в сторону. Перед моими глазами мелькало что-то черное, и еще никогда этот цвет не ассоциировался у меня с горячей надеждой и благодарностью. Я всхлипнул, потому что не вспомнил слов. Со мной было что-то явно на так хорошо, как в прошлый раз. Страх вернулся. Что, если Енох опоздал?

Я еще раз глубоко вздохнул. Черт возьми, как же невероятно круто просто жить. Я обнаружил себя на кровати, хотя не помнил, как поднимался. По моим вискам стекало что-то холодное и остро пахнущее. Мое горло обожгло влитое зелье, не иначе, жидкий огонь, и я кашлял вечность. Я не знаю, через сколько я пришел в себя. Меня мутило, ноги дрожали мелкой дрожью, но в остальном я был самим собой. Я нашел Еноха взглядом. Он занимал кресло рядом с моей кроватью, сидя в странной и непривычно открытой позе. Я поймал себя на мысли, что в моем веке мало кому хватает смелости так сидеть. Его глаза были закрыты, а немногочисленная армия скромно сидела возле его ног на полу.

Я хотел позвать его, как вдруг услышал звук поворота ключа. Я похолодел. Это отец. Я не успел посмотреть на Еноха, даже не представляя, как заставить свой мозг работать, не то, что врать отцу. Выдать Еноха за девчонку было бы крайне проблематично и смешно. Я смотрел, как шатающийся отец ввалился в темную комнату и шумно рыгнул, моментально выдав порцию крепкого амбре. Он упал на кровать, удосужившись пройти лишь пару шагов до кровати. Кровать натужно скрипнула, после чего все стихло. Я наконец обернулся к креслу, но не увидел Еноха. Я что, уже вхожу в галлюцинаторный психоз?

Секундой спустя с пола поднялась темноволосая макушка. Енох с мастерством ниндзя подлез на мою кровать, после чего я захватил его в ловушку из себя. Нет, я не хотел выдавить ему легкие, я просто не знал, как выразить благодарность за свою жалкую жизнь.

- Мне иногда нравится дышать, - прохрипел он мне на ухо, и я ослабил хватку, глупо улыбаясь. Я забыл о трупах на острове, о новом человеке в очках, я забыл обо всей опасности, увидев Еноха в такой близи от себя. Я зависел от него больше, чем все дети странного дома от меня. Хотел бы я высказать все это горящее чувство внутри меня. Вдруг я разглядел темное пятно на его щеке. Это зверски походило на синяк. Протянув руку, я осторожно коснулся синяка – трудно было поверить, что я ударил его во время собственного спасения.

- Надо уходить, - произнес он, и я кивнул. Надо.

Я посмотрел на отца, храпящего целую ночную симфонию в трех ролях. Мне было грустно, но скучать я не обещал. Вскоре я уже скользил по трубе вниз, на землю. Я снова почувствовал головокружение и едва не грохнулся спиной назад, как вдруг руки Еноха затормозили меня и спустили на землю. Я бежал за ним так, словно нас догоняла смерть. Его верные гомункулы бросились врассыпную, как дозорные, и мы бежали по пустынным улицам, ощущая все предвестники начинающегося шторма. Петля встретила нас тихим вечером. Мы слегка замедлили шаг, и я снова попытался обратить его внимание на себя. Я твердил о своей благодарности, пока не достал его. Енох обещал заплатить мне, если я заткнусь. Я решил, что уже прилично замолчать.

Я лично рассказал мисс Перегрин в черном халате с бигудями на волосах о произошедшем. Большинство детей уже спали, и только самые старшие были допущены на этот маленький совет. Мисс Перегрин выслушала нас достаточно внимательно. Глубокая складка залегла на ее лбу, после чего она велела всем закрыть окна и двери и идти спать. Я был возмущен ее приказом, однако Енох утащил меня быстрее, чем я начал возражать. Генералам не протестуют, прошипел он мне на ухо, втолкнув в свою комнату.