И тут я увидел невозможное.

Уголки его губ едва заметно дернулись вверх. Енох улыбнулся, хоть и едва заметно.

Вместе с очередным движением его пальцев это стало причиной моего маленького сердечного приступа. Я забывал дышать, терял способность управлять телом, я только ерзал в надежде получить больше и дольше. Мне даже не хватало моральных сил и всякого желания думать о том, как я рассказал бы об этом деду. Плевать. Мне никогда не было так чертовски хорошо.

- Джейкоб! Енох! – голос Бронвин застал нас врасплох. Я был готов держать его за руки, лишь бы все это не прекращалось, но это был глупый и беспечный порыв. Я должен был думать о том, как это выглядело со стороны. – Мисс Перегрин недовольна вашим опозданием.

Как бы я не хорохорился, меня снесло с его коленей в рекордные сроки, стоило мне услышать о том, что мисс Перегрин мною недовольна.

Я сидел за столом далеко от Еноха. Это позволило мне понять, что я в своем роде передозировался им. Эйфория захватывала меня все больше и больше, а голова никогда не была такой легкой. Пронзительный взгляд мисс Перегрин не доставлял мне никаких неприятностей. Гораздо больше мне не нравилась Эмма, которая хоть и вела себя тихо, но ела раскаленными приборами. Остальные дети чувствовали, что что-то не так, а потому молчали. Я должен был остановить себя и подумать над тем, что происходит со мной, но я умело отмахивался от своих сомнений, убеждая себя в том, что ничего не выходило за рамки неразумного.

Выходило.

Мне нужно было больше.

Я не собирался уходить на ночь. Я вообще не хотел никуда и никогда уходить, если каждый день здесь будет таким. Понимал ли я, что все происходящее со мной было лишь из-за одного человека, из-за парня, из-за Еноха? Нет.

После невеселого обеда мисс Перегрин усадила нас за кино, рождаемое снами Горация. Мы смотрели на проекцию какого-то ателье, гардеробной, затем Эмму в одежде, забрызганной кровью. Мы видели какие-то белые стены и мост с провалом, бивший из-под земли огонь. Картинки пугали Клэр, и мисс Перегрин хотела остановить Горация, но вдруг я увидел себя. Мое лицо было так разбито, что я поневоле потрогал свое руками. Я был в крови, в грязи и саже. Но мое лицо выражало что-то, на что прямо сейчас я не был способен. Облегчение. Облегчение, сравнимое с жизнью и смертью. Мрачная напряженная тишина опустилась на гостиную. Я смотрел на себя и ничего, абсолютно ничего не понимал. Это тоже вещие сны Горация?

Мое лицо исчезло. Сначала я увидел глаза, отличающиеся от темноты только бликами. Я не мог не узнать Еноха. Но тот Енох, которого я видел, выглядел едва живым. Синяки, запекшаяся кровь и шрамы на его лице выглядели слишком реально. У него больше не было щек, только синяки под глазами стали еще больше. Он стоял за решеткой.

Решеткой, которую Хью открывал ключом.

Я посмотрел на Еноха. Ни единой эмоции не читалось на его лице, разве что он был еще бледнее обычного, если это вообще реально.

Я вернул свой взгляд на экран. У меня родилось предчувствие чего-то, что нельзя смотреть никому. Даже мне. Но было поздно. Мисс Перегрин поджала губы, смотря на стену.

У меня поджалось все.

Я заставлял себя смотреть, как едва живой я вхожу в его камеру. Мое сознание не выдерживает моего выражения лица, и я не могу его описать. Все мое существо не верило, что я способен на подобные эмоции. Но еще хуже было видеть Еноха… Я отвернулся. Он тоже, закрыв лицо руками. Мисс Перегрин велела Горацию прекратить, и он послушно вытащил окуляр.

Только я успел увидеть, как держу Еноха в своих руках, прижимаясь лбом к его лбу. Так сильно, словно я вообще не верил в то, что он живой.

Все молчали.

Енох поднялся на ноги первым. Я, не думая, вскочил за ним. За моей спиной мисс Перегрин отправляла всех по комнатам. Я шел за Енохом до самой его комнаты, но он захлопнул прямо передо мной дверь. Как будто мне было легче от того, что я увидел. Как будто только его одного испугало все то, что приснилось Горацию. Я боюсь боли. А там от моего лица не осталось вообще ничего. Это невозможно. Нет.

- Джейкоб, - мисс Перегрин возникла передо мной, застав меня врасплох. Я сидел возле комнаты Еноха, чувствуя себя потерянным, напуганным мальчишкой, который просто хотел доказать всем и себе в первую очередь, что он не псих. Впервые я встретил кого-то, кто, вероятно, понимает и принимает меня таким, какой я есть, и я опять виртуозно все прошляпил. – Пойдем со мной, пожалуйста.

Я покорно поднялся вслед за ней. Ничего хорошего я не мог услышать от нее. Перед моими глазами все еще стояло изможденное лицо Еноха-пленника, и оно причиняло мне большую боль, чем мое собственное. Не надо было гадать, я подвел его, как это сделал мой дед. Очевидно, что использовал до предела. Но я не хотел этого. Не хочу.

- Скажи мне, что ты собираешься делать, Джейкоб, - спросила мисс Перегрин, стоя ко мне спиной, лицом к окну.

- В смысле? – напряженно переспросил я.

- Я не хочу, чтобы на твое решение повлияли какие-то внешние факторы, - начала она, и я тут же помрачнел.

- Я хотел бы быть поставлен в известность о таковых, - процедил я, изо всех сил отгоняя от себя мысль о том, что выбора для меня, похоже, не остается. Весь вопрос в том, когда, где и с кем я умру, напомнил я себе.

Я ожидал, что мисс Перегрин начнет гнуть свою линию, но вместо этого она открыла для меня маленькую неприметную дверь, за которой я обнаружил незнакомую мне старушку. Вид ее был далек от здорового. Я с непониманием смотрел то на нее, то на мисс Перегрин.

- Это имбрина, Джейкоб. Ее петля была разрушена тварями и пустотами, а дети – похищены. Я не уверена в том, что бедняжки еще живы, - на этот раз ее прямолинейность поражала. – Похищены уже многие мои подруги, Джейкоб. И со дня на день твари будут здесь. Не стану скрывать, твои способности могут спасти нам жизнь. Но это не означает, что ты обязан оставаться здесь.

Я пожал плечами. Я целиком и полностью доверял своей низкой самооценке, чтобы знать, что я ничем не смогу помочь. Но я попытался представить свою жизнь там, с родителями, которые так любят меня, что скорее запрут в психушке, чем позволят исчезать, когда я захочу. Кто ждет меня там, Рики? Он найдет другого парня для домашних заданий. Родители? Они любили меня по факту наличия, но не из-за того, кто я есть. Они будут ласково выбивать всю дурь, что вложил мне в голову дедушка, и будут ласково называть это лечением. Что ждет меня здесь? Мое странное, нечеловеческое и абсолютно неправильное притяжение к Еноху, ненависть Эммы и неоправданная вера детей в мои силы. Ах да, еще монстры. И смерть. Я бы не стал называть этот выбор простым.

- Я должен предупредить отца, - буркнул я, не веря тому, что, похоже, принял решение. Мисс Перегрин нахмурилась, собираясь запретить мне выходить из петли. Однако она ничего не произнесла, как будто мой дед научил его нашему семейному отношению к запретам. Я вышел из ее кабинета, слегка пошатываясь. Я действительно не представлял, что ждет меня, но все было лучше, чем на всю жизнь оказаться запертым в четырех стенах и выбрасывать пилюли в унитаз. Я только хотел попрощаться с отцом, которого все-таки любил чуть больше. Наверное, потому, что он был совсем уж непримерным отцом и редким мечтателем. Я любил его особой, снисходительной любовью, понимая, почему дед не принял своего сына. Мне было его жаль, конечно, но тогда я был обязан пожалеть и себя, ведь родители не принимают меня. Впрочем, себя как раз жалеть не хотелось.

Я собирался сразу выйти из дома и направиться к выходу из петли. Но уже у самых треклятых дверей комнаты Еноха я остановился. Надоевшим мне шестым чувством я представил, как Енох сидит возле стены, ожидая моего решения. Я обругал себя в самолюбии и эгоцентризме, но все же толкнул дверь, просто чтобы доказать себе, что я не пуп земли.

Я был близок к непечатной ругани, обнаружив его в предсказанном положении.

- Я остаюсь, - произнес я буднично, как будто желал спокойной ночи. – Мисс Перегрин говорит, они направляются сюда, и…