Пройдя до самого последнего коридора, величавшегося самым невостребованным из-за содержания различных устаревших пособий, я буквально свалилась на пол, опираясь спиной о нижние полки. Здесь было безлюдно, прохладно и тихо, правда, запах пыли не входил в число моих фаворитов, но оно того стоило. Закинув голову назад, я прикрыла болезненные глаза. Было бы идеально, если бы ни о чем не думать, просто закрыть шкатулку черепной коробки и не впускать цепочки бессвязных и слишком тяжелых мыслей. Это было непостижимо, и мне вдруг вспомнился один из многочисленных уроков физкультуры, проведенных с ним в пустом классе… Тогда мне удавалась это — не думать ни о чем.
Резко распахнув глаза, я выудила из сумки путеводитель и открыла на первой попавшейся странице. Нужно было отвлечься, причем мгновенно — единственная спасительная тактика. Как бы то ни было, ложность всегда порождает правду. Эти два понятия изживают себя и, в конечном итоге, ложь, сказанная дважды, — правда. Так вот я избегала и того, и другого. Мне не нужно было это. Я не хотела объяснений тех месяцев и тех мгновений, не хотела объяснений тех чувств и тех эмоций, даже объяснений насчет того, почему я по привычке не уходила из школы после уроков и почему так внимательно стала озираться. Я не хотела никаких объяснений, потому что они все равно показались бы мне ложью.
Мертвая паутина дорог, сужающаяся в округах Лондона, Бирмингема и Манчестера, меня не очень отвлекала, а вот графство Восточный Суссекс с слишком манящим приближённым изображением побережья действовало куда более прогрессивно. Достав из кармана сумки маркер, я прищурилась, ведя ярко-красную линию от Бристоля через самые удачные, как определял мой глаз, трассы категории А. Оставалось всего несколько километров до мнимого пункта назначения, когда маркер вдруг замер в моей руке. Чужое присутствие, нарушение личностного покоя было ощутимо слишком резко, но я все равно успела поймать себя на глупой, теплеющей в груди надежде.
— Прости, я… — залепетала девчонка, неизвестно откуда появившаяся на повороте в мой коридор. Темные кудри, стоящие пушистым облаком на голове (их явно кто-то пытался усмирить с помощью геля, что конечно не дало результата), темная кожа, из-за которой глазные яблоки больших карих глаз казались слишком белыми, что придавало вид еще более безумный… Она казалась знакомой.
— Стой, — неожиданно даже для самой себя вскрикнула я, и девушка сразу же замерла, хотя уже пятилась назад, и подняла на меня испуганный взгляд. — Ты ведь Рейчел, да? Кажется, мы ходим вместе на какие-то уроки?
Девушка медленно и неуверенно кивнула, а я мысленно улыбнулась своей удаче, ведь на самом деле я не помнила почти никого, с кем ходила на общие уроки.
— Ты что-то искала? — вежливо спросила я, поднимаясь с пола и небрежно расправляя свою мятую шотландку.
— Нет, вообще-то, — она замялась, косо наблюдая за тем, как собственность библиотеки летит ко мне в сумку, — я искала место, чтобы почитать… в уединении.
— Понимаю, — кивнула я, пытаясь остановить слишком бурный поток мыслей в голове и сконцентрироваться на той безумной идее, которая пришла в голову при появлении Рейчел. — Слушай, ты, наверное, увлекаешься всякой этой… этим? — спросила я, кивком головы указывая на толстую книгу в ее руках.
— Этим? — как бы удивленно спросила она, приподнимая том Дженни Рендлз и дожидаясь моего подтверждения. — Ну, не то чтобы увлекаюсь…
— Что ты думаешь о духах умерших?
— Умерших?.. Призраков? — В порыве девушка даже резко шагнула в мою сторону, но опомнившись, замедлилась, прижимая к себе “Паранормальные явления” и с нездоровым блеском в глазах смотря на меня. — Думаю, что они существуют! Это ведь доказано, что при переходе в другой мир души иногда…
— Как их может видеть кто-то? То есть… почему?
— Ну, — задумчиво протянула она, с видом знатока закатывая глаза, — это еще на стадии изучения, но принято мнение, что не все могут их видеть. Нужна непосредственно какая-то связь или отношение к духу умершего…
Отрицательно качая головой скорее своим мыслям, я облизнула обветренные губы. Рейчел сделала еще пару шагов в мою сторону и, кажется, продолжала что-то говорить.
— Почему они… остаются здесь? Что их держит?
На то, как я ее снова перебила, девушка реагировала совсем противоположно. Она улыбнулась, передернув плечами, и утвердительно закивала вслед своим следующим словам:
— У каждой души своя причина, по ней они и остаются… здесь. Это скорее определенные рамки: их могут держать люди, события или даже места! Все, что сыграло какую-то важную роль при жизни…
— И как же они могут освободиться? Из этих… рамок?
— Освободиться? — хмыкнула она. — Только если исчезнет то, что их держит. Но такое понятие, как “освобождение”, вообще малоизвестно…
— Но это вообще возможно… все это?
Немедля, Рейчел быстро и уверенно закивала, от чего облако ее темных вьющихся волос запружинило вслед за движением головы. Я сжала губы, глубоко выдыхая, а она, смотря на меня теперь уже с интересом, шагнула еще ближе и вытянула руку, предлагая взять обтрепанный том Рендлз, явно зачитанный ей самой же до дыр.
— Нет, спасибо, — попятившись назад, будто от надвигающейся опасности, я отрицательно мотнула головой. Девушка замерла на полпути и нахмурилась, переводя взгляд с протянутой книги на меня. — Мне уже пора, можешь читать здесь.
Я кивнула, пытаясь не смотреть в ее безумно белые глазные яблоки, и по пружинившему облаку темных волос отметила, что она кивнула в ответ, потом резко развернулась. Было похоже на побег, причина которого была бы никому не понятна. Было похоже на побег, гонимый одной лишь фразой, отдающейся в голове излишне высоким, раздражающим голосом: “…если исчезнет то, что их держит”.
========== Единственный смысл — исправление ==========
***
Я всегда ощущала полное бессилие, когда власть над сознанием брали запахи или звуки. Чувство глубокой опустошенности в самом разрыве вселенной — это неоправданное влияние пустых вещей: когда запах шампуня вдруг возвращает тебя в ботанический сад, прямо в отдел с кустами острого лемонграсса, о который ты оцарапала лодыжку, или когда шуршащий по ушам капюшон вдруг заставляет растерянно поднять глаза и в следующее мгновение искать шумный морской прибой прямо посреди безлюдного переулка старого Бристоля. Эдакий способ мироздания в очередной раз с грохотом посмеяться над тобой.
Едкий запах бензина, выедая слизистую оболочку глаз и обжигая дыхательные пути, возвратил меня в гараж на заднем дворе нашего дома. Мне было около пяти, когда я впервые пробралась туда и обнаружила старый полуразобранный кадиллак, предназначение которого мне так и не довелось узнать. Страсть хранения старых и ненужных вещей присуща многим, но я была удивлена, найдя подобную черту у отца. Хотя, наверное, мне было всё равно. У кадиллака отсутствовала задняя дверца, и я легко могла забраться на мягкое сиденье, обитое потертой крашеной кожей, и лёжа пытаться рассмотреть что-нибудь через плотную ткань откидной крыши. Нет, даже не пытаться, а скорее представлять, что лежу в палатке за тысячи километров отсюда, лучше на другой планете, и если все же открыть верх, за ним обязательно окажется самое бесконечное звездное небо. Бывало, я засыпала в своей “палатке”, и так как меня никто не искал, в запасе были нескончаемые часы, чтобы насквозь пропитаться парами бензина и машинного масла. Этот запах был в моих волосах, на коже, наверное, даже под кожей. Он не вымывался неделями, пока одним днем гараж не опустел. Запах со временем вымылся, а я так и не узнала, куда исчезла моя “палатка”.
Я поморщилась, закрывая нос рукавом вязанного свитера. Этот запах, эти воспоминания — они не должны были быть здесь, где угодно, но только не здесь. Стеллажи, хранящие десятки и сотни мелочей из истории школы, книги, коробки, дощатый пол — всё, что ранее несло лишь пыль, затхлость и обычный чердачный смрад, теперь насквозь было пропитано горючей жидкостью. Казалось, прошла целая вечность до того, как последняя капля перелилась на одну из коробок со старыми микроскопами. Все еще дыша через рукав, я выбросила очередную опустошенную пластиковую бутылку в сторону. Я не слышала, приземлилась ли она, ведь в ушах барабанной дробью отбивался пульс, и не видела куда, ведь весь чердак, и так погружённый в сумерки, отражался в моих глазах туманными и нечеткими образами.
