Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

В это время Дурылин был, как он сам выразился, «обуян честнейшим и бестолковейшим народничеством». Он посчитал «стыдным» пользоваться привилегиями, которые даёт образование и которых лишён простой трудовой народ.

Это был первый (из шести) поворот в судьбе, но сделанный по своей воле. Это был его выбор.

Своё отношение к системе обучения в гимназии Сергей Дурылин выразил в статье «В школьной тюрьме. Исповедь ученика», изданной отдельной брошюрой в издательстве «Посредник» в 1906-м. Дурылин писал о сухом формализме казённой школы, в которой убивают свободную мысль и творческую волю учащихся. Эта работа получила много отзывов и в 1907-м была переиздана с посвящением «Борцам за свободу детей — дорогим и любимым М. М. Клечковскому и К. Н. Вентцелю»[21].

Главному редактору журнала «Свободное воспитание» Ивану Ивановичу Горбунову-Посадову Сергей Николаевич пишет (письмо без даты, но видно, что это после 1912 года): «В голове планы новых статей. Между проч[им], о школьных годах великих людей — как губила их школа и, не понимая, теснила и мучила. Название ей — „Великие люди дурного поведения и плохих успехов“ (Пушкин, Гоголь, Белинский, Л. Толстой, Полонский, Ч. Дарвин и множество других)»[22].

ОЖИДАНИЕ ЦАРСТВА РАЗУМА И СПРАВЕДЛИВОСТИ

Несмотря на большое огорчение матери, Сергей Николаевич настроен очень решительно: «С будущего года я намерен жить с Мишей (Языковым. — В. Т.) в Рязани и жить исключительно своим трудом, намерен уйти из своей среды и обстановки, потому что считаю её пошлой, затягивающей и вредной»[23]. Дурылин хочет начать новую жизнь с новыми людьми. О своих планах он сообщил Тане Буткевич[24].

Таня — дочь врача, заведующего Измайловской земской больницей Андрея Степановича Буткевича, заступившего на эту должность после смерти предшественника — К. М. Языкова — отца Миши. До недавнего времени Андрей Степанович, как и брат его, разделял взгляды толстовцев. Лев Николаевич Толстой бывал у них на хуторе в Русанове. А в 1903–1904 годах Буткевич получал из-за границы нелегальную литературу. Её читали вслух в кругу семьи и приходившим друзьям. Серёжу Дурылина в дом Буткевичей на Благуше привёл его друг и одноклассник Миша Языков. Под духовным руководством Андрея Степановича друзья приобщались к революционным идеям, мечтали о великих социальных переменах. Гимназисты создали по примеру взрослых свою революционную организацию, устраивали диспуты, «бурлили, шумели», составляли тексты прокламаций и расклеивали их по переулкам и закоулкам. Таня принимала в этом участие. Она пишет в своих воспоминаниях: «В то время не было человека, мало-мальски порядочного, честного и здравомыслящего, который не горел бы негодованием против всех неурядиц, творившихся на войне (с Японией. — В. Т.), и не желал бы коренного преобразования нашего политического строя»[25].

После смерти Мишиного отца Языковы уехали в Рязань. Сергей Дурылин жил там у них летами 1903–1905 годов, «входил» в народную жизнь и «жалел, жалел, как жалели народники». В 1904–1907 годах за разные «формы жаления» подвергался множеству обысков и трижды сидел в тюрьме месяцами. Мягкий, тихий, весь ушедший в себя худенький мальчик Серёжа подчинялся волевому, властному красавцу Мише. Но когда Мишу — участника боевой дружины арестовали в 1905 году и ему грозил расстрел, то тихий Серёжа проник в часть — место Мишиного заключения — с одеждой для него и сумел вывести его. Для такого поступка нужно было иметь мужество и самообладание.

В 1905-м А. С. Буткевича арестовали и через год выслали из России. Таня уехала с ним. В России начались репрессии, усилился полицейский режим, политические организации были разгромлены, их члены посажены в тюрьмы. Распалась и гимназическая организация, в которой участвовали С. Н. Дурылин, Т. А. Буткевич и их товарищи.

Сергей Дурылин очень остро переживал крушение надежд на обновление России и наступление царства Разума и Справедливости. Он ведь жил и дышал этими надеждами и ожиданиями, сам принимал посильное участие в приближении этого царства. И вдруг всё рухнуло. Он впал в депрессию. В письме А. С. Буткевичу в Женеву Дурылин пишет: «У меня сейчас перо валится из рук, и так продолжается уже давно… Могу только читать, но не всё: экономические книги вызывают тошноту, политика скуку и полное отвращение… Читаю кое-что по философии, по искусству и литературе. Задумал сам ряд работ. Одну большую — из области педагогики, другую — по истории литературы»[26].Так невольно Дурылин наметил основные линии своего творчества на ближайшие годы.

Спасаясь от тяжёлых дум, душевной пустоты, он сел в поезд и уехал в свою первую поездку по Русскому Северу. В 1906 году он побывал в Олонецкой губернии — стране лесов, озёр и валунов, в Архангельске, поездил по островам Белого моря, подышал морем, соснами и свободой. На Соловках, прочитав в монастырских книгах о ссыльных «нераскаявшихся» раскольниках, был поражён твёрдостью их веры. В Русский Север и его жителей он влюбился на всю оставшуюся жизнь. Здесь чистое хранилище национальной природы и народных традиций. «Здесь тихий ангел пролетел над землёю и водами — и утихло раз навсегда злое мирское волнение»[27].

Вернувшись в Москву, узнал страшную весть: 5 сентября 1906 года в одном из провинциальных городов жандармы убили Мишу Языкова и ещё одного их товарища из кружка А. С. Буткевича — членов боевой дружины. Потрясение было ужасное. Мучительно думал: в жертву чему были отданы эти и другие жизни?

Долгие, долгие годы ему будет очень недоставать Миши. «У нас с ним не только слова, мысли, чувства были общие, но мы как-то совсем были как один человек»[28]. Он будет часто вспоминать Мишу и писать пронзительные стихи, посвящённые его памяти. Одно из них заканчивается такими словами:

              А я один уныло сиротею…
         Проходят дни. Но близок, близок ты…
Я жду, но дален путь — идти к тебе не смею…
             Лишь плачу у лучащейся черты[29].

Наступило отрезвление от романтического увлечения революцией. Но с разочарованием пришли тоска и отчаяние. В дневнике 1919 года Дурылин запишет: «Годы 906, 907, 909 — годы моей погибели». Он всё время думал о самоубийстве и плакал, запершись в своей комнате. Мысли о Мишиной судьбе вылились в стихи:

Над тёмным небом ярко просиять,
Звездой, как сон, угаснуть на рассвете.
О, если б все могли твой жребий взять:
Не в ночь уйти — погаснуть в вешнем свете![30]

Сергей Николаевич спрашивал «толстовцев» (единственных религиозных людей, которых в то время знал): «почему мне нужно жить», а они говорили ему как надо жить. Он засел за книги. В самые тяжёлые минуты брал Пушкина, и у него нашёл ответ на свой вопрос, «зачем нужно жить»: «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать. / И, ведаю, мне будут наслажденья: <…> Порой опять гармонией упьюсь, / Над вымыслом слезами обольюсь…»[31] Он исключил для себя возможность самоубийства: «Не хочу убивать себя — не буду никогда, — пишет он Тане Буткевич в 1916-м. — Самоубийство — всегда какая-то ложь, какое бы ни было умное, храброе, тихое, а жизнь — всегда какая-то правда, какая бы ни была глупая, ненужная, грешная»[32].

вернуться

21

Константин Николаевич Вентцель (1857–1947) — русский педагог, теоретик и пропагандист свободного воспитания, автор статей и книг на эту тему Маврикий Мечеславович Клечковский (1865–1938) — соратник К. Н. Вентцеля, пропагандист его теории свободного воспитания, автор книг по педагогике и по теории музыки. Работал в журнале «Свободное воспитание», составитель серии «Библиотека свободного воспитания».

вернуться

22

РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 546.

вернуться

23

Ср.: «Я отрёкся от жизни нашего круга, признав, что это не есть жизнь, а только подобие жизни, что условия избытка, в которых мы живём, лишают нас возможности понимать жизнь и что для того, чтобы понять жизнь, я должен понять жизнь не исключений, не нас, паразитов жизни, а жизнь простого трудового народа, того, который делает жизнь, и тот смысл, который он придаёт ей» (Толстой Л. Исповедь, XIII). Впервые полностью статья издана в России в 1906 году (Всемирный вестник, № 1). Цит. по: Лев Толстой. Пора понять. Избранные публицистические статьи (1880–1910) / Сост., предисл., коммент. И. В. Петровицкой. М.: Издательство «ВК», 2010. С. 31.

вернуться

24

Письмо от 23 февраля 1904 г. Все цитаты из писем Дурылина Татьяне Андреевне Буткевич (1887–1983. В замужестве с 1913 года — Сидоровой) приводятся по рукописным оригиналам, хранящимся в НИОР РГБ. Ф. 599. К. 4. Ед. хр. 36. Переписка длилась с 1904 по 1954 год. Татьяна Андреевна начала систематизировать письма Дурылина и приступила к воспоминаниям о нём в 1955 году. Тогда же она написала Ирине Алексеевне Комиссаровой (1899–1976): «Серёжины письма ранних годов — целая сокровищница изумительных мыслей, тонких чувствований, глубоких переживаний. Они бесценны не только для уяснения и понимания всего внутреннего пути, который проделал С. Н., но и как характеристика всего нашего поколения» (Письмо от 24 июня 1955 г. // РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 1820). Татьяна Андреевна оставалась единственным близким другом Дурылина с гимназических лет и до его смерти. Она стала искусствоведом, работала в ГМИИ, в Академии архитектуры СССР и часто помогала Сергею Николаевичу, добывая нужные справки и делая выписки для его работ.

вернуться

25

Буткевич Т. А. Воспоминания о Сергее Николаевиче Дурылине. 1903–1916 // МДМД. MA. КП-611/28. С. 6. Не опубликованы. Все ссылки даются по этому экземпляру (далее — Буткевич Т. А. Воспоминания).

вернуться

26

Там же. С. 12.

вернуться

27

МДМД. MA. Фонд С. Н. Дурылина. КП-611/28. Л. 62.

вернуться

28

Буткевич Т. А. Воспоминания. С. 21.

вернуться

29

Черновой набросок стихотворения на обороте фотографии Миши Языкова.

вернуться

30

НИОР РГБ. Ф. 599. К. 4. Ед. хр. 36. Л. 52.

вернуться

31

А. С. Пушкин «Элегия».

вернуться

32

НИОР РГБ. Ф. 599. К.4. Ед. хр. 36. Л. 63.

3
{"b":"560216","o":1}