- Мама, я любил ее, клянусь тебе. Ты не должна думать, будто это была минутная похоть, - дрожащей рукой Бойс достал из нагрудного кармана платок и кое-как утерся им, - Я был уверен, что люблю.

- Не соглашусь с тобой. Ты не знаешь, что такое любовь, сын, не знаешь, как она возникает. Что тебе известно о неведомых вещах? Нельзя влюбиться в дерево, в птицу, морскую волну. Ими мы можем любоваться, но не любить. Любовь - это когда двое суть одно, общие мысли, общие цели, общая жизнь. Поддержала бы тебя твоя Катриона, когда ты попал в затруднение, помогла бы подняться, если бы упал? Нет. Она бы не смогла даже просто накормить тебя. Посему ты ее не любил. Ты хотел ее. Ее, лесную птаху, мотылька-однодневку.

- Я ее погубил. - Бойс закрыл блокнот и бросил его на сиденье рядом. - Себя погубил и вас. Я один виноват во всем. Я был не прав... А Милле, он прав тысячу, сотни тысяч раз. Видимо, я ущербный, мама. Бог дал мне талант, но забрал другое, более ценное - разум, самоконтроль. Увидев ее, я пошел по краю обрыва. Знал, что опасно, что нужно уйти от него подальше, убежать, сломя голову. Но вместо этого прыгнул вниз, и вас увлек за собой. Мне наплевать на себя, мама... Другое меня убивает...

Он всхлипнул и откинулся вглубь кареты.

- Другое. Честь семьи запятнана. Ваши с отцом имена начнут поминать всуе. Будут говорить, перемалывать кости и так, и эдак. Про тебя будут говорить, мама... Шептаться за спиной, когда ты идешь в церковь, станут косо смотреть, ругать по-тихому, зато что родила негодяя. Как бы я хотел, чтобы весь позор лег полностью на меня одного, а на тебя не попало ни капли...

- Я переживу позор, сын, - сказала мать, опуская на окно шторы и снова погружаясь во мрак. Впервые в жизни она не утешала его, не уговаривала взбодриться. Не замечала текущих по его щекам слез. - Здесь другое. Ты обидел сумасшедшую, создание, находящееся под защитой Господа, а значит, замахнулся и на него самого. Если он решил ответить тебе только позором - что ж, возблагодарим его за милость и великодушие. Если же нет, нам следует приготовиться к худшему.

Нью-Йорк, США, XXI век.

Выйдя из галереи на темную, мокрую улицу, Кэт поймала под фонарем такси и продиктовала водителю адрес, по которому располагался недостроенный бар Джерарда Карвера.

- Простите, вы не против ехать быстрее? - она бросила взгляд на часы. Кэт закончила работу позже, чем планировала. Она опаздывала. - Я доплачу за спешку.

Таксист равнодушно кивнул и свернул с освещенной магистрали на крохотную боковую улочку. В сети полупустых переулков всегда можно отыскать короткий путь при условии, что ты хорошо знаешь топонимику города. Нужным знанием таксист обладал. Он уверенно сворачивал то направо, то налево, избегая шоссе с их пробками, и Кэт скоро расслабилась, начала узнавать места и любоваться ими.

За последнюю неделю она тоже поднаторела в знании Нью-Йоркских улиц. Они с Джерри прогулки, пешком они обошли весь Манхэттен. Благо, времени на походы хватало - Кэт почти не работала.

Все началось с того, что Моисей Герцевич объелся мороженым и заболел.

- Кэт, - Артур, к которому Кэт зашла в кабинет по вызову, сдержал зевок. Она едва не последовала его примеру, - ну что ты бродишь по холлам, как неприкаянный дух? Смотреть жалко.

- В мастерской я переделала все, что можно, мистер Мэлоун. Больше делать нечего, мне скучно, вот я и брожу.

- Правильно, Мозес Гершт заболел. Косвенно, по твоей вине. Старый ловелас захотел сделать девочке приятное, угостить ведерком мороженого, но ангину подхватил именно он, а не девочка. В нашем старичке больше от сладкоежки, чем от ловеласа, а, Кэт?

- Вы звонили ему, Артур?

- С ним все хорошо, но он капризничает. Это всегда начинается, стоит ему чуть-чуть вылететь из графика. Не знаю, когда теперь он вернется.

- И что мне делать?

- Иди домой, Кэт. Возьми тайм-аут на недельку. Что смотришь недоверчиво? Я серьезно. Кругом и шагом марш домой!

Ему не пришлось повторять дважды. В галерее без реставратора, с которым Кэт крепко подружилась, стало уныло. Еще и Самир пропал. Пропал, перестал приезжать. Оно и понятно, человек занятый, высокопоставленный. Находиться в Нью-Йорке бесконечно не может. Уехал, но каждый день о нем напоминал посыльный, приносящий букет цветов. Без Самира в галерее все было как-то не так...

Почти каждый вечер они с Джерри торчали в баре - Кэт, воспользовавшись паузой в работе, стала претворять в жизнь обещание о дизайне. Она от руки рисовала проекты, Джерри их оценивал. В основном ему нравилось, но многие вещи он забраковал. Джерард Карвер оказался привередливым заказчиком.

Такси уехало. По ступенькам крыльца Кэт поднялась к дверям мрачного четырехэтажного здания с устрашающим силуэтом водонапорной башни на крыше.

Поломанная мебель и прочий мусор давно были убраны из бара, который, благодаря уборке, перестал производить удручающее впечатление. Попав внутрь, Кэт вспомнила, как явилась сюда впервые. Снова волынка, снова топот, сочная ругань, стук такой, что можно подумать - повара дерутся скалками. Снова тосты, вскрикивания, рык. Снова выпивка, уже знакомая компания, снова веселье. Поддатые шотландцы и их дубины.

Все, что она услышала и представила, стоя в темном баре, Кэт увидела, войдя в освещенную кухню. Направилась к накрытому столу, за которым сидел Джерри. Он воздерживался от драки, зато активно болел за кого-то из двух дубасящих друг друга палками мужчин.

Дрались, как Кэт увидела и припомнила имена, седой коротко стриженный Лиам Росс и вечно насупленный парнишка Джонни. Двое наблюдали драку стоя, хотя на месте они почти не стояли - все больше подскакивали и жестикулировали. Стол с Джерри делил его извечный противник, лохматый Колин Кэмпбелл. Он первым заметил Кэт.

-О! - Кэмпбелл с грохотом вскочил, едва не опрокинув стул, - Какие гости! Удачно мы зашли к тебе, Джерард! Закругляйтесь парни! Итак, все ясно, не тянешь ты, Макфи! Смотрите, к нам дама!

Драка прекратилась. Джонни Макфи напоследок получил по плечу дубиной Росса, пошел к столу, потирая ушибленное место и ругаясь под нос. Остальные двинулись за ним следом, взяв Кэт в полукольцо, стали дружески приветствовать ее. Смеясь, она пожала руки всем и, обменявшись приветственным поцелуем с Джерри, села.

- Мы с тобой не закончили, Росс, - прохрипел Джонни Макфи, занимая за столом свое место. Он был красный, как рак. - Будем считать, нас прервали.

- Ха, он краснеет, словно девица, гляньте! - бухнул самый шумный и самый неспокойный Колин Кэмпбелл, - Сиди, Джонни. Сиди и не рыпайся. Рыпаться уже поздно, надо было делать это раньше, когда ты там, в кругу стоял, когда в руках бата была. Теперь всё. Дама не оценит, ха-ха!

- Чего ты, Колин, - Джонни покраснел сильнее, глянул на Кэт. Она ему дружески подмигнула.

- Да, Колин, не подкалывай парня, отвяжись, - заступился Лиам Росс, которому проиграл поединок Джонни, - горазд советы давать, а сам...

- Что сам? - быстро спросил Колин, глаза его по-бычьи налились кровью.

- Сам-то не особо рыпался, - ощерился шотландец с волосами цвета спелой пшеницы. Он живо смахивал на викинга. "Иен Кинкейд", - вспомнила Кэт. - Когда два раза выходил против Джерри. Синяк на роже - тому подтверждение. Бухахахаха!!!...

За столом грохнул смех. Пришла очередь Колина Кэмпбелла уподобляться раку.

- Я прощу прощения, - сказала Кэт, пряча улыбку, - вот уже второй раз без предупреждения вторгаюсь в достойное мужское общество, нарушаю его гармонию. Честное слово, не хотела ни кого ставить в неловкое положение.

- Не-е-е-ет, - затряс головой Норман Кэмпбелл, нью-йоркский кузен Колина Кэмпбелла. Чертами лица он походил на двоюродного брата, но в отличие от блондина Колина был темным шатеном, - Вы ничего не испортили, Кэт. Что за ерунда? Колин, чего ты кривишься? У тебя судороги? Если хочешь что-то сказать, прежде подумай. Мой тебе совет. Простите его, Кэт, деревенщину. В той глуши, из которой он к нам прибыл, хорошим манерам не учат.