Теша собирался уже честно перебираться назад, в свое купе. Но тут его внимание привлек загадочный запах, доносившийся из одной из сумок. Судя по запаху, там, в недрах сумки, таились неслыханные сокровища. Теша повёл носом. С капустой… и с мясом тоже… и, похоже, несколько штук с повидлом. Исключительно для того, чтобы проверить своё предположение, Теша сунул голову в сумку. Так и есть! Завёрнутые в несколько газет, в эмалированной кастрюльке лежали они – ещё тёплые, одурманивающие ароматом, лишающим всякой воли и разума, – жареные пирожки!

Теша удовлетворённо вздохнул.

«Я только понюхаю ещё немного…» – подумал он и нырнул в сумку.

В скором времени вагон наконец угомонился. Устало зевая, разошлись по своим купе пассажиры. Сбежали проводники, оглушённые тирадами Мадам Цунами. И только маленький Купейный с веником и совком шёл по коридору и ворчал что-то себе под нос. У двери купе номер восемь он остановился, пробормотал что-то едва слышное и сделал странный жест руками в воздухе. После этого он удовлетворённо кивнул самому себе и побрёл прочь.

На свете были всего три вещи, которые Купейный по-настоящему не любил: зайцы-безбилетники, курильщики в тамбуре и срывы расписания. И все они случились в одну ночь: безбилетная черепаха, куривший в тамбуре нескладный пассажир и сорванный стоп-кран – всё вместе это было уже слишком! И главное, Купейный точно знал, где именно угнездился источник беспорядков. Все нарушители собрались этой ночью в одном купе.

Конечно, он не взаправду грозил Араму нажаловаться начальнику поезда. Начальник был человеком взрослым и здравомыслящим, ни в каких купейных не верил и видеть их тоже, соответственно, не мог. С другой стороны, наказать нарушителей Купейный вполне мог и сам – своими методами…

Глубокой ночью в восьмом купе сломался кондиционер. Очень скоро стало невыносимо душно, простыни начали липнуть к телу и как-то особенно остро запахли хлоркой. Константин Алексеевич, долго ворочавшийся с боку на бок, в конце концов встал и приоткрыл окно.

Через несколько минут Дёма на полке над ним приподнял голову. Богатырский сон Дёмы Квасникова вообще мало что могло нарушить (в этом, впрочем, мы уже имели случай убедиться). Но сейчас сырой ночной ветер из окна хлестал ему прямо в лицо, и, как бы ни было жарко в купе, Дёме внезапная свежесть не слишком пришлась по вкусу.

– Очумели, что ли? – сипло спросил он куда-то в пространство, не особенно интересуясь, кто именно «очумел».

Константин Алексеевич, вздохнув, снова встал и закрыл окошко. Всё-таки он нёс ответственность и не мог допустить, чтобы вверенный ему ребёнок простудился.

Через несколько минут в купе снова стало душно.

– Ну хоть дверь приоткройте, – простонал со своего места Арам, – невозможно же…

Константин Алексеевич отщёлкнул замок на двери, приоткрыл её и лёг.

Дверь тут же с грохотом отъехала в сторону до упора. Затем задвинулась в обратную сторону. Снова отъехала. Задвинулась…

– Нет, ну так совсем спать невозможно! – возмутился на этот раз Миша.

Дверь продолжала хлопать. Он вскочил, резко дёрнул, а затем с удивлением посмотрел на свою руку. Задвижка замка осталась у него в ладони. Дверь захлопала с особым злорадством.

В этот же момент внезапно ожило радио под потолком – прямо над головами Дёмы и Арама.

– А теперь, – жизнерадостно сообщило оно, – концерт по заявкам наших дорогих радиослушателей!

– Я ттте щас покажу «заявки», – Дёма, тихо сатанея, хлопнул по кнопке выключателя радио. Какой-то винтик с тихим звоном отлетел на пол.

Радио зашипело, закашляло и вдруг радостно запело хором.

– Вместе весело шагать! – бодро выводило радио куплет за куплетом.

– Я тте щас… – зло выл Дёма, уже изо всех сил колотя кулаком по динамику.

– Не порть имущество, оно казённое! – пытался угомонить его Константин Алексеевич.

– По простооорам! По простоооорам! – глумилось радио.

– Кажется, там выключатель сломался, – с ужасом пробормотал Арам. Миша тем временем с выражением уже полной обречённости на лице пытался приладить задвижку к двери, ногой придерживая её в закрытом положении.

…За окном проплывали какие-то унылые фабричные трубы, и уже занималось рассветное марево, когда в восьмом купе наконец все угомонились. Выключить радио или хотя бы убавить звук не удалось, поэтому динамик завесили сложной ширмой из одеял, чтобы хоть как-то приглушить концерт. Духота так и не спа́ла, но все так устали, что готовы были заснуть при какой угодно температуре. Закрыть болтавшуюся дверь купе тоже не удалось. Арам предложил попробовать зафиксировать её ремнями. Связав в длинную верёвку четыре ремня (если ты думаешь, что это просто, попробуй завязать ремень в узелок…), обитатели купе прикрутили его одним концом к ручке двери, а другим – к сеточке для полотенец над Мишиной полкой.

– Теперь наконец можно поспать, – утомлённо пробормотал Константин Алексеевич, проверяя надёжность последнего узла.

– Нет, – тихо возразил вдруг Арам. Все с испугом посмотрели на него. Тот виновато пожал плечами. – Мне в туалет надо…

Константин Алексеевич закрыл глаза, сжал кулаки, вздохнул несколько раз. Потом потянул дверь, насколько позволяли ремни. Образовалась узенькая щелочка.

– Пролезешь? – Его взгляд ясно говорил, что лучше бы пролезть. Впрочем, Арам был очень худеньким мальчиком.

– Постараюсь, – он снова пожал плечами.

– А я – не пролезу… – вклинился Дёма.

Константин Алексеевич тихо застонал.

– Безобразие, я считаю! – Маруня от возмущения прямо-таки скомкала своё крошечное и без того морщинистое личико. – Вот этот – Купейный! Или как его там… из новых этих, надо быть. Пакостит вона! Тоже мне, порядки у него…

– Может, и из новых, – Соколовский коротко зыркнул на неё. – А может, и из старых. Старики-то, конюшие да табунники[3], знать, не все сгинули, глядишь, кто и занятие сменил. Хотя, – он доброжелательно посмотрел на Тешу, – уши-то у него конские али людские были?

– Н-не знаю, – оробел Теша. – Фуражка у него там… на ушах.

– Тьфу ты! – ещё больше рассердилась Маруня. – Да какой там табунник! Ведёт себя как… чисто кикимора!

– Да нет, – вздохнул Соколовский. – Как домовой, он себя и ведёт. Напакостили – сами и виноватые. В своём доме он хозяин…

Утром обитателей восьмого купе разбудил настойчивый стук в дверь. Поспать они успели часа полтора, и снились им только кошмары.

– Да просыпайтесь уже! Наша станция через десять минут! – Голоса Тохи, Суси и Мадам Цунами ворвались в тяжёлые сны мальчиков и вожатого достойным финальным аккордом.

В панике все четверо поскатывались со своих полок и принялись лихорадочно одеваться. Самым сложным оказалось распутать узел из ремней и снять с динамика одеяльную завесу. При этом обнаружилось, что барахливший ночью кондиционер почему-то заработал нормально, шумное радио выключилось само собой, и дверь вовсе не хлопает.

– Вы чего тут разоспались?! – Свежая и явно отлично выспавшаяся Тоха втиснулась в купе. – Мы уже и чаю попили, и собрались, а вы чего?

Она плюхнулась на Мишину полку, отодвинув коленкой чей-то чемодан.

– Я вижу, у вас была весёлая ночь, – протянула она, разглядывая помидорные пятна на Мишиной простыне.

– Да уж… – хором ответили Миша и Арам.

– А в вагоне, говорят, мыши, представляете? – продолжала Тоха, пока мальчики лихорадочно собирали свои вещи. – По крайней мере, эта жуткая тетка так думает. – Она могла смело называть Мадам Цунами «жуткой теткой», поскольку та, едва заглянув к мальчикам и неодобрительно цокнув языком, вернулась в своё купе. – У неё все пирожки из сумки пропали, даже крошек не осталось! И у меня тоже бутерброды исчезли…

Миша, заподозрив недоброе, решил сменить тему: