– Скажи, Джеймс, чем именно это полезно?

Его единственное средство – быть честным.

– Ты была загружена выше головы, и я знал, что тебя утомляет организация доставки в Чикаго и поездки туда-обратно. Мне показалось, что было бы практичным решением открыть здесь магазин. Но когда я попытался поговорить с тобой, ты не стала это обсуждать. Я подумал, что если мы сделаем за тебя ту часть работы, которая связана с беготней по разным местам, и предложим варианты финансирования, ты сможешь взглянуть на это как на возможность.

Грейси покраснела – наверняка от гнева.

– Ривайвл – мой дом. Там моя семья и мои друзья. Там мой бизнес. Тебе не приходило в голову, что я не хочу переезжать в Чикаго?

– Это казалось логичным, если учесть количество заказов из Чикаго. Я всего лишь хотел предоставить тебе шанс. Я знал, что ты очень занята. А у меня было и время, и возможности, и я решил, что это не повредит. Неужели это было так плохо?

– Да.

– Я же не подписывал за тебя документы, я просто предоставил тебе другой вариант, чтобы ты его обдумала.

– Для меня, значит? А о себе в этой ситуации ты вообще не думал?

Джеймс понял, что правильного ответа не существует. Он видел это по выражению ее лица, по ее губам, обычно полным, а сейчас сжатым в тонкую сердитую линию.

– Я подумал, что, если мы сможем видеться чаще, у наших отношений будет больше шансов на выживание.

Грейси покачала головой.

– Ты провел корректный эксперимент, определил статистическую погрешность?

– Не будь язвительной.

Грейси выпрямила руки по бокам и закричала:

– Язвительной? Язвительной! Да тебе еще повезло, что я не бросаю в тебя ножи. Ушам своим не верю!

В крови Джеймса вскипел гнев, но он не мог дать ему выход, поэтому подавил его.

– Я не говорю, что это был самый умный ход с моей стороны, но это и не так ужасно, как ты пытаешься представить.

Грейси прижала палец к виску.

– Ты вовсю принимаешь решения о моем будущем, но при этом даже не поговорил со мной о наших отношениях. Неужели ты сам не понимаешь, какое это безумие?

Джеймс нахмурился.

– Я просто предоставил тебе больше вариантов.

Джеймс чувствовал, что выглядит нудным, напыщенным и упрямым, но почему-то не мог остановиться. Словно он наблюдал ситуацию со стороны, смотрел, как он открывает рот и еще глубже роет себе могилу.

– Я хочу сказать, у меня-то нет возможности переехать. Я штатный профессор.

Грейси завизжала:

– Мы никогда даже не обсуждали наши отношения! Мы не говорили о нашем будущем!

Джеймс был вынужден указать ей на то, что и так было очевидно:

– Ты говорила, что не хочешь это обсуждать. Что мне оставалось делать?

Глаза Грейси расширились – казалось, она не могла поверить, что он такой глупый.

– Ну, я не знаю, может, подождать, пока я буду готова?

– И когда это произойдет?

– Я не знаю.

Он встретился с ней взглядом и тихо сказал:

– Мы любим друг друга.

– И что из этого?

То, как Грейси небрежно отмахнулась от его слов, подействовало на Джеймса как удар ножом в сердце.

– Что из этого?!

Грейси подняла указательный палец.

– Мы сказали это один раз, во время секса. Велика важность.

– Для меня это важно. – В голосе Джеймса послышался холод.

Лицо Грейси исказилось от ярости.

– Речь не об этом. Речь о том, что ты взялся принимать решения о будущем моего бизнеса и жизни в целом, даже не обсудив это со мной.

– Я не смотрел на это с такой точки зрения. Я тебе помогал.

– Чушь собачья! – завопила Грейси. – Ты помогал самому себе, ты пытался получить то, чего ты хочешь, потому что это тебе подходило. Ты не обсуждал это со мной. Ты даже не обращался со мной так, как будто я имею какое-то значение. В твоем плане я просто какой-то довесок, нужный, чтобы наши отношения стали математически возможны.

– Не говори глупости.

– Это ты глуп.

– Я тебя спрашивал, ты не отвечала.

– Ты не спрашивал, ты говорил намеками. – Она нацелила на него палец. – Ты говорил, что скоро нам нужно будет это обсудить. Ты не объяснил, чего ты хочешь, и не говорил, что тебе нужно нечто большее. Или что ты, ну, я не знаю, хотел, чтобы я упаковала всю мою жизнь и переехала в Чикаго. Это как в тот первый уикенд. Тебе не хватило духу сказать, что ты хочешь снова меня увидеть, ты только ходил вокруг да около, надеясь, что я рискну и сделаю этот шаг за тебя. А когда я не сделала, ты спокойно пожелал мне счастливого пути.

У Джеймса замерло сердце. Черт возьми! Она была права. Грейси обладала способностью поставить его на колени. Он понимал, что она с опаской относится к взаимным обязательствам, и боялся ее подталкивать. В итоге, вместо того чтобы говорить прямо, он маневрировал в надежде, что Грейси не заметит, что он втягивает ее в отношения все глубже и глубже. Джеймс был так потрясен, его гнев и досада испарились. У него остался только один путь: говорить начистоту, рискуя собственным сердцем, и надеяться, что она сможет увидеть правду.

– Я прошу прощения. Я действительно тебя люблю и мне нужно быть с тобой больше, чем по нескольку дней раз в месяц. Я хочу, чтобы ты переехала в Чикаго, тогда мы сможем все время быть вместе.

Несколько долгих, полных напряжения секунд Грейси просто смотрела на него, потом покачала головой.

– Нет, этого не будет.

Он в три шага сократил расстояние между ними и схватил ее за руку выше локтя.

– Ты это говоришь не всерьез.

Она высвободила руку.

– Всерьез.

Джеймс прищурился, его охватили одновременно и отчаяние и злость.

– Думаешь, я не знаю, что ты ждала случая это сделать? Искала предлог убежать от того, что есть между нами?

Грейси отшатнулась, как будто он ее ударил.

– Что ж, ты определенно дал мне такой предлог, не правда ли?

Джеймс показал на нее пальцем.

– Все эти твои разговоры насчет того, что ты неистовая и необузданная, ничего не стоят. Ты так же напугана, как и я. Ты не хочешь быть уязвимой. Не хочешь брать на себя обязательства. Возможно, я говорил недостаточно прямо, но всякий раз, когда я упоминал хоть что-то, что хотя бы намекало на будущее, ты меняла тему.

– Значит, это я виновата?

– Мы оба виноваты.

– Очень дипломатичный ответ, – сказала Грейси с сарказмом. Джеймс открыл было рот, но она жестом велела ему молчать. – Просто перестань. Перестань быть таким чертовски рассудительным. Разозлись на меня, закричи, что я стерва, но перестань пытаться все исправить.

Он сам этого хотел сильнее всего, но чем более беспомощным он себя чувствовал, тем крепче его сжимал в своих тисках самоконтроль. Джеймс так хорошо натренировал свою выдержку, что теперь не знал, как ее отключить. И когда он заговорил, его голос прозвучал совершенно спокойно. Хотя сам он вовсе не был спокоен.

– И что? Это все? Одна маленькая оплошность, и все кончено?

– Одна маленькая оплошность? – закричала Грейси, срываясь на визг. Она принялась ходить взад-вперед. – Ты за моей спиной распланировал все мое будущее. Без моего участия.

– Я извинился.

Она резко остановилась. Потом покачала головой.

– Я ухожу.

«Нет, она не может уйти!»

– Подожди…

– Нет. Просто оставь меня в покое.

С этими словами Грейси развернулась и быстро вышла из здания. Всего секунд через пять – потому что это район с оживленным движением, будь оно неладно – подъехало такси, и она уехала. Джеймс стоял не двигаясь в холодной нежилой комнате и смотрел, как из его жизни уходит его будущее. Грейси даже не оглянулась.

Грейси не собиралась плакать. Она стояла на пороге дома Шейна и Сесилии и то и дело нажимала кнопку звонка. Она была в ярости. И ее сердце было разбито, но об этом она сейчас не желала задумываться. Вместо этого она сосредоточилась на гневе, который кипел в ней. Потому что если она остановится и перестанет думать о том, что произошло, о предательстве Джеймса, то она рассыплется на кусочки. А как собрать себя из кусочков снова, она не знала. Она увидела через стеклянную панель в двери, что Шейн с воинственным видом идет открывать. Только для того, чтобы его позлить, она позвонила еще два раза. Мелкий жест, даже мелочный, но ей было все равно. Она была ужасно зла и на него, и на Джеймса, и на всех на свете.