– А-а, я поняла, в чем дело.

Джеймс застыл. Они что, считают его глупцом? Считают, что он об этом не думал? Он рассмотрел собственное влечение с самых разных сторон – и не увидел смысла идти на поводу у химии, которая медленно бурлила под самой поверхностью с того момента, когда они с Грейси впервые увидели друг друга, а теперь дошла до точки кипения. Ничего хорошего из этого не выйдет.

– Здесь нечего обсуждать. У нас нет ничего общего. И я вас уверяю, в списке ее любимых людей я занимаю последнее место.

– И то, что она напоминает тебе девушек из команды болельщиц, которые в школе не обращали на тебя внимания, тут совершенно ни при чем, – мягко, без тени насмешки в голосе, сказала Джейн.

– Не говори ерунду!

Да, подростком Джеймс был очень неуверен в себе, но те времена остались далеко позади. Он победил свое прошлое и похоронил того мальчишку, каким когда-то был. И ему пришлось напомнить об этом Джейн.

– Я встречался со множеством красивых женщин.

– Да, но она от них отличается, не так ли? – не унималась Джейн. – Тебе нравятся женщины сдержанные и изысканные. Мягкие и уступчивые.

Джеймс стиснул зубы так сильно, что на щеке задергался мускул. Из уст Джейн это звучало как нечто очень скучное, возможно, так оно и было, но дискуссия по этому пункту не пошла бы на пользу его общей идее, и Джеймс не собирался втягиваться в нелогичный спор.

– Вот именно. А ей нравятся мужчины вроде Эвана. Отсюда и следует вывод о нашей несовместимости.

– Вот уж никогда бы не подумала. Эвана она вообще не замечала. – При желании Джейн могла быть совершенно беспощадной, и сегодня был тот самый случай. – А вот от тебя она не могла глаз отвести.

Энн положила руку на его предплечье и улыбнулась самой милой улыбкой.

– Если мы не хотим с тобой спать, это еще не значит, что большинство женщин тоже не хотят. Кажется, ты все еще не замечаешь, как женщины на тебя смотрят.

– Ради бога! – Джеймс в досаде взлохматил пятерней волосы. – Я что, шестнадцатилетний подросток? Я это знаю, я же не идиот. Я хорошо вижу влечение. Но влечение и совместимость – разные вещи.

Джейн прищурилась и смерила его взглядом с головы до ног.

– Тогда почему ты не ходишь на свидания? Та хорошенькая брюнетка, профессор психиатрии, уже несколько месяцев пытается добиться твоего внимания.

Джеймс резко выпрямился и нахмурился. Да, это хороший вопрос. Действительно, почему? Элисон Бенсон – как раз в его вкусе. Умная, красивая, дружелюбная и занимается триатлоном. Он знал причину – причина была в Ривайвле, штат Иллинойс, и мучила его издалека.

Неделю спустя Грейси сидела за большим деревенским столом на своей кухне, перед ней лежали пять эскизов. Она пододвинула их к Мадди.

– Ну, смотри, какой вариант тебе больше всех нравится?

Ее лучшая подруга обладала талантом художника и недавно увлеклась созданием фресок. Она уже выполнила несколько заказов от разных компаний в городе. Молва о ее таланте распространилась, и Мадди медленно, но верно, хотя и неожиданно, делала карьеру. Она стала заниматься тем, для чего была рождена. Декор торта ко дню рождения дочери Соренсенов оказался довольно сложной задачей, и единственным человеком, мнению которого Грейси доверяла в этом вопросе, была Мадди. Проблема заключалась в том, что у мамы и дочери были разные мнения. Тиффани Соренсен желала видеть нежно-розовое творение, подходящее для первого бала дебютантки. Но ее дочь была тихой девочкой, этаким книжным червем, и ее любимым цветом был черный.

Обсуждая будущий торт по телефону с Тиффани, Грейси попросила разрешения поговорить с подростком. Тиффани передала трубку дочери, хотя, казалось, сделала это неохотно. После того как Александрия покорным голосом перечислила, что ей нравится, Грейси преисполнилась решимости придумать нечто, что понравилось бы подростку. Шестнадцать лет – слишком юный возраст для того, чтобы ненавидеть собственный день рождения. Но поскольку оплачивала заказ Тиффани Соренсен, то нужно было угодить и ей.

Мадди внимательно рассмотрела каждую страницу.

– По-моему, вот эти два варианта – лучшие.

Мадди выбрала два эскиза, и Грейси вздохнула с облегчением.

– Мне они тоже больше всех нравятся.

– А что ты думаешь о цветах? – спросила Мадди, убирая от лица прядь темно-рыжих волос.

– Мать хочет розовый. Сама именинница сейчас проходит ту стадию, когда подростки любят только черное. Так что я подумываю о бледно-розовом основании и черных деталях.

Мадди постучала ногтем по столу, разглядывая наброски декора. Один вариант предусматривал стопку книг любимых авторов девочки, другой – открытую книгу с одной стороны и любимую цитату именинницы из произведения Толкина – с другой.

– Мне кажется, вариант с открытой книгой выглядит более изящно. А второй вариант меня немного беспокоит. Стопка книг будет соперничать с замысловатым декором нижней части.

– Но он хороший?

Грейси от волнения покусывала нижнюю губу. Мадди подняла взгляд от набросков и посмотрела на Грейси, нахмурившись.

– Безупречный. В чем дело? Мне не нравится твой неуверенный вид.

Грейси пожала плечами.

– Иногда я чувствую себя неуверенно.

– Когда?

– Например, прямо сейчас.

Грейси хотела, чтобы торт был безупречным.

– Но почему? Ты же знаешь, что у тебя талант.

– Конечно, в Ривайвле замечательные люди, но эти заказы – совсем другие. У клиентов из Чикаго другие ожидания. Они не трепали меня по щечкам, когда я была малышкой, не держали меня за руку, когда моя мама болела. И… в общем… ситуация меняется, и я не знаю, как к этому относиться.

Мадди кивнула и провела пальцем по кромке листов.

– Может быть, ты созрела для перемен. В последнее время ты казалась какой-то другой. Как будто ты не находила покоя и была не очень счастлива.

– Конечно я счастлива, – возразила Грейси. Но так ли это было на самом деле? Казалось, она чувствовала какую-то неугомонность, боролась с этим ощущением, но не могла понять, в чем дело. Может быть, в том, что все ее друзья куда-то двигались по жизни, а она просто застряла на одном месте. – У меня замечательная жизнь и много того, за что я должна быть благодарна.

– Да, конечно, но это не означает, что ты не можешь желать большего.

Мадди улыбнулась теплой, нежной улыбкой, которая расположила к ней Грейси с той минуты, когда они впервые встретились.

– Я тебя люблю, но мне тебя не хватает.

Грейси не могла объяснить свое отдаление ничем, кроме мелочной ревности. Ну и еще тем, что она хочет брата подруги, он не выходит у нее из головы даже на пять минут.

– Мадди, я же живу по соседству.

– Может, это прозвучит глупо, но мне кажется, что ты хочешь со мной поговорить, но тебя что-то останавливает.

– У меня все отлично, – заявила Грейси, не зная, что еще сказать. Не могла же она признаться в своем увлечении Джеймсом и в том, что она завидует счастью Мадди и Сесилии. И то и другое было слишком глупо, чтобы об этом говорить, да и только зря расстроило бы Мадди. – Я просто очень озабочена этими заказами из Чикаго, вот и все.

Мадди нахмурила лоб.

– Честное слово?

Грейси скрестила пальцы под столом.

– Честное слово.

Чтобы сменить тему, Грейси спросила:

– Послушай, хочешь пойти сегодня вечером в «Биг-Редс»?

Бар в стиле Дикого Запада «Биг-Редс» стоял на окраине, и в нем было всегда полно фермеров, там танцевали в стиле кантри, а «маргариту» подавали в бокалах размером с голову Грейси. Мадди улыбнулась, и выражение ее лица стало не таким озабоченным.

– Да, мне надо пить, пока можно. Митч начал заводить разговоры о детях.

Грейси кольнула зависть, но она этого не показала. Она любила детей и мечтала иметь своих, но на пути к этой мечте стояла небольшая проблемка – серьезные отношения с потенциальным отцом. Грейси вполне устраивали приятные, ни к чему не обязывающие связи, но что-либо большее заставляло ее нервничать. Она всплеснула руками, изображая крайнее возмущение: