– Ну а вас, – Антон повернулся к Славе с Сеней. – Я прошу найти подходящую спальню на первом этаже: тащить сонную Настасью наверх – только мучить. Да и Пончику незачем подниматься так высоко.

     Парни молча кивнули и пошли прочь по галерее.

     Антон постоял, глядя им вслед, потом медленно подошел к огромному, бурому боку медведицы, мерно вздымающемуся в такт её дыхания, и коснулся руки Настасьи. Пончик покорно стояла, глубоко вздыхая, и Настя пошевелилась во сне, повернувшись лицом к Антону. Как она прекрасна – подумал тот – и почему на этой земле так устроено, что самая большая красота должна проходить через самые большие страдания? Наверное, для того, чтобы не быть просто прелестной картинкой, за которой не скрывается ничего, кроме холодной пустоты, а необходимость обогащения мудростью и знаниями возможна только через боль. Печаль же, навеки запечатленная на лице, делает красоту лишь глубже, а её краски – ярче.

     – Не бойся, всё будет хорошо, – тихо произнёс Антон, гладя Настасью по руке.

     – Ты в неё втюрился, признайся! – раздался сзади Машкин голос. Антон и не услышал, как она вернулась обратно. Он только рассеянно улыбнулся и ничего не сказал в ответ.

     – Дварфы надавали мне целую кучу разных настоек, – сообщила Малиновская. – Я всё сложила на стол на кухне. Как только Настя проснётся, надо дать ей что-нибудь из них выпить. Они говорят – помогает моментально. Пойдем со мной, поможешь мне выбрать необходимое средство.

     Полчаса спустя ворота Нифльхейма были надежно заперты, нужная спальня – подобрана, а Настасья уложена в кровать и напоена дварфовскими эликсирами. Пончика оставили у двери в спальню, чтобы охраняла её чуткий сон. Раскатистый храп медведицы, улегшейся у самой двери так, что невозможно было пройти внутрь, эхом разносился среди каменных стен. Было похоже, как будто здесь работают огромные кузнечные мехи. Все остальные мало-помалу тоже разбрелись по своим спальням…

     Антон снова не мог уснуть. Отчего-то ощущение тревоги не покидало его, а наоборот – становилось сильнее. Время давно перевалило за полночь, а он всё ещё продолжал мерить шагами собственную спальню, вспоминая обо всём, что произошло в последние дни и стараясь предугадать, что их может ожидать впереди. Столкновение с Евгеном не пройдёт бесследно – он был практически в этом уверен. Женя в ярости, потому что думает, будто бы Настасья ему изменила. Он расценил это как предательство, а потому не хочет и не станет ничего выслушивать. Он сам во все это верит. А даже если и нет – более удобного предлога для неприкрытой вражды придумать трудно. Здесь обстоятельства сыграли ему на руку.

     Что Евгений может предпринять? Очевидно, первостепенной его задачей станет месть, и Настасья здесь – цель номер один. Женя не станет нападать на неё, пока рядом будет находиться кто-либо из Авалона. Вряд ли он жаждет лишних свидетелей и новых трупов. А значит, Евген станет выжидать момента, пока Настя окажется одна.

     По крайней мере, сейчас все они в безопасности и это немного успокаивает. Авалон находится в самом надежном убежище из всех, какие им доступны. Друзья все вместе, под защитой неприступных замковых стен и великого множества дварфов. Даже в собственных квартирах они были бы гораздо более уязвимы.

     Успокоив себя этой мыслью, Антон разделся и лёг в постель. Прохладная подушка приятно обволокла голову, но сон всё равно не шёл. Он снова открыл глаза, стал медленно осматривать комнату, и тут его взгляд остановился на восточном окне спальни. Сквозь плотно сомкнутые массивные шторы пробивался какой-то мерцающий красноватый свет. Нет, померещилось, наверное. Антон посмотрел на остальные окна – те были по-прежнему темны и пусты, в отличие от окна восточной стены.

     Антон встал, зашлепал босыми ногами по каменному полу. Остановившись на секунду, он одним рывком распахнул тяжелые полотна штор. Комнату залили мягкие алые отблески. Впереди, в нескольких десятках метров от окна, возвышался одинокий седоглавый пик Расстегайны. Окна его спальни – единственные из всех остальных – выходили как раз на вершину горы. И она светилась.

     Свет не казался ни ярким, ни тусклым – создавалось ощущение, будто на вершине горят несколько костров, однако их сияние давало широкие красные лучи, уходящие в стороны и вверх, в черное, беззвездное небо. Антон довольно долго стоял, наблюдая явление, которое до этого ему никогда прежде видеть не приходилось, разглядывая эти странные световые столбы: их яркость не менялась, они горели спокойно и ровно, как горят прожектора на каком-нибудь городском стадионе. Что ж, значит, опасность близка.

     Наверное, все его друзья уже давно спят, и не стоит их будить сейчас. Все они надежно защищены, коридоры патрулируют вооруженные дварфы, дубовые двери заперты, а замок окружает широкий ров с водой. Что ещё они могли бы сделать? Пожалуй, более ничего. Остаётся только ждать, и теперь уже – недолго.

     Антон вернулся к кровати, сел, облокотившись на спинку и, погрузившись в раздумья, незаметно для себя уснул. В туманных видениях сна он слышал голос Сильфиды: «Расстегайна… самая высокая вершина в череде Зеркальных гор. Её ещё называют Сигнальной горой; говорят, когда Нифльхейму грозит опасность, вершина горы начинает светиться. К счастью, такого не случалось уже множество лет…»

     Казалось, он только закрыл глаза, а Малиновская уже будила его, изо всех сил тряся за плечо.

     – Антон! Антон, проснись! Ради всего святого, вставай, умоляю тебя! – в её голосе звучали паника и ужас.

     – Что там? – он приоткрыл один глаз и увидел перед собой перепуганное Машино лицо.

     – Птицы принесли мне страшные вести! Через лес к замку движется огромная армия! К полудню они уже будут здесь!

     – ЧТО?! – Антон подскочил на кровати. От его сонливости не осталось и следа.

     – И ведёт эту армию, – Маша содрогнулась. – Огненный Князь!

     * * *

     Позолоченные стены Ноэгин Фроуз, Тронного Зала, тускло переливались, создавая ощущение того, будто в древний чертог заглянула холодная, унылая осень, хотя она никогда не наступала в этих краях. Да и узкие окна с мозаикой совершенно не добавляли сюда света. Бессмертное братство собралось практически в полном составе: шёл военный совет. Обстановка была крайне напряженной, если не сказать – зловещей. Антон нервно расхаживал по рисунку серого мраморного пола с проступающими линиями красного граната, и в голосе его звучали тревожные нотки.

     – Я уже отдал несколько наиболее важных, первоочередных распоряжений, – говорил он. – Подвесной мост Центрального крыла поднят – а иным путем в замок проникнуть нельзя. Среди дварфов объявлена всеобщая мобилизация, и в течение часа все они будут вооружены. К их горным собратьям также отправлены посланцы с вестью о внезапной опасности, поэтому к середине дня у нас уже будет все необходимое, чтобы держать оборону и, в случае чего – дать достойный отпор. На данный момент – как мне видится – крепость практически неприступна.

     – Не слишком ли это всё… поспешно? – поинтересовался Семён, отходя от окна и окидывая взглядом зал.

     – Потом может быть слишком поздно, – веско заметил Антон.

     – Я не о том, – Сеня махнул рукой. – Как я понимаю, пока что мы основываемся только лишь на информации, которую принесла одна-единственная пичужка?

     – Я думаю, очень скоро Маша выяснит все как следует, и мы узнаем в полной мере все подробности надвигающейся угрозы, – уверенно заявила Татьяна.

     – Кстати, а где же она сама? – спросила Настя со своего белого мраморного трона. Она выглядела гораздо лучше, чем во все прошедшие дни: заметно отдохнувшая, хотя и всё ещё немного сонная. Эликсиры дварфов действительно сотворили чудо, без труда подняв её на ноги за столь короткий срок.

     – Мария отправилась на дозорную башню, – пояснил Антон, продолжая расхаживать по чертогу. – Там она ожидает новых вестей от птиц.