— Оформляй через продснаб «пузырек» на валенок. Через час приходи.

Кислородчик за дверь, Валерий за валенки — и на улицу. Поставил их на лист железа толщиной со спичечный коробок, отчеркнул мелом, разжег бензорез, выкроил подошвы, приварил к ним болты и на эти болты закрепил валенки. Занес в будку и поставил на шкаф. Смотреть — не придерешься, подошва как точеная.

Пришел кислородчик, глянул. Из-за пазухи магарыч вынул, сам за валенками полез. Едва поднял. Перевернул, стоит вытряхивает. Парни за животы держатся. И тут дошло до кислородчика, как хватит валенком об пол половица треснула.

Представив эту картину, Валерий расхохотался. Его смех в пустой будке был резок и неожидан. Валерий смутился. Что-то он как начальник стройки. Совсем недавно встретил он Фомичева: идет один и о чем-то разговаривает. «Вот и меня разбирает».

Валерий сунул ноги в валенки, мягко прошелся. Тепло, уютно. «Давно бы, а то ломаю жаркого парня». Он по-быстрому напялил на себя чью-то робу, подпоясался проволокой и вышел на улицу.

Разворачивались тягачи с санями, монтажники грузили задвижки, доски, провод, цепляли сварочные аппараты.

— Где Иван Иванович? — спросил Валерий.

— В управление побежал, двигать твою идею, — Жильцов тяжело вздохнул.

— Где ты был раньше, Валерий, ну где ты был?..

Большой, неуклюжий, скупой на похвалы и нежность, бригадир не мог подобрать слова, не знал, как обласкать своего звеньевого, и только еще раз повторил:

— Ну где ты был…

Работал, а у самого от похвалы Жильцова прыгали зайцы в сердце. Он с трудом сглотнул слюну. Хотя он и был асом-верхолазом, сорвиголовой. В любое время на траверзе Валерий мог выдать чечетку, но и ему не хватало ласки, внимания, душевных слов, после которых и сил прибавлялось и умения.

Валерий рано остался без матери. В детстве, по-видимому, он недобрал материнского тепла. Лихости хватало, а вот чуткости, понимания? Всех в бригаде под свою гребенку мел. Терпеть не мог хладнокровных. Если даже человек работал заинтересованно, но без должного накала, Валерий выходил из себя. «Тлеешь…»

— Ну, не все же люди могут взрываться, — другой раз скажет Егор. — Человек работает, пусть работает, обязательно из кожи вылезать…

Но Валерий шпынял хладнокровных. Не любил и если кто во время перекура рвение проявляет: отдыхать — тоже всем вместе.

У Валерия в звене все хваты. Монтировать, варить, резать — слесаря, монтажники, механизаторы. При нужде ни лом, ни топор из рук тоже не выпадут. Котовская пятерка — «комсомольский экипаж».

Где узкое место, там и Котов Валерий. Вот и сейчас он долбит прорубь, его большая тень, словно подранок, скачет по откосу котлована. В проране бурлит, сечет лицо, руки косматая метель. Лед в котловане вспучило морозом. Подъедая суглинистый бурт, сукровицей сочится из бурта наледь.

Думали, гадали, как выручать насосную-утопленницу из-подо льда. Лбы расшибали. А парни пришли, глянули — сразу кто за лом, кто за трос. Проволоку приготовили, пробили две проруби: одну с одной стороны насосной, другую — с другой. Продернули проволоку, за проволоку трос. Проволокли его под насосной, подогнали экскаватор, трос на ковш — экскаватором, как краном. Вира! Рывок! Только лед хрустнул, рассыпался, зазвенел — насосная болтается уже в воздухе на тросах, вода из будки, как из лохани, льет.

Подошла техпомощь. Петро Брагин с ребятами подъехал — кабель сварочный из машины волокут. У Петро новая брезентуха, он в ней как космонавт на Луне: ноги ставит, будто гири ему привязали. Зато Георгий-сварщик — рыцарь в шлеме: щиток сварочный, забрало поднято, не хватает только меча. Вместо него — в руке держатель. Георгий стандартными держателями не пользуется, да и никто из сварщиков не работает «стандартной», дедовской «вилкой» пользуются. Парадоксально, а вот держатель сварочный не могут изобрести. Стандартный сварочный держатель тяжел, руку отламывает, а сварщик — тот же художник, он и вертикально и потолочно ведет шов. Георгий — художник в сварочном деле и держатели делает сам. В этом он академик. Его держатель на всей стройке отличишь: и легок, и удобен, и посмотреть одно удовольствие. И работа, казалось бы, нехитрая. Берет он металлический уголок 20×20, сталистую проволоку, медную жилу от кабеля, кусок шланга. Делает вилку, шланг на ручку — и изоляция, и держать удобно. Просто, дешево… Он и Брагину такой же держатель сделал. Сварщики уже подключили аппарат, тянут рабочие кабели. Георгий подходит к Котову и берет руку под козырек:

— Твое ударное звено…

— Сачки! — останавливает его Валерий. — Берите ломики.

И Валерий торопит Георгия. Надо ставить другую будку с двумя насосами. Пока Семка ворочается со своим бульдозером в котловане, парни орудуют ломиками, подкатывают к насосной трубы. Семка бульдозером расчистил площадку на самой бровке котлована, словно, под нивелир, прошелся ножом и поставил насосную. Стоит скворечник в пазухе котлована, Георгий уже сбросил полушубок, Петро — хрустящую на морозе брезентуху, парни в одних душегрейках ломами укладывают трубы.

Трубы плотно ложатся и ползут от котлована, стелются черным жгутом на синем льду, опоясывают бурт. Валерий выверяет уклон, чтобы не было провисов, выкладывает трубы на чурбаки. Петро помогает ему. На другом конце Георгий с ломом.

— Ну, куда ты задрал? — кричит Валерий Георгию.

Георгий встает на колени и целится по трубе глазом.

— Отойди, Валер, — скалится Петро, — а то еще пальнет!

Валерий отступает на шаг, чтобы не мешать Георгию.

— В ажуре, — машет Георгий и чуть отпускает конец трубы. И идет за кабелями. Валерий надевает робу и берет другой держатель. Петро стыкует, а они с Георгием в две руки сваривают стыки. Сварили «плеть». Валерий помахал рукой Семке. Семен остановил бульдозер, бежит к Котову в сырых валенках, как копытами стучит.

— Сушить надо!

Семка останавливается, не понимая, в чем дело, оглядывается.

— Валенки, говорю, сушить надо.

— А?!

— Сема, дело ответственное. — Валерий испытующе смотрит на бульдозериста.

— Ну что я, не понимаю? — хлюпает носом Семка. — Мне долго объяснять, братуха, не надо.

Сжимается в комок на ветру Семка в своей телогрейке-обдергайке, в чем только душа держится. Телогрейка пропитана соляркой, маслом. От нее тепло, как от железа на морозе.

— Сейчас будем трубу надевать на трубу, — объясняет Валерий, — как чулок на ногу — учти, работа ювелирная, смотри, не свороти насосную и не поломай стыки.

Семка кивает. Нос у него совсем посинел.

— На морозе они как стекло, — едва выговаривает Семка и бежит к бульдозеру.

— Осторожнее! — вслед ему кричит Котов.

— Что он, маленький, не понимает, — успокаивает Петро. — Сделает как в лучших домах Лондона.

У Петро тоже грудь нараспашку. Пока Семка подгонял бульдозер, Валерий с Петро удавкой набросили трос на трубу. Как только бульдозер подал задним ходом, другой конец троса заделали на фаркопф к бульдозеру. Семка к заднему стеклу прильнул. Валерий на трубу сел верхом.

— Давай, Сема, поехали.

Затарахтела труба в трубе. Парни пошевеливают ломиками, Валерий ногами рулит. Идет, милая, как по маслу. Шла, шла, пока не уперлась в насосную. Семка придержал бульдозер, Валерий отцепил трос. Семка развернулся да еще ножом поджал — дослал трубу впритирочку к насосной.

Валерий опустился на колени, стрельнул в трубу глазом;

— Ну-ка, парни, поправьте, чтобы зазор по всей трубе был в аккурат.

Парни ломики в руки.

— Ну, теперь порядок, — Валерий поднялся с колен. — Давай-ка, Сема, подожми, сдави последний стык. — И опять он взялся за держатель. — Смотри в десятку, зазор два миллиметра.

— Кого учить…

Семка сел в бульдозер, подвинул нож к трубе, прицелился и сдавил в самое яблочко: стык в стык, как на станке. Меряй не меряй, какой надо зазор. «Взял бы этого Семку к себе в звено, что-то в нем есть, талант, что ли», — подумал Валерий, а сказал другое: