Было бы куда хуже, если бы после нападения акулы Люк выжил, ведь я прослыла бы последней сволочью, если бы бросила его. Но что может быть хуже, чем проводить дни рядом с живым напоминанием о том, как страшно жить, и о том, что никто не застрахован от прижизненного кошмара. Молодой красивый Люк, окруженный семьей и друзьями, которые так умело прикидываются нормальными, его рука на моей талии, утихший гомон в ресторане, когда мы проходим к столику, – поначалу все это унимало мои страхи. Люк казался совершенством, рядом с которым страху не было места. Как может случиться дурное, если рядом такой человек?

Сразу после помолвки – Люк опустился на одно колено, когда мы пробежали благотворительный марафон, в котором десять лет назад победил его отец, – мы отправились в округ Колумбия навестить его университетских друзей. Многих из них я встречала на свадьбах, куда мы с Люком были приглашены. Однако Криса Бейли – все звали его по фамилии, Бейли – я прежде не встречала. Жилистый, кривозубый, с редкими волосами, уложенными на прямой пробор, он был разительно не похож на племя арийских богов, привычное окружение Люка. Мы познакомились в баре, куда мы отправились после ужина, на который Бейли не приглашали.

– Бейли, сгоняй-ка за выпивкой, – шутливо приказал Люк.

– Чего тебе? – спросил Бейли.

– Глаза разуй, да? – И Люк кивнул на пустую запотевшую бутылку из-под пива.

– Эй, полегче, – вступилась я, искренне рассмеявшись. Мы же просто веселились, правда? Я опустила ладонь, отягощенную изумрудом, на плечо Люка. Он обвил мою талию двумя руками, притянул к себе и, уткнувшись в макушку, прошептал: «Я чертовски тебя люблю!»

– Держи, приятель. – Бейли протянул Люку бутылку пива. Люк грозно на него зыркнул.

– Ты чего? – спросила я.

– Почему моей невесте не принес, а?

– Извини, чувак! – Бейли обнажил кривые зубы в улыбке. – Я не знал, что она пьет. – И, обращаясь ко мне: – Чего тебе принести, красотка?

Я была не прочь выпить, но не хотела напрягать Бейли. Люк часто подкалывал своих дружков – все они, как на подбор, были бывшие спортсмены, веселые и шумные. Но в его отношении к Бейли сквозило какое-то надменное превосходство. Бейли вел себя как младший брат-замухрышка, отчаянно тянущийся к старшим, угодливый, согласный на унижения. Все это было мне очень хорошо знакомо.

– Извини, Бейли, что мой жених такой осел, – сказала я и обратила к Люку умоляющий взгляд: «Уймись, пожалуйста».

Люк весь вечер помыкал Бейли и костерил его за нерасторопность. Чем сильней Люк пьянел, тем нахальней он вел себя и тем больше меня пугал. Я вдруг представила себе, как Люк, будучи студентом, изводил этого несчастного прихвостня. А может, Люк даже воспользовался вусмерть пьяной девушкой, отключившейся на диване в студенческом общежитии? Надеюсь, Люк понимает, что секс с женщиной в невменяемом состоянии считается изнасилованием? Или он думает, что изнасилование – это когда на трезвую, ничего не подозревающую первокурсницу из кустов выпрыгивает бородатый маньяк? О господи, за кого я собралась замуж?

Люк потребовал, чтобы Бейли отвез нас домой, хотя Бейли был пьян в стельку, а нам не составило бы труда поймать такси. Бейли с радостью согласился, но я наотрез отказалась садиться в машину и прямо на улице закатила Люку громкий скандал, послав его на три буквы.

Позже, в номере, Люк со слезами на глазах упрекнул меня: «Я бы никогда тебя так не оскорбил!» От заправского школьного хулигана, каким он был только что, не осталось и следа.

Я вскипела.

– Меня оскорбляет то, как ты вел себя с Бейли!

Люк посмотрел на меня так, словно я сболтнула очередную глупость и мне давно пора повзрослеть.

Все это было совсем на него не похоже, и на следующее утро он «ужаснулся» своему вчерашнему поведению, но все-таки именно после случая с Бейли я перестала считать Люка совершенством. Мне больше не казалось, что, пока я с ним, со мной ничего не случится. Теперь страх не отпускал меня ни на минуту.

Закуска из пасты с омарами была так хороша, что я не удержалась и попробовала еще одну, уже третью по счету. Я выбрала ресторан для свадебного ужина после того, как мама где-то вычитала, что там частенько ужинало семейство Кеннеди. Иногда даже маме удавалось мной манипулировать.

С приглашением родителей на дегустацию свадебного меню я тянула почти до последнего. Добираться до Нантакета в сжатые сроки было бы слишком хлопотно и дорого. Есть три способа попасть на остров: купить билет на прямой рейс из Нью-Йорка за пятьсот долларов; долететь до Бостона и пересесть на маломестный самолет, вроде того, на котором разбился Джон Ф. Кеннеди-младший, или же за шесть часов (в случае моих родителей – за восемь) доехать до Хайенис-Порт и там пересесть на паром, который идет час, или на маленький самолет до острова. Но я знала, что мама все равно умудрится приехать. У меня защемило сердце, когда я представила, как она в одиночку трясется в своем стареньком «бумере» до Хайенис-Порт, как путается в расписании паромов, ищет место на автомобильной стоянке, как затаскивает на борт чемоданы с фальшивым клеймом «Луи Виттон», и я сдалась.

Папу, как и следовало ожидать, подготовка к свадьбе не интересовала. Ему не было до меня никакого дела. Ему не было дела ни до кого, даже до самого себя. Одно время я подозревала, что он изменяет маме: что у него есть на стороне семья, которой он по-настоящему дорожит. Однажды он сказал маме, что поедет на автомойку. Через полчаса я выбежала в аптеку, на полпути обнаружила, что забыла кошелек, и пошла обратно через пустынную, утрамбованную стройплощадку, расчищенную от деревьев. На площадке стояла папина машина, а сам папа, сидя за рулем, бездумно созерцал липкую грязь. Я попятилась, чтоб меня не заметили, и припустила домой. Сердце колотилось как бешеное. Я никак не могла уяснить, что же такого я увидела. В итоге я поняла, что уяснять здесь нечего. Не было никакой другой семьи, которую он любил бы больше, чем нас. Скорее всего, он вообще никого никогда не любил.

Люк великодушно предложил купить маме билет на прямой рейс – ему было совсем не сложно, тем более что она приезжала одна, – и в пятницу мама въехала в город. На правах гостя она оставила машину в нашем гараже.

– А ее отсюда не сопрут? – капризно спросила она, возясь с ключами. Автоматические замки на дверцах пискнули и защелкнулись.

– Нет, мама, – простонала я. – Мы тут и свою машину оставляем.

С выражением глубокого сомнения на лице мама облизнула масляно блестящие губы.

Надо отдать Харрисонам должное: они с огромным терпением отнеслись к маме и ее идиотским потугам произвести впечатление.

– Спасибо за совет, – только и сказал мистер Харрисон в то утро, когда мама порекомендовала ему не спускать глаз со своего портфеля акций, потому что процентные ставки поползли вверх. До того как выйти на пенсию, мистер Харрисон девять лет был президентом одного из крупнейших инвестиционных банков страны. Как этот человек сдержался и не втолковал маме, куда ей ползти, я ума не приложу.

– Обращайтесь! – просияла мама. Люк стоял позади нее, и я сделала ему большие глаза, но он жестом показал – «не парься».

Для свадебного меню мы выбрали закуску из пасты с сыром и омарами, роллы с омаром, говядину с соусом васаби, тартар из тунца, брускетту с сыром грюйер, ассорти из устриц, суши и итальянские закуски антипасто.

– Для родственников со стороны мужа, – пошутила мама. Итальянцы, которые даже не знают, что такое просекко!.. Обнять и плакать.

Дегустация основных блюд и свадебного торта была перенесена на воскресенье.

– Пробовать все в один день – это перебор, – заявила со вздохом Кимберли, чьи бедра не помещались на садовом стуле. Может, и перебор, да только не для нее.

– Просто не верится, что у них скоро свадьба! – защебетала мама, повернувшись к миссис Харрисон, и картинно всплеснула руками. Всякий раз, когда мама распускала розовые сопли перед моей свекровью, женщиной серьезной и чуждой всякого жеманства, я готова была провалиться сквозь землю. Миссис Харрисон была слишком хорошо воспитана, чтобы игнорировать чувства собеседника. Когда мама начинает разводить сантименты, миссис Харрисон старается отвечать ей в том же духе, и на это просто больно смотреть. В такие моменты мама бесит меня еще сильнее.