– Ваша голова держится еще довольно крепко на плечах, Вайнер. Найдите возможность переслать нам склеп вместе с его содержимым. Форст со всеми нами обойдется очень сурово, если мы этого не сделаем.

Вайнер вздохнул:

– Ладно, посмотрим, что я смогу сделать, чтобы не рассердить Форста…

«Но как вообще Форст представляет себе все это, – спросил себя марсианин уже после того, как за кончился разговор с Кирби. – Подавай ему склеп – и все тут! А общественное мнение – ко всем чертям? И как отреагируют на это венериане? До сих пор межпланетных войн еще не было, но это дело может оказаться поводом. Лазаристы, естественно, захотят получить тело своего пророка и имеют на это полное право. Лишь неделю назад здесь был Мартелл – человек, отправившийся на Венеру в качестве миссионера от Форста, но затем перешедший в лагерь лазаристов. Он осмотрел склеп и составил план его перевозки. Он и его шеф Мандштейн взорвутся в буквальном смысле этого слова, когда узнают, что склеп отправляют в Санта-Фе. Да, к этому делу необходимо подходить осторожно».

И мозг Вайнера начал перебирать и взвешивать различные варианты. У власти он удерживался не только благодаря возрасту: после той памятной ночи в Нью-Йорке, когда ему пришла мысль удрать от Кирби, он многому научился, пройдя хорошую школу жизни.

После нескольких часов раздумий Вайнер нашел, наконец, удовлетворительный вариант решения проблемы. Хорошее, с политической точки зрения, решение проблемы, которое поможет ему сделать услугу Кирби и сохранить власть.

Поскольку склеп найден на Марсе, то он, естественно, является собственностью марсианского правительства, и оно вправе решать, как поступить дальше. Раз оно признало символичность этой находки, то и определять судьбу склепа должно с представителями заинтересованных сторон и поэтому предложит созвать конференцию религиозных авторитетов других планет. Таким образом, будет создан комитет, в который войдут по три представителя: а) от марсианского правительства, названные Вайнером, б) лазаристов, в) форстеров.

Комитет соберется и решит, что делать со склепом. Лазаристы, конечно, потребуют его себе. Форстеры будут настаивать на своем. А представители марсианского правительства будут взвешивать все за и против.

Затем перейдут к голосованию. Один из марсиан, для большей правдоподобности, проголосует за лазаристов, два других отдадут голоса форстерам за то, чтобы те провели эксперимент, разумеется, под наблюдением. В результате форстеры победят пятью голосами против четырех.

Но условия соглашения позволят побывать некоторым лазаристам в Санта-Фе для наблюдения за процессом воскрешения. Это, в какой-то мере, приглушит протест Мандштейна. Конечно, Форст надеется на другое и будет недоволен, но свою задачу Вайнер выполнит… Да, этот вариант в конечном итоге должен удовлетворить всех.

Вайнер довольно улыбнулся. Нет такой проблемы, которую нельзя было бы решить.

– Не ездите туда, – сказал Мартелл.

– Вы им не доверяете? – спросил Мандштейн. – А мне кажется, что это хорошая возможность познакомиться с их техникой и методикой работы. Я с юности не был в Санта-Фе. Почему бы мне и не поехать?

– Нельзя предвидеть всего, что там может случиться с вами. Ведь форстеры мечтают заполучить вас в свои руки. Вы же являетесь главой движения здесь, на Венере.

– Неужели вы думаете, что они на виду у трех планет превратят меня лазером в прах? Надо более трезво смотреть на вещи, брат Мартелл. Когда Папа посещает Мекку, с ним обращаются осторожнее, чем с сырым яйцом.

Уверяю вас, я буду в Санта-Фе в полной безопасности.

– А эсперы? Вас же там просветят.

– Я возьму Мерола в качестве отражателя, – ответил Мандштейн, – и они ничего не смогут предпринять. Мерол в десять раз лучше, чем любой эспер, которых они имеют. Впрочем, мне нечего скрывать от Форста. Они все знают не хуже нас. Мы приняли вас в свои ряды, хотя у вас были побочные шпионские задания от форстеров. Мы были заинтересованы показать Форсту, как далеко мы ушли.

Но сомнения Мартелла на этом не кончились.

– Своей поездкой вы как бы даете благословение этому мнимому Лазарусу.

– Теперь вы заговорили, как Эмори. Вы что, тоже считаете, что это ненастоящий Лазарус?

– Я придерживаюсь мнения, что мы должны считать этого человека самозванцем, иначе это противоречит легенде о Лазарусе и о его судьбе. Это может быть трюком форстеров, пытающихся вызвать в наших рядах смятение и разногласия. Что мы будем делать, если они возвратят нам ожившего Лазаруса? Ведь нам придется всему ордену объяснять этот факт совершенно иначе, чем раньше.

– Я понимаю, брат Николас, что это очень щекотливое дело. Мы построили свою веру на существовании святого мученика. А если окажется, что это вовсе и не мученик…

– Вот именно. Ведь это подорвет все наши основы.

– А вот в этом я сомневаюсь, – с хитрой улыбкой сказал Мандштейн. – Вы плохо представляете будущее, Николас. Форстеры выбили нас из седла, это я признаю. Они заполучили этого Лазаруса и хотят нам его возвратить воскресшим. Это неприятно, но что мы можем поделать? Давайте все взвесим.

Если он умрет во время оживления, мы просто внесем небольшие коррективы в свое писание. Если же он будет жить и доставлять нам неприятности, мы разоблачим его, заявив, что он не истинный Лазарус, а марионетка форстеров, пытающаяся причинить вред нашему движению, и устраним его. В любом случае, наше писание останется правильным, и мы сможем обвинить форстеров в том, что они строят козни против нас.

– А если он действительно Лазарус?

Мандштейн хмуро посмотрел на него:

– Значит, тогда у нас будет пророк, брат Николас. В этом как раз и заключается тот риск, на который мы идем.

Центр Ноэля Форста работал с еще большей активностью, так как здесь ожидали ценный груз с Марса. Все лаборатории по воскрешению приготовились к приему пророка лазаристов, и впервые со дня основания Центра телевидение получило возможность вести передачи прямо с места событий. Ожидалось много гостей: иностранцев-ученых, которые должны контролировать процесс воскрешения, и даже лазаристов. Старейшим форстерам, каким был Рейнольд Кирби, все это казалось немыслимым. Для них уже стало обычным хранить все в тайне. Но выдача Лазаруса производилась марсианами на определенных условиях, которые должны быть выполнены, и Форст сам отдал определенные распоряжения. Как предполагал Кирби, очень неохотно. Лично ему Основатель сказал:

– Думается, мы можем немного приподнять завесу.

Когда пришел назначенный день, Кирби попытался «приподнять завесу» в своем собственном мозгу. Его нервировали давно замеченные им провалы в памяти, и он, используя свое служебное положение второго человека, решил спокойно порыться в архивах форстеров, чтобы восстановить забытые события.

Он, например, ничего не знал о карьере Дэвида Лазаруса в Братстве, который добрался до высокого поста прежде, чем основал свое еретическое учение и нашел смерть… Кроме того, Кирби придерживался мнения, что неплохо бы узнать историю движения больше, чем о ней было официально известно. Кто вообще был этот Лазарус? Как он попал к форстерам? Какую играл роль?

Кирби вступил в общину форстеров в 2077 году в маленьком заброшенном зале – храме на окраине Нью-Йорка. Будучи новичком, он не имел никакого представления о политике, иерархии движения, он знал только, что программа общины основана на таких понятиях, как стабильность экономики, надежда на долгую жизнь, мечта о достижении звезд, хотя сам он не очень-то верил во все это. Кирби нравилась идея достижения и освоения других солнечных систем, но сам он не надеялся на это, впрочем и перспектива долгой жизни мечта большинства верующих – ему тоже не казалась реальной.

Когда он сорокалетним мужчиной вступил в ряды Братства, его там больше всего привлекла строгая дисциплина. Дисциплина и целеустремленность. В его жизни, предшествующей вступлению в Братство, не хватало целеустремленности, да и мир вокруг него был в таком хаотическом состоянии, что ему жизненно необходимо было найти какую-то опору. Форст предложил основанную на науке веру, а Кирби счел ее, в определенной мере, приемлемой для себя. В первое время он довольствовался малым – ролью простого верующего, а затем занял должность аколита. Его организаторский талант и прежние светские связи благоприятствовали карьере, способствовали быстрому продвижению вверх по ступенькам иерархической лестницы, пока в возрасте восьмидесяти лет он не стал первым помощником Форста.