Тамми всегда с нежностью относилась к Ларэну. Она отдала его им и увидела, что они сразу же принялись развлекать его; потом она пошла собрать чего-нибудь поесть для своих гостей.

В миску, сделанную из тыквы, она положила остатки лезэрфэзера и часть запасов тамми. Не забыла и тыкву, наполненную дождевой водой.

Выйдя из пещеры, она увидела, что Содал Ие по-прежнему возлежит на камне. Казалось, он купался в неярких солнечных лучах и, не отрываясь, смотрел на солнце. Яттмур поставила еду и тоже взглянула на небо.

Тучи разошлись. Над изорванной кромкой горизонта низко висело солнце. Теперь оно имело овальную форму.

И вдруг солнце выбросило огромное красно-белое крыло, такое же большое, как и тело, породившее его.

— Ох! У благословенного светила появилось крыло! Оно улетит от нас! — воскликнула Яттмур.

— Ты пока в безопасности, — объявил Содал Ие. — Я предвидел это. Не волнуйся. Ты принесла мне поесть, а сейчас это более важно. Когда я расскажу тебе о пламени, которое поглотит наш мир, ты все поймешь, но вначале я должен поесть.

Но она не отрываясь смотрела на происходящее в небе, поражаясь необычайности увиденного. Центр урагана сместился из зоны сумерек туда, где властвовал могущественный баниан. Над лесом все небо затянули плотные багровые тучи; не переставая, сверкали молнии. И в центре всего этого висело овальное солнце.

Содал Ие позвал еще раз, и Яттмур нехотя подвинула ему пищу.

И в этот момент одна из женщин стала исчезать. Пораженная, Яттмур едва не выронила тыкву. Какие-то мгновения от женщины оставалось лишь мутное пятно, татуировки — ничего не значащие линии, висящие в воздухе. Затем исчезли и они.

Какое-то время ничего не происходило. Но вот медленно стали проявляться татуировки, а за ними и сама женщина, нисколько не изменившаяся, с таким же глупым взглядом. Повернувшись к другой женщине, она махнула рукой. Та, в свою очередь, повернулась к Содалу и произнесла два или три непонятных слова.

— Хорошо! — воскликнул Содал Ие, шлепая хвостом по камню. — Ты поступила мудро, что не отравила пищу, и теперь я ее съем.

Женщина, которая объяснялась с Содалом, подошла, взяла тыкву с пищей и отнесла ее своему господину. Она начала кормить его, засовывая руку с пищей прямо ему в рот. Он ел, громко чавкая, с явным удовольствием, прерываясь только, чтобы попить воды.

— Да кто вы все такие? Откуда вы пришли? Как вы исчезаете? — спросила Яттмур.

Жуя, Содал Ие ответил:

— Кое-что я могу тебе рассказать, а могу и не рассказывать. Да будет тебе известно, что только эта немая женщина может «исчезать», как ты говоришь. Помолчи. Дай мне поесть.

Наконец, трапеза была окончена.

Но дне тыквы остались крохи — пища для трех несчастных людей. Женщины забрали тыкву, отошли в сторону и накормили сгорбленного мужчину, который по-прежнему держал руки над головой.

— Теперь я готов выслушать твой рассказ, — объявил Содал Ие, — и сделать что-нибудь, чтобы тебе помочь, если, конечно, это возможно. Знай, что я — представитель самой мудрой расы на этой планете. Подобные мне населяют огромные моря и большую часть такого менее интересного жизненного пространства, как Земля. Я — пророк, Содал, обладающий высшими знаниями, но я снизойду до тебя и помогу, если сочту твой случай достаточно интересным.

— Гордость твоя — достойна восхищения, — сказала Яттмур.

— Ах, что такое гордость, когда гибнет Земля? Начинай свое повествование, женщина, если ты вообще собираешься рассказывать мне его.

Яттмур хотела поведать Содалу Ие только о том, что произошло с Грэном. Но так как она не умела говорить о чем-то конкретном, она подробно изложила ему историю своей жизни; о своем детстве в племени пастухов, которые жили в лесу на склоне Черного Рта. Рассказала о том, как к ним пришли Грэн и его женщина, Пойли; о том, как она погибла и что с ними случилось потом, и, наконец, о том, как они оказались на Большом Склоне. В заключение она остановилась на рождении ребенка, и на том, что Ларэну угрожает морэл.

Во время ее рассказа Содал Ие неподвижно лежал на камне и, казалось, ему абсолютно безразлично то, о чем ему говорят. Рядом с ним, безучастные ко всему, что их окружает, на траве лежали женщины из племени араблеров, и стоял, держа руки над головой, носильщик. Содал Ие забыл о них. Его взгляд блуждал где-то в небесах.

Наконец он произнес:

— Твой случай очень любопытен. Я слышал подробности многих интересных жизней, но ни одна из них не похожа на твою. Собирая их воедино, синтезируя при помощи моего разума, я могу сконструировать реальную картину этого мира на последних стадиях его существования.

В ярости Яттмур вскочила.

— Я вот сейчас возьму и сброшу тебя с твоего насеста, болтливая рыбина! — воскликнула она. — И это все, что ты можешь сказать взамен обещанной помощи?!

— О, я могу сказать еще кое-что, маленький человек! Но твоя проблема настолько проста, что для меня ее вообще не существует. Я встречал этих морэлов и раньше. И хотя они — умные существа, у них есть несколько уязвимых мест, которые легко может определить любой с моим уровнем умственного развития.

— Пожалуйста, скажи, что ты можешь предложить?

— У меня только одно предложение: отдай ребенка своему мужчине.

— Этого я сделать не могу!

— Ха-ха, но ты должна сделать это. Не уходи. Подойди поближе, и я объясню тебе, почему ты должна это сделать.

План Содала ей не понравился. Но за его самодовольством и помпезностью угадывалась огромная сила. Кроме того, уже одно его присутствие — фактор устрашающий; а то, как он выговаривал слова, делало их неоспоримыми, и поэтому Яттмур согласилась.

— Но я не хочу возвращаться к нему в пещеру, — сказала она.

— Пусть за ним сходят тамми, — приказал Содал. — И поторопись. Мною движет провидение. И в настоящее время у меня слишком много дел, чтобы тратить на тебя время.

Прогремел раскат грома, словно кто-то могущественный подтвердил правоту его слов. Яттмур с тревогой посмотрела на солнце с огненным крылом, и пошла говорить с тамми.

Они лежали, удобно устроившись и переговариваясь между собой. Когда женщина вошла, один из них взял горсть земли и мелких камней и бросил в нее.

— Больше не приходи в нашу пещеру, никогда не приходи, мы не хотим тебя больше видеть, жестокая женщина! Ты дружишь с этим Рыбным человеком, Которого несут, а мы не хотим с ним дружить. Мы не хотим, чтобы ты приходила к нам в пещеру. Мы попросим добрых горцев, и они загрызут тебя.

Яттмур остановилась. Злость, сожаление, опасение пронзили ее, но она сказала ровным голосом:

— Если вы так думаете, то ваши беды — только начинаются. Вы знаете, что я всегда хотела быть вашим другом.

— Все наши беды — из-за тебя! Уходи отсюда!

Она отвернулась. Идя к пещере Грэна, она слышала, как тамми кричали ей вслед, но она не могла понять: ругают они ее или просят вернуться. Сверкнула молния. Малыш заворочался у нее на руках.

— Лежи спокойно, — резко сказала она. — Он не причинит тебе зла.

Грэн лежал там же, где она застала его в последний раз. В свете молнии она увидела коричневую маску и под ней — глаза. Яттмур почувствовала, что он смотрит на нее.

— Грэн!

Он не пошевелился и не сказал ни слова. Дрожа от напряжения, разрываемая любовью и ненавистью одновременно, она нерешительно пошла вперед. Когда еще раз сверкнула молния, она махнула рукой перед лицом, словно отгоняя ее.

— Грэн, если тебе нужен ребенок, ты можешь взять его.

Он пошевелился.

— Иди и возьми его; здесь слишком темно.

Сказав это, Яттмур ушла. К горлу подступил ком при мысли о том, как сурова жизнь.

Она тяжело села, прислонившись спиной к камню, положив Ларэна на колени.

Через какое-то время из пещеры вышел Грэн. Медленно двигаясь на полусогнутых ногах, он наконец приблизился к ней. Яттмур вся покрылась холодным липким потом. Боясь увидеть коричневый нарост на его лице, она закрыла глаза, и открыла их только тогда, когда поняла, что Грэн совсем рядом. Он стоял, склонившись над ней и ребенком. Ларэн забулькал от удовольствия и вытянул ручонки.