Затем:

— На кой хер Альбиону чесать языком перед Лордом Паффери? — бритва Кина передвинулась к волосам, ее опасное давление чуть уменьшилось.

— Я не знаю. Все, что я знаю, так это то, что когда Альбион вытянул меня из тюремного экипажа, он назначил мне встречу в таверне «Три Сестры» в полночь. Он говорил шепотом. Полагаю, когда он говорил с Лордом Паффери, он использовал свой обычный голос, и маски на нем не было.

— Хочешь сказать… Лорд Паффери видел истинное лицо Альбиона?

— Да, но, придавая приключения Альбиона огласке, Лорд Паффери понятия не имел, с кем говорил.

Бритва не двигалась с места.

— Ты действительно убил всех этих женщин и детей?

— Я убил грязного прусского маньяка на борту корабля, вышедшего из Чарльз-Тауна. Из него такой же знатный господин, как из меня король Сиама. Еще раз…

— Ты хочешь сказать, что-то из того, что написано в «Булавке» — выдумка? — вопрос, полный шока, был задан не Джейн Ховард, а Томом Лэнси, который явно много денег выбрасывал на эту газетенку. — А что насчет Леди Эверласт и ее двухголового ребенка?

— Святой Боже! — закатил глаза Кин. Бритва удалилась от лица Мэтью, но рука, сжимающая его горло, никуда не двинулась. — И с чего мне верить, что ты не работаешь на Альбиона?

— Я не знаю, чего Альбион пытается добиться. Я понимаю, что он… пожалуйста, убери руку, это очень неудобно, — после двух секунд, ушедших на раздумья, Кин это сделал. Мэтью вздохнул и продолжил. — Я понимаю, что он убил шестерых человек, включая Бенджамина Грира. Все они были преступниками, которые освободились из тюрем путем легальных махинаций.

— Путем чего?

— Силами способных и ушлых адвокатов, — поправился Мэтью. — Я могу предположить, что имели место взятки, причем, большие. И думаю, что Альбион затаил злобу не только на тех шестерых человек, но на всю английскую законодательную систему… или на то, что в ней столько коррумпированных лиц.

— На опасную глубину заплываешь, — предупредил Кин.

— Тут действительно глубоко, я сам уже не вижу дна. У меня множество вопросов, но основной вот, в чем: что Альбиону нужно от меня? Когда он вытащил меня из того экипажа — могу, кстати, сказать, что всерьез опасался за свою жизнь в тот момент — он сказал, что не просто так помогает мне. Он ждет от меня помощи взамен.

— В чем? Чтобы убить остальных членов Семейства?

— Нет, точно не для этого. Но мне интересно… я понимаю, что Бена Грира убили после того, как он выпивал в «Трех Сестрах»? И затем Альбион назначает мне там встречу… предположительно, он явился бы туда без маски, пришел бы в качестве обычного посетителя, — брови Мэтью нахмурились. — Что такого в этой таверне могло так привлечь внимание Альбиона?

— Не знаю. Но я знаю, что это место — наш лучший покупатель.

— Покупатель? В смысле?

- «Белый Бархат». Эта таверна его бочками скупает. Мы разливаем его по бутылкам и продаем, а «Три Сестры» скупает столько, сколько может, — теперь настал черед Кина хмуриться. — Хм… я думаю, возможно, мне не стоило тебе этого говорить. Могавки, наверняка, захотят сомкнуть свои коготки на том, что мы тут держим, — он посмотрел в сторону. — Пай, ты ему веришь?

Девушка колебалась.

Мэтью и вправду почувствовал, что замерзает. А так же он осознал, насколько сейчас одинок.

А затем Пай сказала:

— Я ему верю. Посмотри на него, Рори! Он может быть весь в шрамах снаружи, обладать жесткой внешностью, но у него мягкое нутро. Он не мог убить ни женщину, ни ребенка.

— У него красивое лицо, — сказала Джейн. — Для монстра, я имею в виду.

— Он не монстр, — заключил Кин. — Он просто парниша, который влип в нехилые неприятности в Лондоне. Умный парниша, которому можно было бы найти хорошее применение.

— Прости, что? — переспросил Мэтью.

— Есть способ доказать твою верность, — сказал Кин, и глаза его загорелись снова. — Ты вступишь в нашу семью. Примешь присягу и получишь метку, которой будешь связан на всю жизнь. Это значит, ты не исчезнешь далеко из нашего поля зрения.

— Ну… я ценю предложение, но что мне нужно, так это добыть какую-нибудь одежду и направиться к Лорду Паффери. Он знает, кто такой Альбион, но, пока не знает, что знает это.

— Ты говоришь так, как будто выдыхаешь дымовые кольца. Как-то путано, — бритва поднялась и замерла напротив яремной вены Мэтью. — Я не убью тебя здесь. Слишком кроваво. Но есть места, где это будет сделать проще. Есть два пути, как закончится твой сегодняшний день: либо будешь разрезан на куски, сложен в сумку и сброшен в реку, либо станешь новым членом Черноглазого Семейства. Что выбираешь, Корбетт?

Долго думать не пришлось. Бритва говорила сама за себя, а ему требовалось, как минимум, быть живым, чтобы добраться до Лорда Паффери, поэтому выбора, можно сказать, и не было.

С улыбкой, достойной висельника — настолько она была напряженной — Мэтью произнес:

— Я… рад буду с гордостью носить вашу… — он не нашел подходящего слова, поэтому повторил. — Гордую метку.

— Хорошо. Тогда сегодня ты будешь с нами, когда мы отправимся к Могавкам и прикончим этого сраного главаря. Его зовут Огненный Ветер.

— Доволен?

— Минуту, пожалуйста, — отозвался Мэтью. Он смотрел, как приветливое солнце появляется из-за облаков примерно секунд на сорок, освещая желтыми лучами улицы Уайтчепела. Затем облака сомкнулись снова, их серые животы, беременные будущим дождем, соприкоснулись, а и без того холодный ветер стал еще холоднее.

— Не на что тут смотреть, — сказал Рори Кин, стоя сбоку от Мэтью.

И, если искать в этом пейзаже красоту, то можно было с ним согласиться — смотреть не на что. Но Мэтью искал иного: он пытался понять сущность окружающего его района, и в том, что предстало перед ним, положительного было мало.

Стоя на крыльце ветхого заброшенного склада Семейства, который они называли домом, одетый в жуткий фиолетовый костюм, который для него приобрели в магазине местного портного, Мэтью старался использовать все данное ему время, чтобы полностью оценить ситуацию, в которой оказался, и найти свое место в сложившейся схеме.

В первую очередь, он испытал огромное удовольствие, потому что никто больше не угрожал вспороть ему горло бритвой, во-вторых, приятно было снова носить хоть какую-то одежду и плотные ботинки, а в-третьих, блаженством было выбраться, наконец, из сырого подвала… хотя на улице воздух был не менее сырым.

В пределах видимости на западе на фоне ужасной разрухи возвышались огромные здания Лондона, величественные и грандиозные строения, шпили которых рвались ввысь, подобно Вавилонской Башне. На востоке рождались новые районы столицы, уже обретя черты сотен деревянных каркасов, вырвавшихся из земли и растянувших сеть над городом. Рядом был построен городок для рабочих и их семей. Также со своего места Мэтью мог видеть огоньки, блестящие на склонах туманных холмов. Лошади, мулы и волы тянули повозки, груженные кирпичом и брусьями, вдоль пути, на котором еще только предстоит построить улицы. Мэтью не мог увидеть достаточно много с юга из-за зданий, встающих преградами, но он полагал, что вдоль речных пристаней располагаются склады, спрессованные друг с другом, как упакованные в бочку сардины.

Где-то, он был уверен, находились весьма элегантные и аккуратные районы, в которых лорды и леди купались в плюшевой роскоши своих поместий, где белоснежные парики всегда были в моде, где кареты, содержащиеся в безупречной чистоте верными слугами, везли лучшие лошади, которых кормили лучшим овсом.

Впрочем, где бы это ни было, этот мир располагался далеко от Уайтчепела.

А здесь само небо казалось загрязненным, пересекаемое черными знаменами, вытекающими из десятков промышленных дымовых труб, и черные испарения опускались и приземлялись грязной росой на приземистые и кривые здания, еще больше затемняя их крыши, окна и стены, посему даже кирпич, из которого строились местные дома, имел полуночный оттенок.