— Кстати, как твоя учеба? — поинтересовался Синегоров.

— Готовлюсь, через три недели сессия.

— Когда успеваешь-то?

— По ночам в основном.

— Ничего, мы тоже в свое время учились, — утешил его Фирсов.

— Да-а, интересно все было: римское право, законы Хаммурапи, Манувадхармашастра, — задумчиво протянул Синегоров. — А латинский язык сейчас изучают?

— Нет, зачем он нужен.

— Как это зачем? — возмутился Синегоров. — Во-первых, для общего развития, во-вторых — афоризмы. В них же мудрость веков. Представляешь, как в своей речи в суде произносишь: «Timeo Danaos et dona ferentes!» (Бойтесь данайцев, дары приносящих!) Звучит? Мы сдавали по 50 афоризмов, а я больше ста выучил. И сейчас почти все помню.

— Вообще-то, конечно, интересно, — согласился Черняев.

— Преподаватели-то грамотные? Или так себе? — спросил Синегоров.

— В основном нее соответствуют, то есть на уровне, предметы свои хорошо знают.

— А вот у нас в университете всякие были. В основном тоже хорошие специалисты. Но попадались прямо как халдеи из «Республики ШКИД».

И тут Синегоров рассказал следующую историю;

— Это было на первом курсе университета. Студенты еще не успели толком перезнакомиться, а преподавателей тем более не знали. И вот на одну из пар в аудиторию вошла смуглая, очень молодая, невысокого роста преподаватель и объявила, что будет читать курс истории государства и права зарубежных стран. С первых же минут она дала понять кто есть кто и что выше «тройки» у нее никто не получит. Студенты заскучали. Читая лекцию, будущее светило науки дважды упомянуло «Золотую буллу». А когда наступило время вопросов, один из студентов возьми и спроси: «А что такое вообще эта «Золотая булла»? Ни минуты не смутившись, светило объяснило, что это «такая золотая статуэтка» (и показала размер руками сантиметров 20), которая хранится в Эрмитаже. Тут уж Синегоров не выдержал. Попросив слово, встал и, сдерживая усмешку, пояснил, что «Золотая булла» — это вообще-то не статуэтка, а послание папы римского, а «золотая» потому, что печать на ней была золотого цвета. В это время начался перерыв, и смуглянка, гордо вздернув голову, выскочила из аудитории… Естественно, что она получила кличку «Золотая булла». На экзамене Синегоров, как ни старался, получил только 4 балла, а вот Саня Даниленко, задавший коварный вопрос, пересдавал три раза. Историю эту вспоминали еще курса три, не меньше.

Мошенников задержали через неделю. Не успела новообращенная жертва передать Ляпиной свои зеленые накопления, как в комнату вошли оперативники с понятыми, составили протокол, изъяли деньги и доставили всех в управление. Больше всех возмущалась госпожа Ляпина. Лицо ее покрылось пятнами, глаза метали молнии:

— Это произвол! Вы за все ответите! — и понесла дальше уже абсолютную чепуху, смешав в кучу Генерального прокурора, Страсбург, 37-й год, Верховный суд. Конституцию и что-то еще.

Возбудившая уголовное дело следователь Колокольчикова невозмутимо оформляла процессуальные документы, допрашивала по очереди задержанных. Закончив с первоочередными мероприятиями, ничтоже сумнящеся подписала постановление о задержании Ляпина и Лескова и поручила оперативникам отвезти их в СИЗО. Ляпина от такого поворота дел потеряла дар речи и только хлопала глазами, когда ей было предложено дать подписку о невыезде. Она уже не знала, то ли ей плакать, то ли радоваться, что сама не попала в СИЗО.

Тщательные обыски по местам жительства тройки мошенников ничего не дали. Не нашли ни денег, ни ценностей. Деньги ушли. Ревизоры также не нашли никаких денег. На допросах мошенники говорили, что денежки ушли на развитие общества и на прочие расходы. Но куда конкретно, на какие счета, какие расходы — никто пояснить не мог. Всех расходов было: на аренду помещения, оплату телефона, пару ящиков пива и другой снеди на 300 рублей, когда однажды организовали выезд членов общества на рыбалку, отчего те до сих пор пребывали в полном восторге.

Ляпина, забыв о том, что она сама юрист, срочно наняла двух адвокатов и, оправившись от шока, развила очень бурную деятельность. Жалобы направила во все инстанции вплоть до генерального прокурора. Деятельность общества на время приостановилась, но на всякий случай «избрали» нового председателя, которым оказался некий Ушаков. Этот молодой лоботряс никогда и нигде не проработал и одного дня, но имел уже две судимости (одну за грабеж, другую за мошенничество) и вроде тоже учился в каком-то юридическом ликбезе.

И вот они уже вдвоем, Ляпина и Ушаков, пылающие праведным гневом, стали ходить в прокуратуру, суд, УВД, управления юстиции, оставляя повсюду жалобы на «бесчинство» УБОП. Колокольчикова однажды сказала Фирсову, что вечером Ушаков ехал за ней на своей машине до самого дома. В этот же день оперативники вызвали Ушакова и очень серьезно поговорили с ним. Слежки прекратились, но поток жалоб увеличился.

Ляпина по-прежнему таскалась по всем инстанциям с огромной сумкой, битком набитой бумагами и кодексами. Везде она напускала на себя значительность, старалась говорить грамотно и убедительно, но нет-нет да и прорывалась в ней хамская морда недоучки и склочницы.

Колокольчикову же она ненавидела лютой ненавистью, считая ее виноватой во всех бедах, приключившихся с ней и ее мужем. Следователь, не обращая абсолютно никакого внимания на нападки Ляпиной, спокойно закончила расследование и направила дело в суд.

Черняев за это время успешно сдал все экзамены и зачеты и взялся за следующее дело.

На охоту Казимир, как всегда, собрался еще с вечера. Сначала осмотрел свой надежный «Вепрь», протер его сухой тряпочкой и снова уложил в чехол, потом пересчитал патроны и зарядил оба магазина. Выложил все из рюкзака и, осмотрев каждую вещь, снова по порядку сложил. Кружку, ложку, свечку, спички, соль, чай, сахар-рафинад — все это в маленький котелок. Затем хлеб, две пачки корейской лапши, банку тушенки, шерстяные носки. Вот, пожалуй, и все. Да, еще пару луковиц. Сало в холодильнике не забыть. Жена при этом не преминула напомнить о том, что завтра 3 мая — страстная пятница, а там уже и Пасха, какая, дескать, охота.

Но Казимир — закоренелый атеист, и никакие праздники, в том числе и церковные, его не остановят. Тем более что лицензия на медведя уже в кармане, а срок у нее очень уж маленький.

Утром, встав пораньше, напился чаю, оделся, рюкзак за спину, карабин на плечо, лыжи, подбитые камусом, в руки — и в дверь.

Наталья незаметно перекрестила его в спину: «С Богом».

Быстро пройдя поселок, Казимир вышел на речку и здесь надел лыжи. Утром еще было прохладно, где-то минус 10, но день обещал быть солнечным, теплым. «К обеду снег станет мягким, и тяжело придется», — подумал Казимир, глядя по сторонам. Кругом было белым-бело.

Он рассчитывал пройти за день до избушки, переночевать там, а на следующий день к вечеру вернуться домой.

Солнце к обеду заметно пригрело, снег стал рыхлым, и лыжи проваливались почти на каждом шагу. Казимир снял шерстяную шапочку и сунул ее в карман куртки, которую давно уже расстегнул.

Взобравшись на очередную сопочку, решил здесь передохнуть. Нашел на склоне место без снега, наломал сухих веток и быстро соорудил костерок, набил котелок снегом и через 20 минут уже заваривал пачку «Доширак», или «Бичпакет», как называли ее водители-трассовики. Пока ел лапшу, заварился чай. Выпив не спеша кружку чаю с сахаром вприкуску, стал собираться. Обтер котелок снегом, сложил в него припасы, засунул в рюкзак. Затянул ремни рюкзака, выпрямился… и остолбенел. Прямо перед ним в трех метрах стоял человек! Все мысли в голове смешались, и Казимир не мог пошевелить ни рукой ни ногой. Мужчина посмотрел на него и произнес:

— Иди домой.

— Как домой? Я же на охоту, — еле ворочая языком, мужественно возразил Казимир.

— Я ж тебе говорю — иди домой, — настойчиво повторил неизвестный, — посмотри, что у тебя дома на второй полке стенки лежит, положи это в карман и всегда носи с собой.