Первую часть первого тома «Славянских древностей» Л. Нидерле целиком посвятил проблеме происхождения и становления славянского этноса, подвергнув переоценке все данные, которыми располагала наука в начале XX в.

Согласно Л. Нидерле, праиндоевропейский язык распался на отдельные языки в начале II тыс. до н.э. Наряду с другими индоевропейскими языками в течение II тыс. до н.э. существовал балто-славянский язык, в результате членения которого в I тыс. до н.э. (может быть, и несколько раньше) образовался праславянский язык. С его образованием и начинается история славян. Праславянский язык существовал и эволюционировал в течение многих столетий, может быть, около двух тысячелетий. Исторические условия в конце концов привели к постепенной его дифференциации, результатом чего стало формирование самостоятельных славянских языков.

Место первичной славянской прародины, то есть территории, где произошло выделение славян, остается неизвестным и может быть определено лишь гадательно. Показав несостоятельность основанной на русской летописи дунайской (или балканской) теории происхождения славян, Л. Нидерле в виде предположения говорит, что древними славянами были невры, будины и скифы-пахари Геродота. Однако прямых доказательств для обоснования этого в распоряжении науки нет.

Современная наука, продолжает исследователь, может определить территорию, на которой жили славяне на поздней стадии своего исторического и языкового развития. На основании свидетельств истериков римского периода, учитывая взаимоотношения праславянского языка с соседними древними языками, а также данные топонимики, Л. Нидерле весьма осторожно обрисовывает область славянского расселения в начале вашей эры. Она находилась к северу и северо-востоку от Карпат, на востоке достигала Днепра, а на западе — верховьев Варты (рис. 4) При этом исследователь замечает, что западные пределы славянского ареала, возможно, придется продвинуть к Эльбе, если будет доказана славянская принадлежность полей погребений лужицко-силезского типа. Северными соседями славян были баллы, которые длительное время разграничивали славян и финнов.

Славянская этноязыковая общность в I тыс. н.э. отмечает Л. Нидерле, не представляла единого целого. Диалектные различия постепенно возрастали и вели к распаду праславянского языка. Весьма обстоятельно освещает исследователь и процесс расселения славян в Подунавье, на Балканах, а также в северном и северо-восточном направлениях. Он рассмотрел истоки формирования болгарского, сербо-хорватского и словенского языков и народностей, полагая, что протоболгары заселяли юго-восточные районы праславянского ареала, протословенцы жили где-то в верховьях Вислы по соседству с проточехами, а предки сербо-хорватов — между прото-словенцами и протоболгарами. Западная ветвь славян также рано распалась на несколько локальных групп, на основе которых в начале средневековья формируются отдельные народности. Восточные же славяне устойчиво сохраняли свое единство, составляя «прарусскую» народность.

Проанализировав собранные к тому времени материалы по антропологии древних народов Европы, Л. Нидерле пришел к заключению, что ранние индоевропейцы (праарийцы, по его терминологии) не представляли собой единый антропологический тип. Уже на поздней стадии индоевропейского языкового единства в антропологическом строении европейского населения имел место процесс взаимодействия нескольких типов, и прежде всего северноевропейского долихоцефального светловолосого со среднеевропейской брахицефальной темной расой. Исследователь утверждал, что европейские исторические этносы, в том числе и славяне, формировались не на основе «чистой расы» с антропологической точки зрения. Ранние краниологические материалы и свидетельства письменных источников явно говорят об отсутствии антропологического единства на праславянском этапе. Антропологическое строение праславян сложилось в результате взаимодействия двух названных больших антропологических типов.

Работы Л. Нидерле оказали существенное влияние на дальнейшее изучение древней истории славян и освещение их этногенеза. Вместе с тем, в начале XX в. различными исследователями для научного анализа рассматриваемой проблематики были найдены новые дополнительные аргументы, предложены новые теории этногенеза славян.

В решении этногенетических вопросов все больше и больше внимания лингвисты стали уделять лексике праславянского языка, которая непосредственно связана с географическими условиями обитания ранних славян. Безусловно, такая лексика может дать важные факты для определения древнего ареала славянского расселения. Первые попытки в этом направлении были предприняты еше в 70-х гг. прошлого столетия югославским ученым Б. Шулеком 3, но авторитетными они стали в начале XX в. в результате изысканий польского ботаника Ю. Ростафинского 4. Этот исследователь прежде всего обратил внимание на то, что название дерева бука не является исконно славянским, а лексемы граба, тиса и плюща славянского происхождения. Следовательно, славянская прародина находилась вне ареала бука, но в пределах распространения растений со славянскими названиями. Далее Ю. Ростафинский отмечал, что названия ели и можжевельника славяне не знали, поскольку эти термины в разных славянских языках звучат неодинаково. Следовательно, славянскую прародину нужно локализовать между восточной границей распространения бука (она в начале XX в. проходила по линии Кенигсберг — Кременец — Одесса) и западными рубежами ареала ели и можжевельника, который достигал правобережья Днепра. Таким образом, исследователь определял область расселения славян в древности как Припятское Полесье со смежными более северными землями Верхнего Поднепровья.

Ботаническая аргументация славянской прародины Ю. Ростафинского наукой была воспринята двояко. Многие ученые, исследовавшие начальную историю славян, приняли ее, она стала для них одним из существенных показателей в определении ареала ранних славян. К числу таковых принадлежат такие крупные исследователн, как А.А. Шахматов и М. Фасмер. Вместе с тем, аргументация Ю. Ростафинского подверглась серьезной критике со стороны других ученых. Так, берлинский славист А. Брюкнер обратил внимание на изменчивость ботанических терминов. Он предположил, что на славянской прародине был известен белый бук, который славяне называли грабом. По мере расширения территории славянского обитания в земли произрастания красного бука славяне могли перенести название первого на второй. В дальнейшем в одних праславянских диалектах древнее название бука исчезло, а в других было перенесено на бузину 5. Т. Милевский указал, что Ю. Ростафниский в своих построениях недоучел климатические изменения. Особенно это касается бука, восточная граница распространения которого в конце бронзового и начале железного века в условиях суббореального климата была иной (бук не был известен восточнее Эльбы — Заале), чем в настоящее время 6.

В основе построений чешского исследователя Я. Пейскера лежит анализ некоторых старославянских слов, относящихся к культурной лексике 7. Славянскую прародину он ограничивал болотистыми пространствами бассейна Припяти, допуская, впрочем, распространение славян уже в доисторические времена за пределы Припятского Полесья. Полагая, что многие животноводческие термины (скот, бык, вол, коза, молоко, творог и др.) были будто бы заимствованы славянами из германских языков, а позднее из тюрко-татарских, исследователь утверждал, что славяне в древности находились в подчинении или зависимости от своих соседей (скифов, готов, гуннов, авар). Я. Пейскер отрицал распространение у древних славян скотоводства, которое было позаимствовано ими только в раннем средневековье. Что касается венедов античных авторов, то исследователь видел в них кельтов, о чем будто бы говорят кельтские гидронимы в Повисленье. Гипотеза Я. Пейскера была встречена славистами весьма критически.

С конца ХIХ в. при определении места расселения ранних славян, наряду с историческими и лингвистическими данными, все шире и шире исследователями привлекаются материалы топонимики. В 1901 г. появилось интересное исследование филолога и историка А.Л. Погодина (1872—1947 гг.), в котором на основе сведений древних авторов дан очерк истории славян начиная с первых веков н.э. и предпринята попытка обрисовать раннюю славянскую территорию на основе анализа водных названий 8. Изыскания по этой проблематике им были продолжены и подробно изложены в «Лекциях по славянским древностям» 9.