Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Эйдткунен, Тильзит, Юрбург, Гумбинен…

Три с половиной года назад по их улицам шли войска, направляясь на Восток, в Россию. День и ночь эшелоны, вереницы танков, нескончаемый людской поток.

Четыре недели, и русские будут разбиты, развеяны в прах, стерты с лица земли. Бог твой, такая сила! Вполне можно управиться и за три недели…

По узким улицам Кенигсберга ветер несет редкие снежинки. Город погружен во мрак. Тихо в Кенигсберге. Люди заперлись в домах, опустили плотные шторы на окнах, отгородились ими от тревожной, пугающей тишины.

Вальтер давно не видел этот город. Откровенно говоря, не очень-то и стремился увидеть.

И эта их встреча была незапланированной. Просто во время работы по созданию агентурной сети на оставляемой немецкими войсками территории Вальтер неожиданно был вызван в Берлин, а оттуда направлен для получения особых инструкций в Кенигсберг.

Он знал, что его считают опытным специалистом по русским делам. Эта репутация укрепилась за ним давно, еще после той памятной истории на Кавказе. Так блистательно все было задумано! И так гладко шло поначалу…

Тогда, за перевалом, только после окрика часового он понял, что выбрался. Несмотря ни на что, сумел все-таки уйти! И сил-то у него оставалось только до машины добраться.

Нога раздулась, будто ее накачали насосом. Он провалялся в госпитале полтора месяца, врачи боялись, что начнется гангрена.

Но счастливая звезда Вильгельма Крюгера, Вальтера, как он и сам привык называть себя, не подвела и на сей раз. Все обошлось, и ни при чем здесь врачи — звезда, одна она хранит, бережет, спасает…

Все и дальше продолжало складываться как нельзя лучше, если не считать самого хода войны.

В последние месяцы Вальтер вынужден был заняться работой по созданию агентурной сети на оставляемой немцами территории. Он понимал: подобные дела нельзя делать наспех. Но германская армия все быстрее и быстрее откатывалась на запад, поэтому о тщательности проводимой операции не приходилось и думать.

Да и агентов ему присылали никуда не годных. Большей частью то были навербованные в лагерях военнопленные, кое-как обученные своему будущему ремеслу. Под видом бежавших из плена они должны были проникать в партизанские отряды или прятаться у местных жителей во время облав, инсценированных полевой жандармерией.

Но после прихода советских частей большинство из них являлись в комендатуры с повинной. Другие, нарушив все инструкции, исчезали из районов, где им было предписано находиться до получения новых указаний. Третьих быстро разоблачала контрразведка. Это обстоятельство настораживало Вальтера больше всего — видимо, происходит утечка информации и где-то рядом с ним работает советский разведчик. В суматохе непрекращающегося отступления, в обстановке взаимного недоверия, раздраженности и страха пытаться обнаружить его — занятие безнадежное.

И потом Вальтеру было непонятно, для кого же он создает агентурную сеть? Война с Россией проиграна, это ясно всем. Выходит, в запас? Хозяин, конечно, найдется, за хозяином дело никогда не станет. Но кто будет им?..

Вызов в Берлин, а затем направление в Кенигсберг для выполнения специального задания особой важности положили конец всем этим тягостным раздумьям. Вальтеру надоело возиться с запуганными, бестолковыми агентами, заниматься делом, в успех которого он не верил.

Разговор в Кенигсберге был предельно конкретным: Вальтеру поручали одну из групп по вывозу в специально подготовленные тайники ценностей и архивов «третьего рейха». Круг лиц, посвященных в подробности этой сверхсекретной операции, был очень узок. Собственно говоря, и Вальтер почти ничего не знал о ней. Лишь самое необходимое для выполнения лично ему порученного задания: список группы, место расположения тайника, схема минирования, характер груза, количество мест и сроки выполнения с точностью до часа.

— Вы понимаете, Крюгер, — сказали ему в конце беседы, — переход из разведки под наше начало — это знак особого доверия к вам и к вашим способностям. В подобных операциях мы опираемся на самых надежных и проверенных людей. Среди них названы и вы, Крюгер. Это обязывает. Удачи вам!

— Хайль Гитлер!..

Он ехал по улицам Кенигсберга, всматриваясь в изменившееся лицо города. На одном из домов задержал взгляд, невольно усмехнулся. «Институт по изучению России», альма-матер Вильгельма Крюгера. Нет, он не возьмет под козырек, проезжая мимо этого насупленного здания, он не обязан ему своими успехами. В этих стенах можно было готовить кого угодно, только не тех, кому предназначалась его работа.

И если он преуспел в ней, пусть даже и внешне, то это скорее благодаря урокам бесшабашного портового города, в котором довелось провести детство. И еще, пожалуй, гимназии, где он проучился с грехом пополам до шестого класса.

Ну а что касается кенигсбергского «института», то обучение в нем не дало и десятой доли того материала, без которого не сыграть бы Вальтеру роли Ивана Каноныкина.

На фоне серого предрассветного неба смутно проступали контуры королевского замка и приземистые, словно грузно присевшие на корточки, форты внешнего оборонительного обвода.

И опять Вальтер почувствовал эту странную атмосферу осажденного города, атмосферу мрачного, безнадежного ожидания…

Прикосновение к далекому дому

«Дорогая жена моя Дариджан, дорогие мои дети — Рома и Джульетта, дорогая сестра Вардо и мама-джан! Сообщаю вам, что жив и продолжаю службу в новой части, куда направили меня из госпиталя. Раны, где фашистские пули попали, уже зажили, правда, еще болят. Но я сказал доктору, что отпуск не надо мне делать — на фронте очень сложная обстановка, как я могу в отпуск ехать? Сколько ни говорил мне доктор, я все равно отказался…»

Ромкин отец писал часто, и сочинения его были всегда длинные и очень подробные. Всякий раз получалось, что воюет гвардии рядовой Арчил Чхиквишвили доблестно, себя не щадит и командование просто не нарадуется на него. А то, что до сих пор не представлен к высокой правительственной награде за мужество свое и самоотверженность, так то результат его исключительной скромности, которой он отличался с детства и которую перенял, конечно же, от своих родителей. Здесь делается прямой намек на то, что Ромке следует глубоко задуматься над этими строчками отцовского письма.

«Пока я проливаю свою кровь на фронте, выполняя все приказы командования, ты должен быть опорой семьи, поддерживать ее авторитет в глазах соседей. Ты знаешь, какие у нас соседи, они мне все скажут, и, смотри, тебе плохо будет, если их слова огорчат мое сердце…»

О соседях Ромкин отец вспоминал в каждом письме, передавал им приветы и пожелания доброго здоровья. Всем, начиная с профессора и кончая Михелем. Иногда даже добавлял в самом конце: «Этим мадам, которые во флигеле живут, тоже привет. Черт с ними. Все-таки соседи, да!..»

Арчил Чхиквишвили был человеком неверующим и все же, вспоминая свой первый и единственный бой, не раз повторял про себя:

«Чудом я тогда жив остался! Просто бог меня спас! Забыл все грехи мои и спас, пожалел ради детей, ну…»

Ему вновь и вновь вспоминались черные, без крыш, дома на плоской вершине бугра, расщепленное снарядом дерево, из-под которого ударила автоматная очередь, подкосила на бегу бедного Чхиквишвили. И бежать-то ведь осталось каких-нибудь десять шагов; как разглядел его в темноте проклятый автоматчик, чтоб ему слепым родиться!..

Страх прижимал Арчила к земле, страх сковывал душу, беззвучно и отчаянно кричал, рвался наружу: «Вай мэ! Только бы живым остаться, еще раз увидеть утренний свет! Клянусь детьми, никогда против совести не погрешу, другим человеком буду, клянусь!..»

Что было потом, толком и не припомнить. Кто-то подхватил его, крикнул:

— Вперед! Чего лежишь-то?! Вперед!..

И он не то побежал из последних сил, не то просто поволокся за бегущим впереди комроты — выходит, это тот крикнул ему: «Вперед!» А может, и кто-то другой. Все грохотало вокруг, трещало и разламывалось, разве услышать в таком аду человеческий голос?

46
{"b":"558295","o":1}