Пустая смерть после пустой жизни.

Она вскинула голову. На нее снова смотрела Ева. Ей послышался ее голос. Цель никуда не делась.

Утри сопли! Действуй! Ты знаешь, что делать. И всегда знала. Все остальное было игрой. У нас есть единственный способ быть партнерами, друзьями, быть вместе. У тебя хватит сил? Или ты по-прежнему трусишь?

— Не говори так! Не называй меня трусихой. Ради тебя я убивала. Посмотри, что она натворила!

Она поднесла к фотографии обожженную руку и увидела, что Ева презрительно кривит губы.

Ты зря потратила время на нее и на парня. Все дело в нас. Часы тикают. Шар вот-вот упадет. Год кончается, со старым пора кончать, дорогу новому.

В сердце опять затеплились лучики надежды.

— Вот чего ты хочешь!

Это должно случиться. Ты меня убедила. Ты сделаешь то, что лучше всего для нас. Пора начинать.

— Да, пора. Я знаю, что делать.

Не обращая внимания на боль, она встала и достала из шкафа свои доспехи.

У нее получится. Она знает, как ей быть.

Она знает, как все закончить. Чтобы было начало, требуется конец. Так затухает один год, чтобы взошел новый.

Вместе они кончатся и начнутся.

Ева проснулась в темноте. Лежать в объятиях Рорка было уютно. Она не видела, который час, но тело подсказывало, что уже утро. Раннее, возможно, даже мучительно раннее, но все же утро.

Она не могла вспомнить, когда рухнула в постель. Возможно, ее уложил Рорк: он подхватил ее, когда она, заработавшись, уже выпадала из кресла, и отнес в спальню.

Сейчас ей не давала покоя одна мысль: суженные параметры поиска сократили число потенциальных подозреваемых до двухсот с небольшим человек.

Тоже многовато, но все же лучше, чем несколько тысяч.

Она решила и эту цифру реально сократить, взявшись за дело с ясной головой.

Принципом сокращения будет опора на географию, на окрестности ее прежнего жилища. На этом настаивает ее инстинкт, а не внятные улики. Если отказаться от этого подхода, число подозреваемых опять вырастет до нескольких тысяч.

А если сузить географию до нескольких кварталов, то работать станет еще легче.

Она решила действовать по-всякому, передав часть контингента Пибоди. Кто-то в отделе должен взвалить на себя еще одну часть работы.

Надо привлечь к делу Миру: пусть оценит с точки зрения психики самых подходящих кандидатов, проверит степень вероятности. Избранных придется допросить ей самой.

И не забыть про список возможных жертв! Не пропустила ли она еще кого-нибудь, как вчера Джейми?

ДеВинтер? Судебно-медицинский антрополог не друг, но они работали вместе, тесно сотрудничая. Проклятье!

Доусон? Она тесно связана с главным чистильщиком, но только по работе, ничего личного. Если порыться, то придется включить в список Харво. А также Дикхеда.

Черт, неужели придется требовать крайней осмотрительности от всех, с кем она сотрудничала, консультировалась, просто когда-то общалась?

«Довожу до вашего сведения: в данный момент я токсична. Любой контакт со мной представляет смертельную опасность. Примите надлежащие меры предосторожности».

Брось, приказала она себе. Сосредоточься на самом рабочем процессе.

У убийцы потребность убивать. Кто ее следующая логичная цель? Определить, защитить, использовать определение для задержания подозреваемой.

Применить имеющиеся данные и улики. Мы располагаем профилем, вероятным, хоть и неполным описанием, представлением о навыках, мотивах, системе действий. Приложить все это к имеющимся потенциальным подозреваемым — и отловить эту гадину!

— Ты слишком напряженно ворочаешь мозгами для такого раннего времени.

Они лежали почти нос к носу.

— У тебя новая привычка?

— Ты о чем?

— Уже второй раз всего за одну неделю ты не приступаешь к покупке Солнечной системы до зари. Как выжить миру бизнеса и финансов, если ты валяешься в постели?

— Я решил выяснить это, перенеся видеоконференцию с пяти пятнадцати на более позднее время.

— Кто проводит конференции в пять пятнадцать утра?

— Люди, взаимодействующие с Прагой.

— Который сейчас час в Праге?

— Позже, чем здесь.

— А здесь?

— Почти полшестого. Очевидно, действие успокоительного прошло.

Она не помнила, как глотала микстуру.

— Что это было?

— Усыпляющее на пять часов. — Он налег на нее.

— Разве тебя приглашали?

— Я здесь живу, — напомнил он и поцеловал ее в губы. — Наступил последний день года. — Он заскользил губами по ее горлу, подбираясь к своему излюбленному местечку у нее под подбородком. — Мы завершим год надлежащим образом. Следующий год мы начнем после полуночи таким же способом.

— Ты давно это задумал?

— Считай это минутным озарением.

— Это твоя альтернатива Праге?

— Добри дэн, — сказал он по-чешски.

— Что?

— Доброе утро, — прошептал он. Поцелуй стал медленным и глубоким, его руки заскользили по ее телу.

Она надеялась завершить год арестом подозреваемой. Но такая альтернатива ее тоже устраивает.

Поэтому она стала нежно гладить его щеку, шелковые волосы, каменные мускулы спины.

Его тяжесть, радость и восторг, вкус встречи их языков расслабляли и одновременно стимулировали. Умные руки, знавшие ее секреты, не ведали устали, и в конце концов ее кожа запылала предвкушением. Кровь разогревалась и бежала все быстрее с каждой секундой.

В глубокой, сонной темноте, в последние часы года, завершавшегося кровью и смертью, радостью и негой, она обнимала того, кого подарила ей судьба. Мужчину, изменившего ВСЕ.

Бесконечное мгновение она удерживалась на сверкающем изгибе тихого блаженства, знания, принадлежности, обнимая его, прильнув к изгибу его горла.

— Я люблю тебя, Рорк. Люблю.

Слова угодили в середину его сердца, замерцали там, как свеча. Он вернул их ей по-ирландски, на языке своего сердца. И проник в нее, туда, где ему было самое место.

Она повернула голову и нашла губами его губы. Их пальцы встретились и переплелись.

Она приветственно поднималась вместе с ним и вместе с ним опадала, ловя ритм. Звучали нежные слова, торжествовал медленный ритм любви.

Они дарили друг другу мир в кровавом, жестоком мире, слишком хорошо известном обоим. Это был праздник двух душ — потерявшихся, а потом нашедших друг друга.

В предрассветной темноте она встала, приняла душ и оделась. Пока Рорк проводил свою перенесенную конференцию, она проверила выданные компьютером результаты. За то время, что они спали, нападало еще несколько имен.

Она стала изучать лица, данные, спрашивая себя, есть ли ей что вспомнить на их счет? Кого-то она мельком встречала. С кем-то ее путь пересекался, с кем-то она сотрудничала.

В одном-двух случаях она не согласилась с компьютером. Слишком светлый или слишком темный цвет лица, слишком юные годы. Но все же решила полностью не отвергать эти кандидатуры.

Уже утомленная неблагодарным трудом, без надежды на успех, она запрограммировала два отдельных поиска: один в ограниченном районе, другой со смещением на два квартала от него.

Потом, побаиваясь, что слишком полагается на удачу, она ввела в перечень еще один признак и приступила к проверке вероятности по текущим результатам.

Проверять кого-то конкретно еще рано, решила она, чувствуя, как кот трется головой о ее ногу.

— Поняла, поняла: тебе пора завтракать.

Она направилась было в кухню, но на полпути передумала. Некоторые правила достойны соблюдения, решила она и, сопровождаемая котом, вернулась в спальню.

Она не знала, сколько времени уйдет у Рорка на Прагу, но подозревала, учитывая успокоительное и изменение его графика, что в этот раз он будет не прочь обойтись без привычной овсянки.

— Ну и задачка! — пробормотала она, хмуро глядя на автокухню в спальне. — Ничего ирландского. Лучше какой-нибудь омлет. Но какой? — Она изучила список. — Испанский! Почему испанский, а не французский или итальянский? Кто знает, кому какое дело?