— С этим не поспоришь. — Ева откинулась на стуле. — Лучше расскажите, когда вы начали переживать за мисс Баствик и что в связи с этим предприняли.

— Я испугался, причем сильно, сегодня утром. Обычно я прихожу на работу в восемь пятнадцать. Так у меня остается время проверить сообщения и расписание на день, подготовить записи и документы для утренних встреч. Если мисс Баствик не едет в суд или не встречается с кем-то вне офиса с утра, то она появляется между половиной девятого и без четверти девять. Этим утром меня ждало сообщение от Ченса Уоррена и Зейна Квирка. Вчера в восемь вечера у мисс Баствик была назначена встреча с ними в ресторане «У Моники» на Парк-авеню. Сообщение пришло накануне вечером, в три минуты десятого. Клиенты были озадачены отсутствием мисс Баствик.

— То есть они, заждавшись, позвонили к вам в офис?

— Именно так. Мистер Уоррен сообщал о попытках дозвониться на карманный коммуникатор мисс Баствик по номеру, который она дала им как своим клиентам. Когда это не вышло, они стали звонить в офис и оставили сообщение.

Он подождал, откашлялся.

— Поскольку ей это совершенно не свойственно, я почувствовал беспокойство и попробовал связаться с мисс Баствик по коммуникатору, но безуспешно. Тогда я оставил на обоих ее номерах голосовое сообщение. После этого я позвонил мистеру Уоррену и узнал, что мисс Баствик так и не приехала в ресторан, поэтому они с мистером Квирком поужинали вдвоем и остались там до начала одиннадцатого.

Он опять сделал паузу и откашлялся.

— Принести вам воды, мистер Хавершем? — предложила Пибоди.

— Не хотелось бы вас беспокоить.

— Никакого беспокойства. Мы ценим ваше желание сотрудничать, — возразила Пибоди, вставая.

— Весьма вам признателен. — Он поправил узел галстука. — Сегодня утром я ждал мисс Баствик к восьми двадцати, так как по ее просьбе запланировал раннее совещание у нас в офисе. Она не приехала, поэтому я, передоговорившись с клиентом, снова позвонил на ее коммуникатор. Признаться, лейтенант… О, благодарю вас, детектив! — Он взял у Пибоди высокий стакан с водой, сделал аккуратный глоток и глубоко вздохнул.

— Повторяю: должен признаться, к этому времени я уже не находил себе места от тревоги. Я испугался, что мисс Баствик заболела или попала в аварию. Поэтому я решил поехать сюда на случай, если она больна и не может воспользоваться коммуникатором. Как я уже объяснял вашему сотруднику, я располагаю ее кодами, так как ухаживаю за ее цветами и занимаюсь другими ее делами, когда она в отъезде. Я звонил, она не открывала, поэтому я позволил себе воспользоваться ее кодами и вошел в квартиру. Понимаю, это можно счесть вторжением на территорию чужого жилища, но я был слишком обеспокоен.

— По-моему, это было разумно.

— Благодарю. — Он сделал еще один осторожный глоток. — Я окликнул ее, услышал голоса — уже через мгновение до меня дошло, что в спальне включен развлекательный экран, — окликнул снова. Сильно встревоженный ее молчанием, я поспешил прямо в спальню. Прежде чем войти, позвал еще раз, на случай, если ей нехорошо.

— Дверь была закрыта или открыта?

— Открыта. Я сразу ее увидел. Там было такое! Я вбежал туда с мыслью, что могу помочь. Перед кроватью я замер, сообразив, что помогать больше некому. Я был потрясен. Наверное, я закричал, хотя не уверен. Потом достал свой коммуникатор. Руки так дрожали, что я едва его не выронил. Позвонил 911. Оператор повела себя спокойно и сочувственно. Велела ни к чему не прикасаться и ждать полицию. Входя, я все-таки дотронулся до входной двери, потом прикоснулся к двери еще раз, впуская полицейских. К дверной ручке спальни я тоже мог притрагиваться, хотя точно не помню.

— Ничего страшного.

— Я видел надпись на стене. Но я не понимаю, что она означает.

— Есть ли среди собранных вами угроз обращенные ко мне? Кто-нибудь угрожал мне в связи с делом Джесса Барроу?

— Не припомню. Я поступил к ней на службу уже после этого дела, хотя знаком с ним.

— Чисто формальный вопрос: можете сказать нам, где вы были вчера вечером между пятью и восемью вечера?

— Где я был? — В этот раз он сделал большой глоток. — Значит, так. В пять минут шестого я покинул офис. Моя жена собиралась ужинать со своей сестрой, а я принимал у себя дома членов шахматного клуба — пришла моя очередь. Марион равнодушна к шахматам. Я был дома в пять двадцать и начал готовиться к ужину. Марион ушла примерно без четверти шесть. Сначала они с сестрой заглянули куда-то пропустить по рюмочке. Первый шахматист явился ровно в шесть. Мы перекусили и играли до… Кажется, на часах было половина десятого. Последний шахматист раскланялся около десяти, вскоре после возвращения Марион. В нашем клубе восемь членов, я могу предоставить все имена.

— Будьте так добры. Для порядка.

— Понимаю. Мисс Баствик была требовательной начальницей. Я предпочитаю таких, потому что сам всегда стараюсь добросовестно выполнять все задания. По-моему, мы друг другу очень подходили. Понимаю также, что кому-то было трудно с ней ладить. Я к их числу не принадлежал.

Впервые он отвел увлажнившиеся глаза. Ева молча позволила ему прийти в себя.

— Простите. Я еще не оправился от потрясения.

— Можете не спешить.

— Очень вам признателен. Нет, мне не было трудно с мисс Баствик. Даже будь это не так, я рассказал бы вам сегодня то же самое. Я сделаю все, чтобы помочь найти того, кто отнял у нее жизнь, вам достаточно только попросить.

— Вы и так нам помогаете, — сказала Пибоди. — Вот если бы вы вдобавок рассказали, как мисс Баствик ладила со своими партнерами и сотрудниками вашей фирмы.

— В общем, без трений не обходилось, а как иначе? Слишком сильна конкуренция. Но ее высоко ценили, уважали. Я… Извините, меня уже несколько раз вызывал мой собственный помощник. Ваш сотрудник просил меня не отвечать по коммуникатору, так что я его совсем выключил. А надо столько всего сделать, о стольком позаботиться.

— Еще одно, — сказала Ева. — Она работала сейчас с каким-нибудь крупным жареным делом?

— Полагаю, под это определение подходят Уоррен и Квирк. Их обвиняют в хищениях из их собственной финансово-консультационной фирмы и в подлоге. На следующей неделе дело передается в суд. Мисс Баствик была уверена, что добьется оправдания по всем обвинениям. Как вам известно, она всегда билась в судах насмерть.

— Мне ли этого не знать! Мы можем с кем-то связаться для вас, мистер Хавершем?

— Для меня? — Он непонимающе заморгал. — Нет-нет, благодарю. Я вернусь в офис и займусь необходимыми делами.

— Будем вам признательны за копии угроз.

— Да, я немедленно дам задание мистеру Стерну.

— Мы можем поручить кому-то из наших сотрудников отвезти вас в офис, — предложила Пибоди.

— Вы очень добры! Но это недалеко, я не прочь пройтись. Мне надо размяться и привести в порядок мысли.

Он встал, Ева тоже.

— Ее родные. Я только сейчас о них вспомнил. У нее остались родители и сестра. Родители живут в Палм-Бич, а сестра… — Он почесал затылок. — Вспомнил, сестра проживает с семьей в Восточном Вашингтоне. Связаться с ними?

— Мы сделаем это сами, — сказала Ева. — Вспомните что-то еще — сразу сообщите.

— Непременно. Хочу спросить — иначе мне не будет покоя: это произошло быстро?

— Полагаю, да.

— Надеюсь, она не мучилась.

Пибоди пошла его проводить, а Ева вернулась в гардеробную.

— Сладок почти до тошноты, — прокомментировала Пибоди, вернувшись. — Но, полагаю, он действительно высоко ее ценил.

— Вряд ли у него найдутся единомышленники, — сказала Ева. — Она была твердолобой, бессердечной и высокомерной. Не думаю, что у нее было много настоящих друзей, но знакомых, клиентов и партнеров наберется целая куча. Так я и думала: здесь сейф. Незаметно, чтобы его пытались вскрыть. Пусть наши мастера уточнят, так ли это. Нам потребуются ее страховщики и банкиры. Надо проверить версию, не сделана ли эта надпись просто для отвода глаз.

— Каких еще глаз?