Согласно предложенному Евой сценарию, убийца с мультяшно-неразборчивыми чертами лица ставит свою коробку на стол, достает из левого кармана специальный резак и вскрывает коробку. Появляется банка герметизирующего геля и перчатки.

— Она заранее обработала гелем руки и ноги.

— Уборщики пришли в двадцать три часа, — напомнила Пибоди, сверившись со своими записями. — До этого, насколько нам известно, здесь никого не было. Чистильщики не нашли ничьих волос, волокон, отпечатков, кроме принадлежащих потерпевшей.

— Она проявила осторожность. Возможно, под головным убором у нее была специальная шапочка. Наверное, она опять включила сигнализацию — программа ничего не показывает, но это в ее стиле: ничего не оставлять на авось. Она должна была снять пальто: в нем слишком жарко и неудобно. Что было под ним, мы не знаем. Зачем нести ее в спальню? — спросила Ева, видя, как убийца в стиле пожарного, спасающего погорельца, тащит Баствик.

— Для удобства? — предположила Пибоди.

— Ей не жаль времени. Завидное спокойствие! Ну, и любопытство: что у Баствик за спальня? Кладет ее, переводит дух, возвращается за коробкой.

Наблюдая за убийством, Ева испытала приступ тошноты, когда ноги жертвы застучали по кровати. Глаза жертвы снова раскрылись и остекленели, из раны потекла кровь.

— Со спины. Пальто долой. Под пальто защитная одежда и гель на случай пятен крови, даже попадания волос потерпевшей. Потом ей пришлось сжечь все лишнее.

— Что на ней было: комбинезон санитара, работника морга, чистильщика?

— Типа того. Или маляра. Борца с насекомыми. Потом он выворачивается наизнанку и кладется в пакет, дальше — в коробку. Программа: пауза!

Картинка замерла, и Ева шагнула в нее, обходя убийцу с размытым лицом.

— Ты давно все спланировала, не упустив ни одной мелочи. Компьютер, время!

«Прошло двенадцать минут сорок пять секунд».

— А ведь надо было еще вынуть комбинезон из коробки, натянуть его, потом опять снять, запаковать, убрать в коробку.

«Средняя протяженность манипуляций с защитной одеждой — минута пятьдесят две секунды».

— Пересчитать с добавленным временем и продолжить программу.

— Мы давали ей двадцать семь минут от прихода до ухода, — сказала Пибоди.

— Именно! Пока что она использовала только половину этого времени. Добавим время на написание послания, — сказала Ева, наблюдая, как убийца выводит буквы. — Теперь убрать все в коробку, снова ее запечатать, надеть пальто и перчатки. Оглядеться — все ли в порядке. И смыться — почти вприпрыжку.

Наблюдая за убийцей, Ева дождалась, пока компьютер объявит о завершении первой стадии программы.

— Общее время?

«Двадцать минут десять секунд».

— Куда делись остальные семь минут? — спросила Пибоди.

«Ответ невозможен из-за нехватки данных».

— Тебя не спрашивают. Предположим, она предприняла обход квартиры. Эти хоромы того стоят! Предположим, она что-то прихватила — никто и не заметил.

— Не думаю. Скорее, ей потребовалось время, чтобы настроиться на убийство или прийти в себя после. Но она столько ждала и так счастлива, когда уходит! Писала она твердой рукой.

— Торжествовала?

— Нет. — Ева в задумчивости сделала еще один круг. — Это напрасная трата времени. Торжествовать можно потом, оказавшись в безопасности. Уверена, у нее в коробке был лазер и увеличительные очки. Она тщательно осмотрела кровать, разгладила ее в поисках случайного волоска. Сходила в гостиную, вернулась. Вот на что у нее ушло лишнее время.

— Машина, а не мозг. Аналитический склад ума.

— Но не без навязчивого невроза. Держу пари, что когда мы ее схватим, Мира найдет у нее кучу неврозов. Компьютер, начать вторую стадию.

В этот раз из-за отсутствия на месте преступления камер наблюдения невозможно было определить, сколько времени потратила убийца. Гораздо больше, чем в первый раз, предположила Ева: из-за неряшливой обстановки в логове у Ледо пришлось повозиться, проверяя, не осталось ли следов.

— Второй раз эмоциональнее. Само убийство того же типа.

Как и в первый раз, Пибоди отвернулась, чтобы не видеть, как убийца, пользуясь скальпелем, вырезает у трупа язык.

— Того же типа?

— В первом случае ей пришлось заходить со спины и сильно тянуть, чтобы проволока врезалась достаточно глубоко. Наверное, от усилия у нее дрожали руки. Чтобы всадить Ледо в грудь обломок кия, она должна была нагнуться, обхватить деревяшку обеими руками и надавить всей тяжестью. У нее была потребность все это ощутить, почувствовать ответственность, взять все под контроль. Но во второй раз она чуть-чуть расслабилась.

— Притом что у нее, наоборот, должно было быть больше уверенности.

— Ей уже знакомо это волнующее чувство, и это добавляет предвкушения на другом уровне. Это не просто долг — так она это ощущает, — но и удовольствие. Или по крайней мере удовлетворение. К тому же она добилась моего внимания, но это не совсем то, чего она хотела. Она хотела одобрения, — продолжила Ева, наблюдая, как убийца выводит буквы на грязной стене. — Хотела благодарности. Она уговаривает себя, что увидела все это на пресс-конференции. Что я подала ей соответствующий сигнал. Вот только мои слова — а слова имеют значение — оказались неправильными.

— Думаешь, она уже начинает видеть в тебе врага?

— Начала уже тогда, когда вышла радостная из квартиры Баствик. Потому что это стало ЕЕ делом. Так было всегда, но теперь она сама это увидела. Чего ОНА хочет, кто ОНА такая — к этому все свелось. Я — предлог. Важный, необходимый. Компьютер, последняя программа.

«Как занятно! — подумала Ева. — Когда наблюдаешь это в действии, происходит концентрация, уплотнение. К Хастингсу можно было подобраться самыми разными способами. Можно было бы выбрать вместо него кого-нибудь еще, более досягаемого, вроде Ледо. Но в Хастингсе было больше…»

— …риска, — закончила она свою мысль вслух. — Здесь она больше рискует — взять хотя бы карабканье по лестнице. Вот скажи, кто смотрит вверх?

— Туристы, иностранцы, — начала Пибоди. Ева с улыбкой оглянулась на нее.

— Бинго! Чужие только и делают, что задирают голову. Гляди, какое высоченное здание! Воздушный трамвай — зря мы на нем не проехались! Она пошла на риск. Риск не такой уж сильный: кто-то увидел бы просто человечка, тащащего вверх коробку.

— Поняла: в этом не было необходимости. Она сама этого захотела. Чтобы произвести на тебя впечатление?

— Может быть. И чтобы добавить адреналина. Теперь ей подавай его. Она звонит в дверь и ждет. Раз она изучала Хастингса, то знает, что с него станется послать ее куда подальше, не открыв дверь, но слишком уж ей хочется, чтобы он ее открыл. И она добивается своего. Услышав его брань, она почувствовала неожиданную волну приязни. Разряд он получил с более близкого расстояния, чем Баствик, поэтому сначала отпрянул, весь трясясь, а потом рухнул. Убийца ставит коробку на пол, начинает закрывать дверь, но тут по лестнице спускается Матильда. Полет бутылки с вином, электрический разряд, не попадающий в цель.

— Брызги вина попали на пальто — как же без этого?

— Вот оно! Два момента. Конец программы! — Ева повернулась к Пибоди. — Первый. Если она действительно изучала Хастингса, то почему не учла, что имеет дело с творческой личностью? У него могла быть поздняя фотосессия, почему бы ему не заставить натурщиков работать допоздна, пока он не добьется от них желаемого? Допустим, подружку и интимный ужин она исключала, но как не предусмотреть осложнений из-за его ветрености, требовательности, нестандартности? В общем, он — неудобная мишень.

— Зато видная. Если бы она с ним сладила — а это произошло бы, если бы не Матильда, — то это убийство затмило бы убийство Ледо, — сказала Пибоди. — Баствик и та оказалась бы на заднем плане. К тому же третье по счету убийство само по себе превращает ее в серийную убийцу. Успешный фотограф-художник — это тебе не подзаборный торчок.

— Да, убить еще одного наркомана значило бы разочаровать публику. Теперь второй момент: велика важность — полуодетая безоружная баба! Но она ее не преследует. Словом, она мыслит от сих до сих, не способна молниеносно изменить свой план. Матильда не вписывалась в этот план, поэтому убийце оставалось только спасаться бегством.