— А твоя, Трухарт?

Тот от вопроса Бакстера слегка покраснел, потом ухмыльнулся.

— Не при мне.

— Она кляла тебя почем зря, Даллас, обвиняла в разжаловании дочери, в том, что она отказалась от службы вместе с пенсией и льготами.

— Думаешь, теперь мамаша принялась убивать, чтобы отомстить мне за неприятности нечистого на руку копа, которого сама вырастила?

— Нет, просто она невоздержанна на язык, и тебе при встрече с ней не поздоровилось бы. Не более того. Вряд ли бывшая взяточница пустилась в двойную игру.

Ева прищурилась, усиленно ворочая мозгами.

— Мать утверждает, что как коп ее дочь на голову выше тебя, — продолжил Бакстер, — и клянется это доказать. А бывшая взяточница думает: мамаша-то права, уж я задам этой стерве! Натравлю на нее прессу, изображу все так, будто она заставила сумасшедшую убивать, делая ей рекламу. Почему нет? Во всяком случае, это неплохо бы проверить.

— Есть еще одна, лейтенант, — подхватил Трухарт. — Полицейская Хильда Фармер. Бывшая. Писала вам раз шесть, до увольнения и после. Утверждает, что на службе пренебрегали ее возможностями, вытекавшими из того, что у нее…

— Не столько вытекавшими, хотя, может, и так, сколько болтавшимися, — помог молодому коллеге Бакстер. — Сиськи у нее, видите ли. Брось, Трухарт, лейтенанту уже доводилось слышать это словечко. Он у меня еще совсем зеленый. В общем, эта бедняга утверждает, что все мужчины и половина женщин в отделе либо ее домогались, либо третировали по сексуальным мотивам. За год она накатала восемь жалоб, ни одна из которых не имела последствий. В знак протеста она уволилась. Считает, что ты могла бы вмешаться, тогда она стала бы твоей помощницей, работала бы с тобой напрямую. В ее письмах много наших ключевых слов: правосудие, неуважение, друг.

— Теперь она разыскивает беглых должников и обвиняемых, — сказал Трухарт. — У нее самой рыльце в пушку: несколько случаев нападений и повреждения чужого имущества. Я могу прислать вам данные по обеим подозреваемым.

— Отличная работа! Я все проверю.

Пока она шла к себе, Дженкинсон снабдил ее еще двумя именами, Сантьяго — тремя.

Вырисовывался бесконечный рабочий день и бесконечная неделя.

У себя в кабинете, в жестком кресле для посетителя, она застала пьющую чай Миру.

— Хотелось первым делом с тобой переговорить, — объяснила Мира свое появление. — Ничего, что я налила себе чаю?

— Правильно сделала. — Ева первым делом захлопнула дверь, потом сварила себе кофе.

— Я не ожидала, что она проявит такое нетерпение, — начала Мира. — Насколько я понимаю, вы разыскиваете женщину или мужчину с женским образом мыслей. Резкий скачок настроения в ее сегодняшнем письме свидетельствует о внутренней борьбе. Неудача вчера вечером лишила ее самоуверенности, что, в свою очередь, подорвало ее доверие к тебе. Она тебя подвела, а ее эго так тесно связано с иллюзией личных отношений с тобой, что она решила, что это ты ее подвела.

— Пибоди назвала это инфантильностью двенадцатилетней девчонки.

— Она недалека от истины. Мы имеем дело с эмоционально незрелой личностью. Велика вероятность социальной несостоятельности. Она умна, опытна, жаждет внимания, но ей мешает робость. Выдуманные отношения с тобой дают ей ощущение связи. Теперь ей стыдно, она рассержена и напугана. Ее прежняя храбрость оказалась притворством, твоим отражением.

— В первом письме она упомянула Никси.

— Да, ребенка — невинного, травмированного, но выжившего. Еще она писала о найденных в храме останках. Это неспроста: она сама подверглась насилию или получила психическую травму примерно в том же возрасте. Будь рядом с ней ты, этого не случилось бы. Будь она сильной и храброй — тоже. Справедливость не восторжествовала — с ее точки зрения. А теперь время пришло. Она взялась за то, на что прежде была не способна, и воображает себя твоим другом и партнером. Неудача и осознание, что ты будешь ее преследовать — не только по служебной необходимости, а изо всех сил, — заставляют ее воображать тебя изменницей.

Мира закинула ногу на ногу. В этот раз она была в алом костюме и в серых туфлях на высоких каблуках.

— Она чувствует себя преданной. Отсюда внутренняя борьба. Вдвоем вы были отличной, дружной командой. Ты — публичное лицо, она — тень, доделывающая за тебя то, что ты сама сделать не можешь, и сражающаяся за твое доброе имя. Это было важно. — Мира указала на стену, словно там горели слова послания. — Как ей продолжать, если ты не ценишь ее усилия? Ты не можешь, а как смочь ей?

— Она прибегла к мастер-коду, чтобы снова проникнуть на место преступления. Она зарегистрировала его под моим именем.

— Потому что она видит тебя такой, какой ей самой хочется тебя видеть. Дружбы недостаточно, даже если она убедила себя, что дружба взаимная. Она не просто восхищается тобой, Ева. Она тебя жаждет. Подозреваю, что, оставаясь одна дома, она воображает себя тобой — отсюда множественное число первого лица в письме. Она делает то, что, как ей кажется, должна делать ты, а может, ведет с тобой разговоры. Поэтому она потратила так много времени на планирование убийств. У нее может быть твоя прическа или парик, копирующий твой стиль.

И еще. Теперь у нее есть оправдание, чтобы делать то, чего ей по-настоящему хочется. Она не может стать тобой, не уничтожив тебя. Вот куда ее теперь занесет.

— Рада это слышать, потому что, если она сосредоточится на мне, я с ней справлюсь. Случайная жертва — вот кого мне не защитить!

— Скорее всего, она пойдет одним из двух этих путей. Жаль, но я не могу сказать точно, каким именно. Она сомневается, и победитель в ее внутренней борьбе непредсказуем. Возможно, она займется следующим в своем списке, чтобы доказать себе свою силу и успокоиться. Или совершит назревший поворот, недаром она столько готовилась: нанесет удар по кому-то близкому тебе. По твоему другу. С ее точки зрения, ты предпочла этого человека ей, а это невозможно вынести. Этот человек не убивал ради тебя, не посвящал себя тебе. Она отнимет у тебя этого человека, чтобы доказать тебе, как ты ошибалась.

Ева напряглась всем телом.

— Мэвис.

— Я говорила с ней вчера вечером.

Ева облегченно перевела дух и села поудобнее.

— Я этим займусь.

— Она выступает на «Болл дроп» (быстрый спуск огромного светящегося шара по шесту на крыше одного из домов на Таймс-сквер в Нью-Йорке, знаменующий наступление Нового года. — Прим. перев.). Иначе ее увезли бы на несколько дней на солнышко. Теперь они будут начеку. Леонардо запросил для нее охрану, ту самую, которой она пользуется на гастролях и выступлениях.

— Отлично! Я знаю ее охранников, их отбирал Рорк.

— Леонардо позаботится о своих девочках, а Мэвис — о себе, — добавила Мира с улыбкой. — Она — самая давняя и ближайшая твоя подруга, то есть логичная цель. Но у тебя есть и другие друзья.

— Ты говорила, что ты и мистер Мира помните об опасности.

— Помним. Надин?

— Я говорила с ней, но поговорю еще и скажу все, что смогу. Еще Рео, Чарльз, Луиза. А моя напарница? Разве она не логичная цель?

— Логичная — рано или поздно. Но сначала в приоритете у нее будут гражданские.

— Слишком она трусит, чтобы посягнуть на копа.

— Сейчас — да. Трина?

— Трина — не друг. Ладно, ладно, — пошла Ева на попятную, видя удивление Миры. — Я велю Пибоди поговорить с ней. Если я займусь этим сама, она опять заведет свою песню про то, что мне нужно заняться своим лицом и фигурой. Нет у меня на нее времени. Господи, еще Моррис! В моем отделе служат полицейские, но Моррис-то штатский. Да, еще Крек. Хотя трудно себе представить, чтобы трусиха замахнулась на такого гиганта!

— И все-таки.

— Слишком много народу! Откуда столько набралось?

— Ты стала жить по-другому. Теперь твоя жизнь открыта. Это помогло тебе стать лучше как копу. На мой профессиональный взгляд, ты стала основательнее. Об этой женщине так не скажешь. Она не может избавиться от червя, пожирающего ее изнутри. Возможно, она годами подавляла это в себе. Как ни печально, она, наверное, думает, что раскрылась, потянувшись к тебе после расследования дела Свишеров.