И может, Алекс сорвался и все выложил не только из-за Тёмки, но и потому что понимал - его тянет к Димке и он, как всегда отвергая свои чувства, пытался защитить свои устои и понятия «настоящего пацана» и поэтому оттолкнул Димку, чтобы уж наверняка. Ведь ясно, что после того, что Алекс рассказал, Димка больше никогда не захочет его видеть.

Да и, если смотреть реалистично, у них и не было будущего - их дружба, их отношения, были отравлены прошлым Алекса. И подсознательно, в глубине души, Алекс всегда боялся, что Димка узнает о том, что Алекс совершил, и что в ответ сделали с ним. Он всегда боялся, что из-за этого потеряет Димкино уважение, его привязанность. И этот страх настолько вымотал и иссушил его, что когда он, в конце концов, сорвался и открылся Димке, то в первую минуту испытал облегчение, что теперь над ним не висит дамоклов меч разоблачения. Да, он одним ударом убил их дружбу, убил Димкино уважение к себе, но осознание этого и осознание того, что теперь все кончено между ними, пришло позже, а первым чувством было ощущение болезненной легкости и какой-то извращенной эйфории. Тяжесть постыдной тайны уходила по-капле, вместе с каждым, выплеснутым в запале, злым словом, оставляя после себя лишь горечь и звенящую пустоту...

Алекс вздохнул - мысли путались, наслаиваясь одна на другую, закручиваясь в вихри, отдаваясь в затылке тупой болью…

Дверь скрипнула и приоткрылась немного, пропуская из коридора узкую полоску света. Алекс не пошевелился, продолжая смотреть на стену, отстраненно наблюдая, как узкая полоска света увеличилась и вновь исчезла. Тут же матрац прогнулся под тяжестью тела присевшего рядом человека, и Алексу на плечо опустилась широкая ладонь.

-Сашка, ну, что у тебя произошло? Что случилось?- в голосе отца звучала, непривычная для Алекса, тревога. Не дождавшись никакой реакции, Константин вздохнул и замер, не убирая руку с плеча сына. Потом кашлянул и, с заметной заминкой, произнес. – Я знаю, это я во всем виноват. Я очень виноват перед тобой и… - Константин Анатольевич сглотнул, с трудом пропихивая вставший в горле комок, - перед Тёмой. Я сломал вас, искалечил вам жизнь…

Алекс, не ожидая от отца такого признания, резко развернулся и прохрипел:

-Батя, не надо, ты не виноват ни в чем!.. А, если кто и виноват, то эта похотливая сучка, бросившая тебя и своего сучёны... сына! А ведь ты любил ее! Я знаю, я все видел.

Константин Анатольевич горько усмехнулся и устало сказал:

-Нельзя, Сашка, в своих грехах обвинять других. Конечно, легче всего переложить с себя ответственность, но каждый строит свою жизнь сам. Каждому дается ноша по силам. Я много думал об этом. Не только пока был в больнице, но и тогда... когда я... и когда ты уехал. Я оказался слаб, не смог защитить тебя, своим поступком дал тебе неправильные ориентиры... сломал жизнь этому ребенку... Когда он ушел, я даже обрадовался поначалу... Думал, не будет маячить перед глазами, как вечный укор и напоминание о той ночи, о том, что тогда произошло... и, что я, считай, выгнал из дома собственного сына...

-Батя... - протестующе начал Алекс, – да мне отъезд только на пользу пошел, - и уже тише добавил, - а может, и вообще не стоило возвращаться...

-Не надо, Сашка, - перебил его мужчина. - Конечно, ты и сам тогда дурной был, видать гормоны играли, но и я, вместо того, чтобы сдерживать тебя, сам... Напился, нарушил правило: не умеешь пить – не пей. Сам, своим пьяным поступком подтолкнул тебя к мысли, что все можно и чуть не погубил тебе жизнь, а расплачиваться пришлось тебе, тебе пришлось три года жить вдали от дома. А как вернулся, опять не слава Богу. Видишь, не сумел я фирму удержать, как-то так все сложилось неудачно, все один к одному, и в миг рассыпалось в прах, я даже и глазом моргнуть не успел. Оставил тебя без всего, приходится тебе теперь жить в этой халупе, отказывать себе во всем, а я ведь избаловал тебя деньгами, откупался всегда, не уделял тебе времени, думал: сыт – одет, получает все, что захочет и этого достаточно.

Константин еще долго говорил Алексу, как он виноват и перед ним, и перед Тёмкой, что не сумел наладить между ними взаимоотношения, не удержался сам и не удержал Алекса, не уделял должного внимания сыну и тот рос, как трава в поле, без должных ориентиров, да и Татьяне, наверно, чего-то недодал, ведь просто так женщины не бросают своих мужей…

Алекс не перебивал, понимая, что отцу просто необходимо выговориться, слишком долго он молчал об этом, и лишь, когда отец стал говорить, что банкротство фирмы, потеря всего имущества, инфаркт - это рука Божия, расплата за все его грехи, Алекс не выдержал:

-Какая рука Божия?! Что за херь?! Перестань нести чушь! И хватит уже грызть себя, не настолько ты виноват. Ну, уж точно не ты самый виноватый в этой истории...

Но Константин, решив, что сын опять говорит о Татьяне, не обратил внимания на его слова и продолжал:

-Ты, главное, пока не поздно, запомни, Сашка - старайся не совершать поступков, которые уже ничем не возможно исправить... Рано или поздно - через год, пять лет, или перед смертью - придет раскаяние. Поверь мне, тяжело умирать с таким грехом на душе... А я даже не знаю, что с ним сейчас...

-У него все хорошо, не переживай, батя... Тёма... счастлив, - Алекс с трудом, словно моток колючей проволоки, протолкнул имя через горло.

Мужчина вскинул на сына измученный взгляд:

-Ты меня успокаиваешь?

-Нет, я знаю точно - он счастлив.

-Хорошо... - прошептал Константин.

Он замолчал, потом, подняв с пола пачку сигарет, вытянул одну и, так и не прикурив, стал мять в пальцах.

-Что еще тебя волнует?

-Я вот думаю, что скажет Наденька, когда узнает.

-Откуда она узнает? - насторожился Алекс. Приподнявшись и оперевшись локтем о подушку, он тревожно посмотрел на отца.

-Я хочу рассказать ей, думаю, она должна знать с кем живет.

-Так, батя, не глупи,- разозлился Алекс. – Или... ты не хочешь с ней больше жить? – и, увидев, что отец отрицательно покачал головой, с напором продолжил. – Ничего хорошего из твоего признания не выйдет. Или она не простит тебя и уйдет, или простит, но это все равно, черным пятном останется между вами. Ни к чему ей это знать. Что было, то прошло. Не кори себя. Не только ты виноват в этой истории, и ты все уже искупил, не надо, не порть жизнь, когда она только начала налаживаться. Обещаешь?

И Алекс заглянул отцу в глаза. Тот кивнул, сначала неуверенно, но потом, когда Алекс требовательно тряхнул его за руку, более твердо: