Несколько снарядов попало в Подбродзе, разрушив дома и постройки. В двух, а вот уже и в трех-четырех местах начались пожары. Языки пламени, разрывая густой дым, тянутся к небу, захватывая все новые и новые кварталы. На пожар никто не обращал внимания. До этого ли жителям? Перепуганные, они спрятались в подвалах, убежали в леса. Минут десять назад я видел, как группа людей с мешками и узлами на плечах входила в каменное толстостенное здание костела, очевидно полагая, что здесь можно спастись от снарядов.

Я продолжал наблюдение. Вилумсон закончил свою работу; вырвав исписанный лист своей полевой книжки, протянул мне. Не успел я взглянуть на бумагу, как с диким шипением польский шестидюймовый снаряд, разорвав воздух, ударился в стену костела — тотчас же последовал сокрушительный взрыв. От сотрясения я упал. Снизу послышались отчаянные истерические крики и ругань. Мне показалось, что все здание колокольни закачалось. Внизу что-то рушилось и горело.

Нас окутал густой едкий дым. Минуты две-три я совершенно не мог говорить. Титаев, уронив из рук телефонную трубку, протирал своими большими кулаками глаза, кого-то отчаянно ругая. Вилумсон, с бледным лицом, обняв столб колокольни, смотрел на меня вопросительно.

—    Все хорошо, что хорошо кончается,— сказал я, с трудом улыбаясь.

Поднявшись на ноги, начал искать свою папаху.

—    Да, это верно,— подтвердил Вилумсон.— Но что там внизу делается? Ну-ка, Титаев, узнай.

—    Алло! Алло!

Телефон шипел, но не отвечал.

Я посмотрел вниз. У южной стороны костела образовалась бесформенная груда камней, щебня, досок и решеток. На земле беспомощно барахтались три лошади. Люди панически бежали в разные стороны от костела. На паперти лежали двое, уткнувшись лицом вниз, рядом с ними сидел красноармеец без головного убора, наспех бинтовавший раненую руку. Было видно, что снаряд разрушил часть стены.

—    Сволочи, даже своего костела не жалеют,— ругался Титаев, посылая по адресу шляхты крепкие слова.

Я молчал. Телефон заработал: дзинь... дзинь... дзинь... Вилумсон взял трубку:

—    Алло! Да, да, я Вилумсон. Что?.. Пленных?.. Хорошо, сейчас!

—    Что там еще такое? — спросил я сердито.

—    Товарищ комкор, начальник связи доложил, что привели большую партию пленных, около тысячи человек. Один из пленных настойчиво требует свидания с вами. Что вы прикажете?

—    Кто такой? Что ему надо? Узнай!

Пока Вилумсон говорил с Гавриленко, я вновь начал смотреть в бинокль. Из нашего леса уже стреляла артиллерия 15-й кавдивизии. Одновременно с этим затрещали ручные пулеметы передовых частей. Это уже предвещало близость наступления.

—    Товарищ комкор! Пленный внизу у аппарата и желает говорить с вами по очень важному делу,— сказал Вилумсон, протягивая мне трубку.

Взяв трубку, я спросил:

—    Кто? В чем дело?

В трубке послышался спокойный и знакомый голос с белорусским акцентом:

—    Товарищ комкор, это я, Вася. Прибыл из Вильно, имею много новостей...

—    Ба! Возможно ли? Неужели это ты? Ну и молодец! Быстро иди наверх. Живо! Живо! — торопил его я.

Ровно через пять минут Вася, одетый в польское обмундирование, с улыбкой на лице, был в моих объятиях. Целуя Васю, я спрашивал:

—    Вася, что за метаморфоза? Почему ты в одежде польского солдата? Ничего не понимаю. Объясни скорее. То ты в кафтане литовского крестьянина, то в польском обмундировании,— говорил я, смеясь от радости.

—    Позвольте, товарищ комкор, рассказать все по порядку,— ответил насквозь вспотевший и пыльный Вася.

—    Ну, расскажи, расскажи подробно.

Вася начал докладывать. Я вытащил карту и цветной карандаш.

—    Шурка доставил меня к литовской границе, а оттуда я прошел в Шир-винты. В два часа утра одиннадцатого июля на рассвете пробрался в лес и без каких-либо приключений перешел границу. Утром на подводе белорусского крестьянина, спешившего в Вильно с продуктами, попал в город. Соблюдая все предосторожности, ровно в восемь часов утра нашел указанную вами квартиру товарища X.

Товарищ X. подробно спрашивал о вас, о ваших намерениях и о месте нахождения красных частей. Меня покормили и уложили отдохнуть. Уходя, товарищ X. обещал принести одежду и документы. Около двух часов дня, когда я проснулся, около моей кровати уже лежало вот это обмундирование и удостоверение личности на имя Казимира Станиславского из Кракова. С этого момента я превратился в солдата первой секции обоза второго разряда второй польской дивизии. Как все это достал товарищ X., я не знаю и не спрашивал. После обеда он направил меня к товарищу А. на северной окраине города.

В течение ночи втроем мы прорабатывали план наших действий в Вильно на двенадцатое июля. По правде говоря, всю основную работу по разведке укреплений и численности частей товарищи взяли на себя. Мне же поручили сравнительно легкое: узнать, какие части имеются в городе и где расположены их штабы. Благодаря тому, что я хорошо говорю по-польски, мне задание выполнить удалось. Рано утром я вышел на разведку. На улице Пилсудского мне повстречалась молодая красивая легионерка. Одета она была в уланскую форму. Я подошел к ней, поздоровавшись, спросил:

«Не знаете ли вы, пани, где размещается наш штаб?»

Улыбаясь, она спросила:

«А какой ваш штаб?»

Я поспешил ответить, что мне нужен штаб второй дивизии.

«Прибыл из Познани и не знаю, куда явиться».

Она охотно и довольно подробно рассказала мне местонахождение штаба и как туда пройти. Сама она была из штаба женского легиона и по болезни находилась в отпуске. Короче, я с нею познакомился и провел целый день. Мы были в кафе, в городском парке и даже заходили на станцию. На станции она познакомила меня с одним солдатом сто пятьдесят девятого батальона. Мне кажется, я блестяще разыграл роль настойчивого кавалера. Будучи «богаче» их, я изо всех сил угощал и наконец пригласил в кино. В результате собрал много интересных сведений. Ввиду того, что встреча с товарищем X. была условлена на девять часов вечера, я, извинившись, оставил на минуту моих знакомых и вышел с тем, чтобы больше уже не возвращаться в кино.

Ровно в десять вечера я был на квартире товарища X. Здесь меня уже ждали.

В течение одного дня нам удалось выяснить следующее: в Вильно организован штаб обороны города под командованием генерала Барщука. Штаб размещается по улице Пилсудского в доме князя Пляттера. В группу Барщука входят гарнизон города и вторая белорусско-литовская дивизия. Дивизия находится на фронте, штаб ее в местечке Неменчин. В городе имеются: батальон

Виленского запасного полка, новосформированная маршевая рота тридцать седьмого стрелкового полка, запасной батальон Ковельского полка, один батальон лиги женщин, в него вступили жены и дочери офицеров и городской буржуазии.

Кроме этого, в городе расквартированы три эскадрона конницы улан и эскадрон так называемой «татарской Яздис». Имеется одна батарея, отряд танков и один бронепоезд, пришедший вчера из Лиды. Вот и все. Общая численность гарнизона четыре тысячи человек. Солидных укреплений на окраине города нет. Северо-западный мост защищает батальон Ковельского полка. Кое-какие укрепления имеются у Неменчина и по реке Видия восточнее города. Что касается танков, то я видел их собственными глазами на городской площади. Танки небольшие, главным образом французской системы «Рено». В городе чувствуется тревожное настроение, говорят о том, что литовские войска движутся по границе в направлении на Троки, что Пилсудский обещал срочно выслать из Лиды и Гродно подкрепления. Вторая дивизия в основном состоит из литовцев и белорусов, только офицеры из поляков. Солдаты не хотят воевать и очень боятся нашей конницы. В этом я сегодня сам убедился, когда увидел в восьми километрах отсюда, как целый батальон сдался в плен. В Вильно распространяются слухи о том, что на город наступает десятитысячная дикая орда в черкесках под командованием Чингис-хана. Вот, товарищ комкор, все, что я сумел узнать.