– Что петь? – невнятно спросил Самсон, пытаясь хоть что-то понять из речи странного гостя.

– То, что вы только что пели! – воскликнул Кэбу. – Я никогда раньше не слышал этой песни. Стоял у ваших дверей, подслушивал и восторгался. Отличная песня, с юмором. Можете мне поверить, я в этом разбираюсь. Пожалуйста, продолжайте.

Самсон без возражений взял гитару, запел:

Зильберлейб присел на краешек стула, подпер рукой голову, прикрыл глаза и улыбнулся. Он умел отключаться от звуков, когда хотел. Так порой отключается человек под бубнеж телевизионных обозревателей. «Интересно, – думал Кэбу. – Такая чушь, и вдруг под крышей СБ? Впрочем, меня это не касается, мое дело его раскрутить. Надо так надо!..»

– Отлично! – Кэбу прервал Самсона на полуслове. – Будьте завтра с утра дома, за вами заедут.

– Не могу, – промямлил Самсон. – Мне нужно искать работу.

– Вы ее уже нашли, – улыбнулся Зильберлейб и достал из портфеля объемистую пачку денег. – Вот вам на первый случай. Извините, что в английской валюте, другой под рукой не оказалось. – Он положил пачку на стол и удалился.

Нет, все-таки не зря Кэбу слыл талантливым продюсером, работать с которым стремились все музыканты, он знал, как заставить людей восхищаться собой.

Самсон удивился тому, что еврейский японец раздает не иены, а фунты. Может, это провокация, направленная на банк? Но, вспомнив, что он уже в банке не работает, вскрыл пачку и достал одну купюру. На ней был отпечатан профиль какой-то королевы, похожий на профиль Дианы. Самсон взвыл и накрыл пачку подушкой – подальше от глаз. Это не помогло, не могло помочь. Любовь вошла в него, как звуки входят в сознание, – невидимо и беспрепятственно, обожгла беззащитное сердце и застряла там навсегда.

Возвратившись в студию, Кэбу отправил посыльных в редакцию газеты «Песни о главном» и в подвал к Курице с предложением явиться немедленно. Карачумов, чей инстинкт всегда вел хозяина на запах неучтенных денег, явился сам и привел с собой оператора телевидения. Оба были готовы в любую минуту начать съемки музыкального клипа.

– Подожди, все соберутся, тогда будем эсбэшные бабки осваивать. А пока угощайся сакэ, – предложил Кэбу.

– Сакэ так сакэ, – сказал Карачумов, налив себе полный стакан сакэ.

– Ты что, сакэ стаканами глушить собрался?

– А мне все равно что, лишь бы не купорос, – пошутил прославленный режиссер. – Купорос душа не принимает. Шучу, шучу… – И тут же выпил сакэ в три глотка, залихватски задрав голову и прикусив ленточки бескозырки, чтоб не свалилась.

Пить и одновременно держать в зубах ленточки – это ж какой опыт потребления алкоголя надо иметь!..

В этот момент под окном бюро загрохотал мотоцикл музыканта Гоши Кураева, кличка Курица.

Гоша Кураев стал известен в те времена, когда авангардная музыка была под запретом и за ее исполнение можно было загреметь в места не столь отдаленные. Тогда он бесстрашно создал группу «Кайф». Друзья-музыканты отыскали просторный подвал в освобожденном от жильцов доме под снос, привели его в порядок, побелили и стали давать там подпольные концерты. Затем режим сменился, и Гоша сделался полновластным владельцем этого помещения. Он выбросил из подвала ящики, ранее заменявшие стулья, поставил столы и оборудовал бар.

Время шло. За прошедшие годы ребята из группы постарели, обзавелись семьями, но своему юношескому увлечению музыкой и байками (в смысле – мотоциклами) не изменили. Они по-прежнему носили длинные волосы, стянутые на затылке резинкой, черные кожаные куртки и, уже не таясь, продолжали давать концерты и пугать жителей канонадным грохотом мотоциклов. Но популярность авангарда, утратив свою подпольную привлекательность, сошла на нет, и группа потеряла большую часть своих фанатов. И, соответственно, доходов. От полного финансового краха их спасал кураевский бар.

Посыльный от Кэбу застал группу в разгар репетиций. На невысоком помосте пела певица с приятным, с оттяжкой в хрипотцу голосом. Услышав, что его зовет сам Зильберлейб, Курица отменил репетицию, бросил обиженной певице: «Тебя не спросили!» – уселся на мотоцикл и помчался в бюро фирмы «Х+3».

Пренебрегая собственным правилом, Кэбу велел пропустить его в своей одежде и в трех словах обрисовал ситуацию.

– Ты должен начать с ним работать.

– Но музыка-то у него хоть приличная? – спросил Гоша.

– Дело не в музыке, а в генерале СБ. Реклама, охрана, медицинские страховки и полные стадионы гарантированы.

Курица, почти физически ощутив шелест новеньких банкнот в руках, не раздумывая согласился. А тут и журналисты подоспели.

Партнеры быстро подсчитали, кому сколько, и разошлись, довольные нежданным заказом.

Наутро популярная в народе газета «Песни о главном» и внеочередной номер журнала «Рок и поп» сообщили своим читателям радостную новость: после десятилетнего перерыва в шоу-бизнес возвращается группа «Кайф». В программе песни в исполнении автора – выдающегося барда Самсона Далилова.

А на улицах репортеры телевидения проводили летучий опрос прохожих, задавая один и тот же вопрос, предварительно читая несколько строк стихотворения.

– Знаете, чьи это строки:

Ответы прохожих поражали своим разнообразием. Называли в основном Пушкина, Лермонтова, Грибоедова, Чехова, Толстого и Достоевского. И только две аспирантки академии госслужащих были близки к разгадке, назвав Жванецкого.

– Нет, это не Жванецкий. Это Далилов, – объяснил репортер. И слава Самсона начала расти, как молодой бамбук.

Ночь перед первой репетицией Самсон долго мучился от бессонницы. Таращился у окна на висящий в небе скорбный молодой месяц, ходил по комнате из угла в угол и все твердил, бессмысленно и монотонно: «Нельзя! Забудь об этом! Вспомни, кто ты, а кто она! Выкинь из головы!» Под утро, утомленный, истерзанный, он прямо в одежде повалился на диван и забылся беспокойным сном.

Во сне ему привиделась Диана в белом свадебном платье. Она вышла на крыльцо церкви под руку с каким-то мужчиной в генеральской форме. Ревность охватила Самсона. Стало больно. Где-то зазвучали колокола…

Самсон открыл глаза и рывком сел на диване. Откуда-то издалека, словно из плотного, не пропускающего звуки тумана, доносились звонки в дверь. «К кому-то гости», – подумал Самсон. Он чувствовал себя совершенно разбитым.

Звонки прекратились, затем в комнату постучали.

– Секунду, – бесцветным голосом сказал Самсон. Он с трудом встал и поправил измятые после сна брюки. – Входите!..

В комнате появился человек в длинном кожаном плаще и в черных солнцезащитных очках. От него пахло коньяком и сигарным дымом. В коридоре, прижимая к груди газету «Песни о главном», стояла Кира Арнольдовна. Это она открыла посетителю входную дверь. В другом случае, впустив в дом мужчину (да еще так пахнущего!), она бы немедленно юркнула в свою комнату, но сейчас дело касалось дорогого ей Самсона, и она отважилась остаться.

– Собирайтесь, – сказал кожаный плащ.

– Опять?! – всхлипнул Самсон, вспомнив недавний арест. – За что?

– Не за что, а куда? – поправил его плащ. – На репетицию. Вас же вчера предупредил Зильберлейб. И не забудьте тексты своих песен.

– У меня их всего пять, – смутился Самсон.

И тут Кира Арнольдовна не сдержала переполнявших ее чувств.