Мой тоже мокрый, прозрачная дорожка сочится из дырочки и растекается по крайней плоти. Физически чувствую, как поджимаются яйца, как все тяжелее и тяжелее внизу живота.

Ногти полосуют его шею, перебираются на спину, гладят, подталкивая вперед, впиваются в плотную кожу, натыкаясь на шрамы.

Так много, чертовски много.

Все выпуклые, все мокрые от выступивших капель пота.

Короткая борьба взглядов, дразнит еще немного и наконец-то, сжав нас обоих еще пару раз около основания, направляет свой член вниз, проводит им по промежности… Закидываю ноги повыше.

Сейчас, пожалуйста, сейчас…

Касается там, упирается в меня горячей мокрой головкой. Давит на тугие мышцы.

До крови закусываю губу и стараюсь максимально расслабиться.

Толкается вперед, всего одно движение бедрами, а меня прошибает холодный пот, когда только давит, усиливая нажим, только втискивается, только немного открывает меня.

Наклоняется вперед, ладонь на моей заднице.

Сжимает, мнет ее.

Толкается еще.

Проникает понемногу, а я вот-вот захлебнусь своими же вздохами. Сорвусь - и тогда уже не сдержать позорный скулеж или стоны.

Все вместе.

Движение, снова. Чувствую, как проходит головка.

Дышу часто-часто, хоть как-то пытаясь заглушить боль.

Прядки ко лбу липнут, и был мокрый до этого, после ливня… но сейчас, сейчас иное.

Липкий.

- Погоди, - выдавливаю из себя, урывками сбиваясь на паузы, сбиваясь на то, чтобы придержать свистящие хрипы. - Погоди, давай сразу.

Не пытается скрыть удивления - так и застыло на его лице, я же неторопливо подталкиваю его вперед, лбом то и дело утыкаясь в бледную шею.

И на ней росчерки тоже, как от проволоки.

Подается немного назад, не выходит полностью, и, как я и просил, сразу, так резко, что раздается гулкий шлепок о мои бедра.

И тут же слепну от боли.

Белая вспышка.

Теперь не сдерживаясь, в голос. Пронзительно, хрипло, упиваясь болью и унижением. Упиваясь, жадно осушая предложенную бадью.

Но ненадолго, голоса хватает ненадолго, дальше только хрипами и болью, болью, болью… Третий рывок, и я выгибаюсь, прижимаясь еще ближе.

Отголосок моего крика… только его голосом.

Чувствую, как сокращается внутри, ощущаю, как неторопливо выходит из меня и так же медлительно толкается назад, ощущаю, как нечто теплое стекает по моей промежности.

И от этого кончаю сам, от ощущения чужой вытекающей спермы.

Даже не касаясь себя, не толкаясь в его ладонь, а только потому, что испачкал. Ты меня испачкал.

В алых озерах напротив удивление, много всего, но именно оно на поверхности.

Не нахожу в себе сил даже усмехнуться, только заваливаюсь на его плечо, обхватываю руками, неуклюже, не то обнимая, не то пытаясь задушить.

Неторопливо двигается снова.

О да, у меня тоже и не думал падать. Куда там.

Боль начинает утихать, головка елозит по его холодному животу, размазывая остатки спермы по литому прессу.

Готов провалиться в коматоз, теперь совершенно пусто.

Хорошо, приятно, и, наверное, впервые за всю жизнь я действительно ощущаю себя Падшим.

Картинка плывет, сбивается с каждым новым движением бедер.

Отчего-то пялюсь на дверной проем и неосознанно, скорее потому, что ртом дышать больно, вместе с воздухом носом втягиваю твой запах.

Пота, древесины, дождя.

Разве ты не должен пахнуть кровью?

Тумана все больше, реальность проступает очертаниями лишь. Очертаниями кого-то высокого, в футболке, мутным пятном, белеющим во тьме лестницы.

Резкое движение, и глотку перекрывает спазмом. Жмурюсь, отчего-то ресницы слипаются, мокрые.

Отдышаться бы…

Часть 3

Раз, два, три… Четвертый у стены, подпирает кладку вышарканным плечом старой кожаной куртки. Руки в карманах, капюшон на голове. Вижу только невероятно ярко сверкающие глаза и вздувшиеся на висках вены.

Пячусь назад, уже понимая, что поздно, что давно заметили и просто так от обдолбанных нариков не уйти. Понимаю, но все равно отступаю, привычным движением нащупывая ножны.

Хруст гравийки под подошвами тяжелых военных ботинок. Двое в камуфляже, другие – в затасканном шмотье, которое им явно не по размеру.

– Ну куда же ты, красавчик? – ухмыляется тот, что ближе всех, сжимая губами измусоленную сигарету. Ухмыляется так, что я механически отмечаю отсутствие у него двух коренных зубов слева. Только вот, интересно, зачем мне эта информация сейчас? Составить фоторобот после?.. После того, как эти четверо растащат меня по подворотне…

Игнорирую реплику и короткие издевательские смешки. Соображать приходится быстро.

Тип в капюшоне смачно сплевывает и без лишних слов выхватывает из кармана заточку. Даже в потемках видно ржавчину на рукояти, и не надо быть гением, чтобы догадаться…

Не спешу выдергивать свой нож, все пячусь, пытаясь вырулить из узкого переулка, куда я свернул, удирая от далекого звона багнак сумасшедшего карателя, и поплатился за спешку.

Шансов мало. Крайне мало. Понимаю, что мне физически не отмудохать четырех здоровых мужиков под допингом, но и сбежать я тоже не смогу. Уверен: тут же нагонят, удар в спину и все закончится.

– У меня всего пара жетонов, – проговариваю, на всякий случай давая понять, какой скудной будет добыча.

Недружный гогот заставляет меня сжать зубы и, черпая уверенность, провести пальцами по рельефной рукоятке ножа.

– Можешь расплакаться, дорогуша. Глядишь, поможет.

И снова смех.

«Плачь, умоляй…»

Тут же произносит у меня в голове другой, куда более равнодушный голос.

«Возможно, тогда…»

Сжимаю челюсти и выхватываю нож.

Умолять? Черта с два.

Умолять… Не мусор.

Осознаю и вздрагиваю. Осознаю, насколько знакомо прозвучало это в моей голове. Не из моих уст. Не мои слова.