…

Пустыми глазами смотрю, как отъезжает в сторону незакрытая нормально дверь. Синими пальцами комкаю покрывало, слыша до боли приятный голос Максима. Он что–то говорит, запуская ладонь в свои светлые волосы, и я вижу на пару мгновений его улыбку, что исчезает, стоит ему разглядеть в темноте другой силуэт в моей комнате.

По тому, как округляются его глаза, я понимаю, что выгляжу словно приведение из прошлого.

Мой друг рыскающим взглядом оглядывает всю спальню и за считанное мгновение замечает оружие, что так нелепо принес с собой военный.

— А, Позитрон? Ты меня не интересуешь… — вяло произносит лежащий рядом парень.

Мне неприятно все. Его нахождение здесь. По–свойски накинутая мне на талию рука. Его слова. По–глупому звучащие слова. Он. Весь.

Следующее мгновение затирает и без того безумно тяжелые пятнадцать минут, что были прежде, потому как Максим успевает схватить пушку парня и…

Выстрел оглушает меня. Громко. Так, что все звуки сразу смыло куда–то.

Кровь… Так много крови. Она везде. На постели. На полу. На руках. В голове! В мыслях… В болезнено–искривленном лице монстра. Алая. Вяжущая. Пахнет солью.

Лицо Максима окрасила гримаса, и он кинулся прочь, с грохотом уронив почти невесомое оружие.

Замешкавшись на секунду, я натянул на себя одежду и на негнущихся ногах последовал за ним.

Где–то жужжал АйПи…

Часть 5

Злость охватила все нутро за какие–то считанные секунды, стоило лишь увидеть, как этот… этот… прикоснулся к столь чистому созданию, как Женя.

Когда увидел парня в постели своего друга, почувствовал, как меня перекосило. Воспоминания из прошлого серыми кадрами промелькнули перед глазами, убивая все человечное в душе.

Как я так же сидел в холодной ванне и пустым взглядом смотрел на медленно утекающую воду. Как драил светлую кожу до скрипа. Как кусал губы до крови и водил ногтями по рукам, оставляя алые борозды.

Не пойму, что на меня нашло… Хотя пойму. Я разозлился, что кто–то смог поступить так с милым гением. И в голове просто не осталось мыслей, лишь пустота, которая и привела к мгновенному выстрелу, сделанному в упор и прямо в сердце.

Я всегда имел высшую оценку по стрельбе.

Женю даже не задело. Разве что его глаза, чистые и прекрасные, несмотря на все перипетии судьбы, наполнились еще большим ужасом, когда пуля пролетела прямо рядом с ним.

И дальше все как в замедленной съемке: он оборачивается и замирает ровно на мгновение, чтобы тут же попытаться остановить кровотечение, затыкая пулевое отверстие белой простыней. Его руки в крови. Хотя должны быть мои…

Что я натворил?..

Пистолет летит на пол.

…И Женя оборачивается…

Как я оказался вновь напротив зеркала? Оно не запотевшее и четко отражает действительность.

Я никогда не убивал. Никогда…

Меня тошнит какой–то мутной дрянью и с бледных губ капает, когда поднимаю взгляд на кристально чистую отражающую поверхность зеркала. С него на меня взирает убийца, у которого безумно похожее на меня лицо, разве что с тем отличием, что от него пахнет металлом. И я никогда так плохо не выглядел, как тот, что находится за стеклом и в точности похож на меня.

Опускаюсь на пол и… плачу? Слезы собираются в уголках глаз, и я далеко не сразу примечаю таблетки, что далеко закатились.

Парочка круглых пластинок белого цвета падает на ладонь. Этого недостаточно.

Проглотить без воды почти невозможно, но я давлюсь и жую их. Одну за одной, а в дверь уже кто–то стучит… Женя?

— Женя?

— Максим, открой…

— Меня убьют за то, что я сделал. Или того хуже — отдадут всем этим… мужчинам, как какую–нибудь игрушку.

— Нет. Я выступлю в твою защиту. Тут не патриархат, и они прислушаются к голосу разума…

— Я… — протягиваю ладонь к двери, желая открыть, но в голове мутит.

Глаза закрываются, и я проваливаюсь в небытие.

Смерть далеко не страшная вещь.

Я вижу, как Женя, чувствуя что–то, стучит в дверь своими маленькими кулачками, отставляя красные подтеки на светлом материале. Как он пытается выбить дверь, но у него ничего, естественно, не получается…

***

Я нервно покусываю губы, расхаживая по помещению вдоль и поперек.

— У вас разного цвета носки, — спокойно замечает сидящий в огромном кресле мужчина. Как обычный факт, безэмоционально. Его лицо ни разу за эти три дня не выражало ничего яркого, лишь полную безучастность, а голос больше похож на текст в аудио–статьях, что я прокручиваю перед сном, чтобы спалось спокойней.

Это не помогает.

— Неважно, — бросаю я, лишь на мгновение опустив взор вниз.

Пройдя еще пару раз туда–сюда, я возвращаюсь к столу и ударяю по нему ладонями так, чтобы серьезный мужчина с темными волосами напротив наконец понял — я совершенно серьезен.

— Вы должны понять… Применять какую–либо меру наказания в данной ситуации не правомерно! — нижняя губа искусана до крови, но я вновь в нее вгрызаюсь. — Понимаете, он желал меня спасти. Мы уже выяснили, что акт… изнасилования имел место быть.