Бонд вел машину предельно осторожно: от человека, сидевшего рядом с ним, веяло скрытым безумием, которое могло проснуться от малейшей провокации. Бонду часто приходилось сталкиваться со злом, но сейчас оно было ощутимо как никогда. Помимо этого от инспектора веяло запахом дешевого одеколона, которым тот обильно обработал копну своих волос.

— Похищение и убийство, — пробормотал Остен, словно размышляя вслух.

— И вы собираетесь меня в этом обвинить?

— Я могу предъявить вам убийство, — усмехнулся инспектор. — Вам и вашим молодым спутницам. Вы запоете у меня как соловей.

— Я рекомендую вам переговорить с начальством, а также со Службой безопасности.

Остен презрительно фыркнул:

— Трусливые болваны, которые вечно прячутся за чужими спинами. Они мне не указ.

— Вы сами себе закон, инспектор?

Остен вздохнул.

— Да, в данной ситуации закон — я, и это главное. А вы связаны с двумя англичанками, которых похитили из клиники…

— Одна из них шотландка, инспектор.

— Неважно, — Остен надменно отмахнулся своей кукольной рукой. — Вы — единственный ключ, связующее звено во всей этой истории; человек, который хорошо знает обеих жертв, и мой долг — допросить вас самым тщательным образом…

— Мне бы самому хотелось узнать подробности, — прервал его Бонд. — Кстати, одна из женщин — моя экономка…

— Та, которая молодая?

Вопрос был задан таким неприятным тоном, что Бонд чуть не вышел из себя.

— Нет, инспектор. Та, которая пожилая. Она много лет работает у меня, а молодая — моя коллега по работе. Советую вам повременить с допросом и посоветоваться с кем-нибудь из руководства.

— У меня к вам и другие вопросы, — продолжил Остен. — Провоз огнестрельного оружия в страну и участие в перестрелке на автобане, в результате которой погибли люди и возникла угроза крупного ДТП…

— При всем уважении, инспектор. Эти люди пытались убить меня и двух девушек, которые ехали со мной.

— Разберемся, — медленно кивнул Остен. — В Зальцбурге мы во всем разберемся.

Внезапно инспектор протянул к Бонду свою длинную руку, похожую на змею, и в считанные секунды тот остался без пистолета и дубинки. Генрих Остен обладал не только опытом, но и поразительной интуицией.

— Не люблю общаться с вооруженным человеком, — румяные щеки Остена расплылись в улыбке.

— Если вы потрудитесь заглянуть в мой бумажник, то найдете там международную лицензию на ношение оружия, — заметил Бонд.

— Разберемся, — вздохнул Остен. — В Зальцбурге мы во всем разберемся.

Они добрались до города ближе к полуночи. «Налево… здесь направо… здесь опять направо…» — командовал инспектор. Мельком Бонд увидел реку Зальцах, мосты, пересекавшие ее, а также крепость Хоэнзальцбург — бывшую цитадель князей-архиепископов, которая гордо возвышалась над рекой и старым городом.

Сначала Бонд решил, что они направляются в полицейский участок, однако вскоре, преодолев бесконечный лабиринт улиц, они проехали мимо пары новостроек и оказались на подземной парковке. Два полицейских автомобиля, которые отстали от них по дороге в город, уже стояли там. В одной из машин сидела Сьюки, в другой — Нанни.

Бонд насторожился: резидент заверил его в том, что на полицию можно положиться, а вместо этого он оказался в руках сотрудника с крайне неприятным характером и сомнительной репутацией. Все это напоминало заранее продуманный и очень подозрительный план. Бонд не сомневался, что автомобильная стоянка принадлежала многоквартирному дому.

— Опустите стекло с моей стороны, — тихим голосом попросил Остен.

Один из полицейских подошел к окну, другой встал перед автомобилем, направив на Бонда зловещее дуло автомата.

Остен отдал распоряжения подчиненному по-немецки. Говорил он быстро и тихо, поэтому Бонд разобрал лишь отдельные слова: «Сперва женщины… отдельные комнаты… постоянное наблюдение… пока во всем не разберемся…» Потом инспектор что-то спросил, и патрульный ответил: «Позвоните ему как можно скорее».

Генрих Остен закивал головой, словно китайский болванчик, и отпустил полицейского. Второй продолжал держать Бонда на прицеле.

— Мы подождем несколько минут, — сообщил инспектор Бонду с довольной ухмылкой.

— Поскольку вы так и не объяснили, в чем меня обвиняют, я бы хотел связаться с моим посольством в Венне, — отчеканил 007 каждое слово.

— Всему свое время. Необходимо соблюсти определенные формальности.

С невозмутимым видом Остен скрестил руки на груди, давая понять, что он полностью контролирует ситуацию.

— Формальности? Какие к черту формальности? — закричал Бонд. — В конце концов, есть элементарные права человека! Я выполняю задание. И требую, чтобы…

Остен кивнул в сторону человека с автоматом:

— Остыньте, мистер Бонд, вы ничего не можете требовать. Здесь вы чужак, а я — представитель закона. На вас нацелен «Узи». Так что у вас нет прав.

Девушек вывели из машин, стараясь держать их друг от друга на дистанции. Сьюки была так напугана, что даже не обернулась в сторону «Бентли», а по красноречивому взгляду Нанни Бонд понял, что девушка по-прежнему вооружена и выжидает удобного момента. «Смертельно опасная и чертовски привлекательная», — подумал он.

Остен толкнул Бонда в бок его собственным пистолетом.

— Оставьте ключи в машине. Ее отгонят до утра. Выходите, держа руки на виду — офицер с автоматом немного нервный.

Бонд повиновался. Снаружи было прохладно, пахло бензином, резиной и машинным маслом.

Человек с автоматом указал Бонду на небольшой коридор, который заканчивался, на первый взгляд, кирпичной стеной. Остен достал из кармана пульт дистанционного управления. Секция кирпичной стены плавно отъехала назад и скользнула в сторону, открывая взору стальные двери лифта. Где-то в гараже завелся двигатель, и машина направилась к выезду.

Бонд, Остен и человек с автоматом вошли в кабину, и лифт бесшумно доставил их в небольшую прихожую, чьи стены украшала современная живопись. Затем они оказались в большой роскошной квартире, отделанной в современном стиле: турецкие ковры, дерево, сталь, стекло и дорогие ткани. На стенах висели картины Джона Пипера, Грэхема Сазерленда, Пьера Боннара, Георга Гросса и Дэвида Хокни. Огромное французское окно вело на широкий балкон. Слева за аркой находились столовая и кухня, за двумя арками пониже были длинные коридоры с блестящими белыми дверьми. Каждую арку охранял полицейский. За окном виднелась подсвеченная прожекторами крепость Хоэнзальцбург — до тех пор, пока Остен не приказал зашторить его, и светло-синий бархат бесшумно скользнул по рейке, заслонив великолепный пейзаж.

— Неплохо для инспектора полиции, — заметил Бонд.

— Ах, если бы все это было моим, — вздохнул Остен. — Я снял эту квартиру на один вечер.

Бонд кивнул, в знак того, что квартира была слишком стильной и элегантной для вкуса инспектора. Он обернулся к Остену и сказал:

— Послушайте, уважаемый. Я ценю вашу заботу, но примите к сведению, что наше посольство и департамент, который я представляю, выдали вам четкие инструкции касаемо моей безопасности. И ваши люди гарантировали нам полное содействие. Вы сказали, что я не имею права что-либо требовать. Но вы серьезно заблуждаетесь. На самом деле я имею полное право требовать все что угодно.

Остен вперил в него свой остекленелый взгляд и внезапно рассмеялся.

— Будь вы живы, мистер Бонд, вы бы могли требовать что угодно. И я был бы обязан вам подчиняться. Но дело в том, что мы с вами оба мертвы.

Бонд сверкнул глазами, начиная осознавать, что задумал инспектор.

— Ваша беда в том, что вы уже труп, — продолжал Крюк. — А я стал призраком. — С улыбкой он огляделся вокруг. — И в скором времени я буду жить здесь. Неплохое место для призрака, правда?

— Очаровательное, — съязвил Бонд. — А что ждет меня?

На лице полицейского не осталось ничего человеческого. Черты окаменели, а остекленелые глаза будто покрылись мириадами трещин. Даже румяные щеки мертвенно побледнели.