И снова он в путь устремился верхом,
Как странник, что к цели далекой влеком.
Привел его Рехша стремительный бег
В места, что не видели солнца вовек,
Где степь, как лицо абиссинца, черна
[354],
Где звезды не светят, не светит луна.
Сказал бы ты, ясное солнце в плену;
11900 Аркан уволок и звезду, и луну.
Не видя во мраке, где холм, где вода,
Поехал Ростем, уронив повода,
И вдруг выезжает из мрака на свет:
Край дивный зеленым атласом одет.
Пестреют поляны, струится река...
Мир юношей сделался из старика.
От бешеной скачки Могучий устал,
Одежду воителя пот пропитал.
Снимает свой барсовый панцирь Ростем
11910 И влажный от пота походный свой шлем.
На солнце сушить их кладет, а потом,
Мечтая забыться целительным сном,
Он Рехша пастись по зеленым полям
Пустил, и ко сну приготовился сам;
Доспехи просохшие снова надев,
На ложе из трав растянулся, как лев.
Страж поля, увидев на ниве коня,
Примчался, неистово Рехша кляня.
Средь зелени спящего видя бойца,
11920 Он палкой хватил по ноге пришлеца.
Едва пробудился от сна великан,
Вскричал караульщик: «Эй, ты, Ахриман!
Зачем на посевы коня ты пустил,
Плоды похищаешь, каких не взрастил?»
Ростем, от подобных речей разъярясь,
Хвать за уши стража и оба зараз
Ему оборвав, наземь бросил он их,
Ни добрых речей не сказав, ни худых.
Тот в ужасе уши свои подхватил
11930 И мигом умчался, вопя, что есть сил.
Той областью правил могучий Авлад
[355],
Он молод был, славен, отвагой богат.
К нему караульщик полей прибежал;
Весь залитый кровью, он в страхе дрожал.
«Там див! — закричал он, — железный шелом
И панцирь из барсовой шкуры на нем.
С макушки до пят — дьявол истинный он.
В доспехах он спал, тот свирепый дракон.
Хотел было с поля прогнать я коня,
11940 К коню не пустил этот дьявол меня.
Слов лишних не тратил он; рассвирепел,
И, уши мне вырвав, опять захрапел».
Авлад, что с зарею примчался на лов
В урочища эти с толпой удальцов,
Услышав от стража такие слова,
Увидя на поле след ярого льва,
Тотчас же с отрядом своим поскакал
Туда, где пришелец воинственный спал, —
Хотел он дознаться отколь принесло
11950 Того чужака, причинившего зло.
Увидя, что мчится к нему удалец,
Кидается к Рехшу могучий боец,
Взлетает в седло и несется с мечом,
И клич его — словно грохочущий гром.
Столкнувшись, заводят воители речь,
Чтоб с тайны имен покрывало совлечь.
Авлад вопрошает: «Тебя как зовут?
Кто твой повелитель и где твой приют?
Как вздумал ты, дерзкий, забраться сюда,
11960 Где властвует дивов могучих орда!
Ты уши у стража как смел отхватить?
Как смел ты коня на посевы пустить?
Я шлем твой мгновенно повергну во прах.
Не взвидишь ты света, скует тебя страх!»
«Я — туча, — в ответ раздаются слова,—
Но туча с когтями свирепого льва,
Струящая стрелы, несущая меч,
Сносящая дерзкие головы с плеч!
Ты, имя узнав, изнеможешь в борьбе,
11970 Дыханье замрет, кровь застынет в тебе.
Не слышал ты разве про лук и аркан,
Которыми славится муж-великан?
Злосчастна тебя породившая мать,
Удел ее — саван сшивать и рыдать.
Попробуй на купол забросить орех!
[356]Здесь в битве такой же добудешь успех».
Из ножен губительный вырвав булат,
С петлей на луке, ярым гневом объят,
Напав, словно лев на отару овец,
11980 Врагов поражает бесстрашный боец.
Булатом немало скосил он бойцов,
Прославленных богатырей-удальцов.
Могучий один опрокинул всю рать,
В унынье и страхе пришлось ей бежать,
В горах и ущельях укрыться от глаз,
И степь в непроглядную мглу облеклась.
Помчался Ростем, словно яростный слон,
Петлей смертоносною вооружен;
Авлада преследовать стал, и тогда
11990 Постигла гонимого злая беда.
Аркан богатырский колец в шестьдесят
Закинут Ростемом — и пойман Авлад.
Связал его, спешась, Ростем, на коня
Вновь сел и, бойца пред собою гоня,
Промолвил: «Одну только правду скажи!
Поведай тотчас, без обмана и лжи:
Где Белого дива сокрытый приют,
Бид яростный, лютый Пулад где живут?
Ты к месту, где шах Кей-Кавус заточен,
12000 Где в горькой неволе терзается он,
Меня проводи, прямодушен, правдив,
Велению истины не изменив.
С властителя Мазендерана сорву
Венец, отниму у него булаву.
Ты станешь властителем этой страны,
Коль будут твои указанья верны.
А если обманешь доверье мое,
Пронзит твое сердце стальное копье!»
Авлад отвечал ему: «Гнев свой умерь.
12010 Одну только правду скажу я, поверь.
Ты жизни меня не лишай, осердясь,
Отвечу на все, что спросил ты сейчас.
Тебя в ту страну, где пленен Кей-Кавус,
Из города в город вести я берусь.
И Бида и Белого дива жилье
Найдем: успокоил ты сердце мое.
До шаха нам сотня фарсангов пути,
Даритель терпенья велит их пройти.
Еще сто фарсангов до Дива потом
12020 Идти нам придется труднейшим путем.
Ущелье меж кручами — дикий гранит,
Куда и Хомай никогда не взлетит —
Угрюмые пропасти, где глубина
Такая, что в них не увидишь ты дна.
Из дивов — воинственных жителей гор —
Там тысяч двенадцать выходит в дозор.
Пулад во главе у дозорных стоит,
Сендже им защита и яростный Бид.
Всех полчищ глава — Белый див-исполин
[357]:
12030 Дрожат пред ним горы, как листья осин.
И сам он — гора, наводящая страх.
Он десять ресенов имеет в плечах
[358].
В науке хоть ты искушен боевой,
Владеешь булатом, копьем, булавой
И много побед одержал ты в борьбе —
С тем чудищем бой не под силу тебе.
Нас дальше пустыня скалистая ждет,
Куда и косуля ступить не дерзнет.
За нею река разольется, шумна,
12040 Два с лишним фарсанга ее ширина.
Ее охраняет неистовый див,
Всех прочих веленьям своим подчинив.
А дальше — чудовищ Бозгуш и Нермпай
[359] На триста фарсангов раскинулся край.
Оттуда мы к Мазендерану пойдем
Далеким и полным препятствий путем.
В том царстве воителей конных не счесть,
Там тысячи тысяч, должно быть, их есть.
12050 Оружья и золота много у них;
Довольные лица, не видно иных.
Там сотни слонов, закаленных в борьбе,
И город их еле вмещает в себе
[360].
Один ты: будь сталью, боец удалой, —
Все ж дьявольской будешь распилен пилой».
Те речи Могучему слышать смешно.
Воскликнул он: «Если мы впрямь заодно,
В дорогу! Увидишь, как тучи дружин
Воитель отважный рассеет, один.
Я силу дарящим Йезданом храним,
12060 Отвагой, булатом, арканом своим.
Как только увидят осанку мою,
Удар булавы богатырской в бою —
Враги, задрожав, понесутся назад,
И кости и жилы у них затрещат.
Любой будет страхом таким обуян,
Что не отличит поводов от стремян.
Туда, где томится в плену Кей-Кавус,
Показывай путь, за тобой я помчусь».
Так молвив, на Рехша он, радостный, сел,
12070 Авлад впереди, словно ветер, летел.
Неслись день и ночь, не жалея труда.
К горе Эсперуз поспешали — туда,
Где шаху Кавусу, водившему рать,
Пришлось пораженье и беды узнать.
Над степью, лишь час полуночи настал,
Послышался грохот, забили в кимвал.
И множество светочей ярких зажглось,
Сияние их далеко разлилось.
Могучий спросил: «Это что за огни?
12080 И справа и слева пылают они».
«То Мазендеран, — отвечает Авлад, —
Ночами там стражи до света не спят.
Там правит Эрженг, лютый див-чародей,
Что яростью в трепет приводит людей».
Улегся, уснул богатырь удалой.
На утро, лишь солнце взошло над землей,
Потолще он дерево в роще избрал,
Авлада покрепче к нему привязал.
