Лишь только, с иранской столицей простясь,
Умчался с дружиною доблестный князь,
Царь Тусу с Гудерзом огромную рать
Велел снарядить и в поход выступать.
Лишь солнца лучи разогнали туман,
11330 Идти приготовились в Мазендеран.
Милада назначив главою страны
[341],
Хранителем перстня, венца и казны,
Наказывал царь: «Коль нагрянут войска,
До времени не обнажай ты клинка.
Клич кликни Ростему и Залю в те дни:
Оплот государства и войска — они».
Наутро кимвал загремел, и в поход
С Гудерзом и Тусом дружина идет.
Путь долгий свершив, предводитель Кавус
11340 Раскинул свой стан у горы Эсперуз
[342].
Для отдыха место властитель избрал,
Где солнце спускается будто в провал,
Где яростных дивов давнишний приют,
Куда и слоны забрести не дерзнут
[343].
Парчой златотканной скала убрана,
Разносится благоуханье вина.
У царского трона уселись бойцы,
Ирана прославленные храбрецы.
Сидели они допоздна за вином.
11350 А ранней зарей, освеженные сном,
Сошлись они снова. Увидел их шах
В шеломах стальных, в боевых поясах.
Царь, Гива позвав, повелел ему рать
В две тысячи смелых бойцов отобрать,
Чьи тяжкие палицы бьют, как таран,
Кому покорился бы Мазендеран.
«Кто вам бы ни встретился, стар или млад,
Пусть жизни лишит его острый булат.
Сожгите их села, чтоб мрачная тень
11360 Пред ними затмила сияющий день.
Пока еще вести о вас не дошли
До дивов — сметите нечистых с земли».
Гив шаха оставил и двинул бойцов,
В борьбе закаленную рать удальцов.
И с ним, занеся булавы и клинки,
Напали на Мазендеран седоки.
Он всех истреблял беспощадной рукой —
И мать, и младенца, и старца с клюкой;
Сжигая и грабя жилища подряд,
11370 Лил в мед благоденствия гибельный яд.
Раскинулся город, как рай, перед ним,
Пленяя невиданным блеском своим.
На улицах и площадях городских
Толпятся мужи, блещут серьги на них.
В алмазных уборах, нарядны, стройны,
Красуются девы, свежее весны.
Сокровища всюду: там — клад золотой,
Здесь — лалы и жемчуг слепят красотой,
На пастбищах тучных обилье скота;
11380 Везде, как в раю, благодать разлита.
И весть Кей-Кавусу посланец несет
О городе полном волшебных красот.
Сказал он: «Будь радостью тот осиян,
Кто к раю приравнивал Мазендеран!
Ты скажешь, не город — языческий храм
[344],
Цветами, парчой все украшено там.
Ланиты у гурий, что рдеющий лал,
Не соком ли роз их Резван омывал?»
[345] Неделя прошла, и карающий меч
11390 Отброшен. Наскучило грабить и жечь.
[346] Властителю Мазендеранской земли
О вражьем нашествии весть принесли.
Тревога и скорбь у владыки в душе,
И вот что услышал див лютый Сендже
[347]:
«Как солнце проносится сквозь небосвод,
Пусть конь тебя к Белому диву несет!
Поведай, что двинул нежданно Иран
Огромное войско на Мазендеран.
Злой пламень войны эта рать разожгла,
11400 Всю нашу страну разорила до тла.
Ведет их Кавус, покоритель земель,
С ним витязей много, безвестных досель.
Коль тотчас на помощь сюда не придешь,
Ты в Мазендеране живых не найдешь».
В дорогу собрался Сендже в ту же ночь;
И в полночь и в полдень скача во всю мочь,
Примчался к могучему диву тому,
Владыки наказ повторяет ему.
Див Белый ответ повелел передать:
11410 «Не должно царю в безнадежность впадать.
Примчавшись, раскину я воинский стан,
Ходить отучу их на Мазендеран».
С такими словами Див Белый встает,
Подобно горе подперев небосвод.
В ту ночь угадали иранцев войска:
Ползет на них туча, темна и тяжка.
И негра чернее, чернее смолы
Стал мир от внезапно нахлынувшей мглы.
Над войском раскинулся дымный шатер,
11420 Во мраке терялся испуганный взор.
Из тучи посыпались камни, как град;
Рассеян иранских воителей ряд.
Кто смог, тот умчался в родимый предел,
Пеняя на шаха. Лишь мрак поредел
И встал над землею сияющий день —
Властителя очи окутала тень.
С ним вместе уже не увидели дня
Две трети иранцев, Кавуса кляня.
Казна отнята, меченосцы в цепях,
11430 И счастьем покинут, терзается шах.
Но дальше сказанью внемли моему:
Само удивленье дивится ему!
Царь вымолвил, горем измучен вконец:
«Нет клада ценней, чем советник-мудрец.
Отверг я Дестана разумный совет.
Увы! Стал поход мой источником бед».
Неделя в мученьях таких прожита,
И всех поразила уже слепота.
«Эй, царь Кей-Кавус! — Белый див заревел, —
11440 Бесплоднее ивы твой жалкий удел.
Над всею землей ты господства алкал,
Ты мазендеранских сокровищ искал;
Как бешеный слон, верил силе своей,
Не думал, что есть полководцы сильней.
Тебя уж не тешил венец золотой,
Свой ум одурманил ты злобной мечтой.
Немало ты мазендеранцев сгубил —
Пленил или палицей тяжкой убил.
Могущество Белого дива ужель
11450 Тебе, гордецу, неизвестно досель?
Теперь от возмездия ты не уйдешь,
Чего добивался, сполна обретешь».
Двенадцать он тысяч бойцов отобрал;
У каждого — гибель сулящий кинжал.
Приставил их пленных иранцев стеречь.
Велел заточенных на муки обречь;
Их скудною пищей кормить, чтоб они
Влачили в убожестве горькие дни.
Немало алмазов, престолов, венцов
11460 Отняв у Кавуса, у пленных бойцов,
Сокровища эти он тут же вручил
Эрженгу, начальнику воинских сил
[348].
«Вези, — повелел он, — все это царю,
Ему передай, что теперь говорю:
«Пришельцы повергнуты мною во прах —
О царь, не кори Ахримана в сердцах.
Уже исполины иранской страны
Не видят ни солнца, ни ясной луны.
Казнить не хочу их: изведавши взлет,
11470 Пусть ныне узнают паденье с высот.
Пусть гибнут в мученьях, свой жребий кляня, —
Никто не придет к ним до смертного дня».
Эрженг лишь услышал от дива наказ,
К властителю Мазендерана тотчас
С конями, с рабами, с добычей большой,
Как ветер, помчался, ликуя душой.
Тогда восвояси умчался и див,
Бег солнца стремительный опередив.
А в Мазендеране, измучась от уз,
11480 В содеянном каясь, томился Кавус.
