Выпустив последнюю пулю, пистолет неожиданно замолчал. Я отшвырнул его в сторону и, не оборачиваясь назад, со всех ног бросился ко входу, ведущему в шахту. Мое воображение само рисовало то, что происходило за моей спиной: струйки бензина вытекали из пробоин топливного бака прямо на раскаленный двигатель дирижабля… Подгоняемый мыслью о том, что это должно вот-вот произойти, я опрометью влетел в раскрывшуюся щель между дверями. Они тут же с глухим шумом сомкнулись за моей спиной. Ставший уже привычным мерный шум насосов и вентиляторов очень скоро исчез в ушах, так как на смену ему пришел нарастающий грохот пульса в висках. Едва переводя дыхание, я со всех ног несся вдоль колеи, спотыкался, падал и тут же поднимался на ноги. Неизъяснимый страх гнал меня вперед и вперед по штреку. Взрыв водорода произошел тогда, когда мне удалось отбежать от дверей уже достаточно далеко. Насколько мне было известно, ядерный снаряд не мог взорваться от обычного нагрева, но я терялся в догадках, не произойдет ли это при той высокой температуре, при которой горит водород…

Мощный взрыв в мгновение ока сорвал с направляющих пневматические двери шахты, окрасив образовавшийся прямоугольный проем в ярко-красный цвет. Практически одновременно с этим необычайно сильная волна горячего воздуха ударила мне в спину и швырнула на землю. Не обращая внимания на острую боль, я бросил взгляд на то, что происходило сзади. Зрелище, представшее перед моими глазами, чем-то очень напоминало то, как если бы я всматривался в раскаленную поверхность солнца через окуляр подзорной трубы. В это же мгновение до меня докатилась и вторая волна взрыва. Она принесла с собой и резкий запах, ударивший мне в нос. Пахло не только водородом, жженой резиной, но и палеными волосами и мясом… Через мгновение я понял, что этот мерзкий запах шел от меня самого. Мои губы сами по себе шептали невообразимую смесь из молитв, клятв и обещаний…

Едва справляясь со своим телом, я пополз вдоль колейного пути в сторону той площадки, откуда в разные стороны расходились три штрека шахты. В моих ушах по-прежнему стоял шум. Шум огромной топки. Каждое движение отзывалось во мне острой, нестерпимой болью. Очень скоро я понял, что больше не могу двинуться вперед ни на метр. Силы оставляли меня.

«Ну нет, так дело не пойдет! — сказал я себе. — Человек, протрубивший всю жизнь на этот чертов департамент, не может уйти из жизни так вот просто, без пенсии или хотя бы без награды. Минута-другая отдыха, и все обойдется, старина… Человеку иногда просто необходимо немного отдохнуть».

— Знаешь, что я хочу сказать? — задал в десятый или одиннадцатый раз свой вопрос Шлегель.

— Вы хотите сказать «идиотство», — ответил я. Я очень устал. Когда провел рукой по лбу, ощутил запах своей обгоревшей одежды и опаленных волос. Я оглядел свою обожженную руку.

— Не вздумай мне тут заснуть! — гаркнул Шлегель раздраженно. — У тебя еще до черта писанины, и ты должен все оформить, прежде чем отправишься на боковую. Да, правильно, я хотел сказать «идиотство». И если бы Доулиш не был столь мягкосердечным, я бы показал тебе где раки зимуют. — Он кивнул и одновременно бросил на меня хмурый взгляд. — Да я собственной матери не позволил бы остаться безнаказанной, случись нечто подобное.

— Я вам верю, полковник, — с чувством произнес я.

— Что ж, теперь мы знаем, почему Мэлоди Пейдж прислала те открытки с видами «цеппелинов». Она добралась до сути слишком рано, и Шемпиону это не понравилось. Но почему ты был уверен, что эта штука наполнена водородом? Сейчас никто не использует для этой цели водород.

— Достать гелий чрезвычайно сложно.

— Но если бы там был гелий, у тебя был бы чертовски глупый вид, парниша. — Шлегель никак не мог успокоиться. — Невоспламеняющийся гелий не загорелся бы. Ты бы потерпел полное фиаско. Шемпион хохотал бы как сумасшедший, а тебя скорее всего прихлопнули бы.

— Вы бы, наверное, предпочли такой вариант! — глянул я на него искоса.

— Я, само собой, предпочел бы такой вариант. Никаких «наверное».

Он взял газету, которую только что принес посыльный. Заголовок гласил: «Утечка газа — от взрыва погибли двенадцать человек». И далее рассказывалось, что несчастный случай произошел на «отдаленном химическом заводе», принадлежавшем компании Тикс. Шлегель потряс газетой перед моим носом и громко хлопнул по ней тыльной стороной ладони.

— А ты знаешь, скольких усилий и трудов нам стоило, чтобы газеты «подали» это происшествие так, как мы хотели, — надрывался он.

Он распечатал новую пачку сигар и выбрал из нее одну. Но не предложил ее мне, чтобы угостить.

— Снаряды с ядерным боевым зарядом! — возмущенно воскликнул Шлегель. — Да будет тебе известно, что Шемпион даже не пыта-а-лся прокопать ход к артиллерийскому складу!

Я молчал.

— Ты понимаешь, о чем речь? — осведомился он. — Или ты уже уснул? Это был чистой воды блеф. А ты попался на эту удочку… — Он горестно покачал головой. — Ты осознаешь, что ты натворил?..

— О’кей, — произнес я в тон ему. — Это был блеф. Но позвольте объяснить вам, какого рода блеф. Шемпион собирался отправиться на этом дирижабле в Северную Африку — никаких сомнений на этот счет.

— И что?

— Он заявил бы, что похитил ядерные снаряды.

— Но французы выдвинули бы опровержение.

— А кому из них мы бы поверили в данном случае? — задал я вопрос.

— Я бы поверил французам, — стоял на своем Шлегель.

— Однако израильтяне могли и НЕ поверить французам. Будь вы представителем Израиля на переговорах, может быть, у вас тоже возникли бы какие-то сомнения и опасения.

— И я бы спасовал и не смог придерживаться твердой линии на переговорах, ты имеешь в виду? — с неохотой, но все же вынужден был сделать мне небольшую уступку Шлегель. — Шемпион не стал бы класть свою голову на плаху ради того, чтобы обеспечить психологическое превосходство этим проклятым каирским политиканам.

— Ничего он не клал на плаху, и не собирался даже подставлять себя под удар, — объяснил я чуть успокоившемуся Шлегелю. — Это был летательный аппарат, зарегистрированный в Каире, пролетающий над Францией без соответствующего разрешения. Да! Думаете, кто-нибудь решился бы нажать на кнопку?

— Ядерная бомба в воздушном пространстве над Францией… министерство иностранных дел в панике?.. Шемпион не стал бы так рисковать.

Я прервал его рассуждения.

— Шемпион прекрасно знал, что они свяжутся с комендантом артиллерийского центра и получат информацию, что ничего не пропало — там такие вещи под строгим контролем. Запрос-ответ, все это делается в течение считанных минут, очень оперативно.

Шлегель молчал.

Я продолжил.

— С самого начала я ломал голову, почему он дал нам понять, что его интересует ядерное устройство. У меня вызывало недоумение, почему он не пытается скрыть цель операции и метод, то есть, что и как.

Шлегель кивнул. До него начало постепенно доходить.

— Он подстроил все так, чтобы ты вынудил меня предупредить об опасности всех официальных лиц НАТО. В случае если бы египтяне заявили, что у них теперь есть ядерное оружие, многие наши высокопоставленные начальники стали бы говорить, что нет дыма без огня.

— Блестящая идея. Все было продумано до мелочей, полковник. — Я понимал теперь всю глубину замысла. — И поскольку мы продолжали бы отрицать, что у нас украли бомбу, Шемпиону, естественно, ничто не помешало бы вернуться и жить во Франции, снова заполучить Билли и даже приезжать в Лондон на филателистические аукционы.

— В полной уверенности, что любая попытка предпринять что-либо против него будет выглядеть как подтверждение того, что он-де добыл для арабов эту чертову штуку, — закончил за меня Шлегель. Он кивнул, отдавая должное уму и предприимчивости Шемпиона.

— Единственное, чего он не учел, — вмешательство такого фактора, как малышка Мэлоди Пейдж.

— А также такого фактора, как я.

— Хм-м, — только и вымолвил Шлегель. И потер свой подбородок. Он не брился уже сорок восемь часов, и его костюм был отвратительно грязным после взорвавшейся пламенем одиссеи в особняке Шемпиона.