Крохотный осколок луны, похожий на остро заточенный серп, изредка проглядывал сквозь облака. Но именно во время проблеска этого трепетного света наш «ночной глаз» зафиксировал какое-то движение у задней двери дома. Я затаил дыхание: мужчина, и судя по росту, это мог быть и Шемпион. На плече у него висел автомат. На нем была каска и что-то вроде высоких ботинок. Я отпустил спусковой механизм на приборе, с тем чтобы он мог подзарядиться. Я снова включил его, когда человек двинулся в обход через двор, выбирая дорогу, чтобы не оступиться в грязь, а затем взобрался по деревянной лестнице на помост у сеновала. Эта площадка представляла собой удобную позицию для наблюдения, слишком даже удобную: если бы он только повернулся в нашу сторону, ему не понадобился бы никакой прибор, — и так были бы видны все наши «маневры».

Шлегель придвинулся ближе.

— Люди Шемпиона, — прошептал он. В холодном, стылом воздухе голос его раздавался невероятно громко. Он потер рот рукой, как бы в наказание, и когда снова заговорил, то я едва расслышал его шепот: — Это не полицейские. Я проверил график патрулирования перед тем, как мы отправились сюда.

Моя одежда намокла от росы, и ветерок, хотя и легкий, заставил меня поежиться. Я кивнул, не желая, чтобы по интонации моего голоса Шлегель определил мое моральное состояние.

Мы уже видели еще одного такого же типа, торчавшего на перекрестке, где дорога раздваивалась: одна тропинка вела к дому, а другая — к каменоломне. Человек с радиотелефоном, находившийся там, мог оперативно и быстро предупредить о приближении жандармов, патрулирующих окрестности.

Шлегель локтем отодвинул меня в сторону и на мгновение приник к окуляру «ночного глаза». Мы оба уловили какое-то движение как раз за той группой полузасохших маслин, которая, как мы рассчитывали, должна была укрыть нас от глаз тех, кто находился в доме. Растянувшись во всю длину на траве, я чувствовал даже, как земля подрагивала под ногами человека, который притопывал, пытаясь согреться. Он находился не более чем в сорока метрах от нас. Видимо, только шерстяной шарф да плюс еще своеобразное оцепенение, наступающее от кажущихся долгими часов караульной службы, помешали ему слышать голос Шлегеля.

Когда тот, кто был рядом с нами, начал притопывать, мы обнаружили и третьего часового. Этот находился на склоне холма, ведущем к задней стороне дома. Я повернул прибор ночного видения в ту сторону, чтобы его рассмотреть. Он расстегнул свое пальто и после долгих поисков, обшарив все карманы, вынул сигареты, спички и закурил.

— Тот недоумок прямо-таки нарывается на неприятности, — заерзал Шлегель.

Что было совершенно справедливо, так как он представлял собой прекрасную мишень для любого, кто находился поблизости. На какое-то мгновение я был озадачен его поведением.

Даже слабоумный, будучи часовым, должен сообразить, что, зажигая спичку, он должен спрятаться в укрытие хотя бы для того, чтобы его не увидел за этим занятием его начальник. И тут вдруг я понял.

— Они не часовые, — сказал я Шлегелю. Они не «перекрывали» каждый свой сектор обзора, смотрели не туда, куда нужно, почему, собственно, мы и смогли пробраться так близко незамеченными. — Это охрана.

Я прополз вперед, под прикрытие низкой каменной стены, которая отделяла двор дома от большого луга. Будут ли они осматривать все вокруг, размышлял я, и если да, то с какой стороны от стены будет «прогуливаться» их дозорный.

Я подождал, пока ко мне присоединился Шлегель.

— Шемпион там, в доме, — шепнул я ему в ухо. — Он у них в руках.

Он помолчал немного, затем я услышал:

— Лучше всего попытать удачи с той стороны, где этот кретин.

Дверь кухни распахнулась, обозначив в темноте контур ярко-желтой, в дыму, призмы. Оттуда появился еще один человек. Клубы дыма, вырвавшиеся из двери, и запах пригоревшей пищи говорили за то, что это повар. Их полное безразличие к тому, что в любой момент может нагрянуть полиция, могло означать только одно — они готовы были вот-вот исчезнуть отсюда.

— Они держат там Шемпиона как пленника, — сказал я Шлегелю.

— Я расслышал, что ты сказал в первый раз, — прошипел он.

— Я хочу взглянуть поближе.

Он обдумывал это мое заявление несколько мгновений.

— Дай сюда этот «ночной глаз».

— Лучше бы мне посмотреть, что и как там внутри, в доме, — настойчиво повторил я. Он не ответил. Я не был уверен, слышал ли он вообще мой шепот.

Шлегель придвинулся ко мне вплотную и протянул «вальтер» П-38 и четыре магазина патронов. Я засунул его за пояс брюк.

Я подождал, пока ближайший караульный отойдет перемолвиться словом с поваром, который все еще кашлял на заднем дворе так, как будто душа расставалась с телом. Опираясь на низкую каменную стену, я перемахнул через нее, поскользнулся на сырых от росы камнях и полетел вниз, неловко приземлившись у аккуратно сложенной поленницы бревен. Я лежал замерев, едва осмеливаясь дышать, но, к счастью, мучительный, надрывный кашель заглушил грохот моего падения, и люди во дворе ничего не услышали.

Я оглянулся назад, где затаился Шлегель. На линзы прибора ночного видения упал свет из кухонного окна, и они сверкнули, как узкий луч прожектора. Прибор стал опасной игрушкой, но теперь я уже ничего не мог предпринять, чтобы предупредить Шлегеля.

За сложенными бревнами находилась дверь в сыроварню. Я прокрался вперед и осторожно надавил на нее плечом. Она была не заперта и открылась почти беззвучно. Я вдохнул запах сыра. Пробивающиеся из кухни блики света отражались на больших каменных кувшинах, где держали молоко, пропущенное через сепаратор. Я слышал, как повар на заднем дворе все еще кашлял, и почувствовал, как тянуло сквозняком, который вытягивал из помещения дым.

Если я хотел проникнуть в кабинет Шемпиона, я должен был проскочить через кухню, пока там никого не было.

Я вгляделся в дымную пелену. Пролитый жир все еще горел адским пламенем на углях жаровни. Я задержал дыхание, но от едкого дыма и копоти глаза мои уже начали слезиться и сильно запершило в горле. Я рванулся сквозь завесу дымного чада.

На бегу я все время помнил о существовании тех двух предательских ступенек, ведущих вниз, к буфетной, и о скользком коврике, что лежал у лестницы. Преодолев эти препятствия и добравшись до парадного холла, я затаился в укромном уголке под лестницей и прислушался. Кто-то шел по направлению ко мне. Я слышал неторопливые шаги на лестничной площадке наверху. Раздался скрип, когда человек оперся на перила и посмотрел вниз, в холл. Вдруг ожил и оповестил об этом тихим жужжанием часовой механизм, а затем бой настенных часов возвестил, что прошла половина часа. Шаги удалились.

Не успел я пошевелиться, как парадная дверь открылась, и в холл вошел один из караульных. Этот верзила был алжирцем. Одет в плащ, каску и резиновые сапоги. Он вытер ноги о коврик у двери, отстегнул подборочный ремешок каски, снял ее и положил на стол в холле. Затем стащил с себя плащ, и тот так и остался лежать на полу в холле, как старая кожа, сброшенная каким-то блестящим черным насекомым. Под одеждой полицейского — каской и плащом — был синий комбинезон. Караульный прошел мимо меня так близко, что я даже уловил исходивший от него чесночный запах, но он не глядел по сторонам.

Он остановился перед дверью кабинета Шемпиона. Выбрал из связки нужный ключ, открыл им дверь и вошел. Я ждал. Вскоре послышался шум, который у меня всегда ассоциировался с работой генератора, что снабжал электричеством весь дом и хозяйство. Теперь-то у меня на сей счет появились другие идеи.

Я посмотрел на свои часы. Прошло уже пятнадцать минут. Я метнулся через холл к двери в кабинет. Приложил к ней ухо. Изнутри не доносилось ни звука, и я наклонился, чтобы заглянуть туда через щелку в двери. Насколько я мог видеть, там никого не было. Толкнув дверь, я вошел.

В просторном кабинете Шемпиона я заглянул за занавески и за инкрустированный книжный шкаф в стиле «шератон». Никаких следов алжирца-караульного, и в наличии только еще одна дверь. Она была открыта, и я оказался на пороге маленькой комнатки, типа передней, в которой Шемпион разместил шкафы с выдвижными ящиками для справочной картотеки, пишущую машинку и всякие необходимые канцелярские принадлежности, которые не вписывались в продуманный интерьер его элегантного кабинета. Я шагнул внутрь. Один из шкафов был не заперт. Я открыл дверцу, потянул к себе ящик и обнаружил внутри вовсе не документы, а телефонный аппарат и панель с кнопками, на которых было написано «открыть дверь», «закрыть дверь», «верхний этаж», «нижний уровень». Я нажал на последнюю. Двери автоматически, как в лифте, закрылись. Зажужжал мотор механизма, свет стал тусклым. Это был тот самый звук, который раньше я принимал за шум работающего электродвижка. Вначале очень медленно вся комната пришла в движение. Это была вовсе не комната: это был лифт!