С этими словами она ушла и из его квартиры, и из его жизни. Ему показалось, что в доме стало как-то холодно и неуютно. Да, она права. Потому что если старость еще хоть что-то может предложить, то древность — уже ничего. Он убрал со стола молитвенник, который был теперь не нужен. Посмотрел на икону, которую когда-то повесил в углу. Он не стал зажигать лампаду, а просто оставил все как есть. На какой-то момент ему показалось, что без веры его жизнь совсем не имела смысла. Но он отогнал эту мысль, быстро убедив себя, что много лет до этого не мучал себя такими вопросами, а значит, и сейчас не стоит этого делать. Наконец от печальных дум его оторвал Алекс.
Он вошел в комнату взъерошенный, в старых джинсах и полосатой рубашке с длинным рукавом.
— Дед, — он сел в кресло и тяжело вздохнул. — У меня что-то с головой. Да, я сказал, что отравился, но это вроде как прошло. Наверное, уголь подействовал. Но эта голова… Я вообще ничего не понимаю. Нет, ты не подумай, что я потерял память. Я помню абсолютно все. И слава Богу! Он все-таки хранит меня от бед и катастроф, в которые я мог попасть по собственной вине. Сегодня же, да именно сегодня, если у меня будут силы я схожу на службу. Мне надо исповедоваться. Хотя не знаю, как теперь исповедоваться, если все равно всего не расскажешь…
Он задумался, видимо, переживая над своим обетом молчания. И это поставило Ивана Петровича перед сложным выбором. Рассказать ему о том, что они сделали с Алиной? Или подождать, пока он сам догадается, просмотрев через систему слежения, что с ней произошло. Однако все повернулось несколько иначе.
— Я не понимаю, Алекс, что тебя сейчас беспокоит? — Иван Петрович хотел вывести его на разговор о вере и сектантах, но у внука было на уме что-то другое.
— Наверное, надо сходить обследоваться. Знаешь, мне надо сделать МРТ. Говорят, там сразу определяют, что у человека болит. Ты посидишь часок? Я скоро вернусь. У меня тут знакомый врач делает обследования — пустит без очереди…
После МРТ настроение у Алекса улучшилось. Он пододвинул кресло и сел перед Иваном Петровичем.
— Ну вот и все, — сказал он, грустно улыбнувшись.
— О чем ты? — профессор и впрямь не мог понять, что имеет ввиду его внук.
— Теперь я могу тебе все рассказать. Понимаешь, МРТ полностью уничтожает биочипы. Я по понятным причинам не мог признаться тебе, что тоже стал участником эксперимента. Но сейчас, то есть после обморока, я понял, что-то пошло не так. Но мне хотелось поделиться с тобой, поэтому я сделал МРТ, аннулировал чип и, вот, могу говорить…
— Подожди, я не понимаю, — Иван Петрович смотрел на внука и с радостью узнавал в нем своего ребенка, того самого, который всего несколько месяцев назад хотел начать эксперимент. — Я не могу понять, МРТ уничтожает только чип или полностью ликвидирует мировоззрение, которое человек приобретает под действием «Пси-фактора»?
— О, дед! Последствия! Теоретически стереть из головы новое мировоззрение невозможно. И ты правильно понял, МРТ только освобождает человека, принявшего биочип, от обета молчания. Но у меня… У меня получилось, что по какой-то причине из моего мозга стерлись все изменения, которые произошли за последнее время. И это… Я чего-то не учел. И знаешь, я снова стал верующим. Ты рад, наверное, да? Теперь мы вместе будем ходить на службы. Вечерами я буду читать тебе молитвы. Мне так этого не хватало в те времена, когда ты был таким злобным атеистом. А потом мы будто поменялись местами. Какая-то жестокая была игра. Но теперь полная гармония.
— А твои разработки? Те, в которые ты втянул Аню. Что ты собираешься делать с ними? — Иван Петрович не мог до конца понять, что творилось в душе его внука. Вроде с одной стороны он был рад, что к нему вернулась вера. Но откуда тогда такая печаль?
— Ну я думаю, что уничтожу все, что касается «Пси-фактора». Мне дико, дед, понимаешь, дико осознавать, что в моей голове рождались такие мысли. Ты же видел это шоу с собаками? А я хотел что-то подобное делать с людьми… Это даже не безумие! Будто мой мозг пылал в аду. Одно хорошо. Теперь мы не будем нуждаться в деньгах — я научился их зарабатывать. И да, ты знаешь… Я сейчас понял, что люблю, по-настоящему люблю Аню, как собственно и любил ее все то время, которое прошло с третьего курса. И надо же, какая ирония судьбы. Она бы никогда не посмотрела на меня, если бы я не подсунул ей в пирожном «Пси-фактор» второго поколения. А теперь ничего не вернешь, — он усмехнулся. — Я приворожил ее на всю жизнь. И даже если она сейчас сделает МРТ, то все равно будет боготворить меня. Как считаешь, я должен себя за это корить?
Иван Петрович улыбнулся и подумал, что теперь до конца жизни ему придется изображать из себя верующего. Ходить в церковь. Читать молитвы. И так, может быть однажды, он придет к этой вере сам, без помощи электроники. А эта девочка… Что ж… Получается, что так распорядился сам Бог, если позволил ей съесть ту кремовую розочку.
— Нет, Алекс. Я думаю, что ты заслуживаешь ее любви. И у вас есть много шансов создать крепкую семью. А корить… Нет, корить не надо ни себя, ни других… И раз ты решил покончить с «Пси-фактором», то обещай, что исполнишь мою просьбу.
— Конечно, дед, ведь я так тебя люблю. И я поражаюсь, какая же сильная в тебе вера в Бога, что, видя все то, что со мной происходит, все то, что я вытворяю, ты продолжал меня поддерживать, не бросал, не проклинал, а просто ждал, когда Господь расставит все по своим местам. Это поразительно! Так что за просьба?
Иван Петрович постарался сделать виноватое лицо. Ему во что бы то ни стало надо было сделать так, чтобы Алекс ничего не узнал об антидотах.
— Ну… Тут такое дело… Алина… Ты понимаешь, это какая-то последняя моя страсть. Была. Да, именно была. Теперь все. Но еще ведь не прошло полгода, и если ты воспользуешься системой слежения, то можешь увидеть… Ну, короче говоря, я бы хотел тебя попросить не просматривать жизнь Алины. Тем более, что по части религиозного озарения с ней ничего особенного не произошло.
— И это твоя просьба? — Алекс улыбнулся. Затем встал, сходил за браслетами слежения и разрезал их на мелкие фрагменты. — Вот и все. Теперь я сотру из наших компьютеров все программы, которые так или иначе касались «Пси-фактора», и мы начнем новую жизнь… Нет. Наверное, мы продолжим старую? Как ты думаешь?
— Я уверен, что мы начнем новую. В которой у тебя будет хорошая работа и любящая жена. У меня — воспоминания об Алине. Ну и если смотреть шире, то у Ани будет любящий муж, да еще и дед. И не забывай, что муж будет еще и у Натальи. И кстати, теперь не будет проблем с пациентами у Михаила, который получил послание от Бога, если конечно он вылечит все свои простудные заболевания. И даже у Рекса теперь есть и будет храм, который он так любит. А мы с тобой будем связаны бременем тяжелых воспоминаний. Но это нас не разлучит, а только сблизит. А почему? Однажды мы это поймем…
Вечером, когда Алекс заперся у себя в комнате с Аней, которая прилетела на такси, как только узнала, что он занемог, Иван Петрович прокручивал в голове все, что произошло в их жизни за последние месяцы. У него звучали в голове слова Алекса, о том, что вера помогла ему выдержать все эти убийства собак и прочее. Профессор задумался. Да, в тот момент под действием «Пси-фактора» он был очень верующим человеком. Но вера ли помогала ему это перенести? Или нет, не так. Только ли вера в Бога помогала ему перенести все эти испытания? В голове пронеслось какое-то воспоминание. То ли из литературы, то ли из живописи… А, ну конечно! Каким-то образом вся эта история напомнила Ивану Петровичу притчу о блудном сыне. Почему в этой притче отец принял в объятья сына, который считал себя недостойным грешником?
— Конечно, потому что отец его любил, — прошептал профессор и тяжело поднявшись, отыскал на полке старинную Библию. — А это значит, что помогала мне и вера в Бога и любовь к ребенку, и что в сущности нет веры без любви, и нет любви без веры, — он сказал это в тишину комнаты, а потом сел и углубился в текст. Так пролетел вечер.
