Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Вот спасибо! – Матильда воинственно подняла подбородок. – Я – дочь Фландрии и рождена в законном браке, – гордо провозгласила она.

– Ну и что с того? – Юдифь потрепала ее по щеке. – Нормандия – достойный куш.

Матильда опасно прищурилась, так что глаза ее превратились в щелочки.

– Клянусь душой, бастард метит слишком высоко! – заявила она. – Моя мать – дочь короля, а не отродье какого-то дубильщика!

– Он – герцог Нормандии, – возразила Юдифь. – Какое это теперь имеет значение?

– Неужели его грязная кровь должна смешаться с моей? – с негодованием спросила Матильда, судорожно сжимая атлас своего платья. – Я говорю – не бывать этому!

Юдифь взглянула на нее со странным выражением в глазах.

– Пусть Господь дарует тебе мужество, сестра, потому что, мне кажется, я разгадала твою тайну.

– Святые угодники! У меня достанет мужества дать отпор Нормандскому волку!

– А дать отпор собственным желаниям ты тоже сможешь, дитя мое? – Юдифь ласково обняла сестру. – В душе у тебя начался ураган, милая. Твое сердечко жаждет любви. Не будет тебе покоя, пока Вильгельм не станет твоим.

Угадала Юдифь ее тайну или нет, но в ту ночь, как и во многие последующие, Матильда боялась разделить свое ложе с любовником. Образ Вильгельма преследовал ее; она очнулась от ночных кошмаров, вся дрожа; ей казалось, что она буквально кожей чувствует, как его воля подчиняет ее себе. Да, он действительно вознамерился заполучить ее во что бы то ни стало. Он продемонстрировал это самыми разными способами, играя с нею, как кошка с мышкой, что было невыносимо для своевольной, упрямой девицы. Матильда уже готова была сдаться и не могла: один Господь знает, что из всего этого выйдет. Она села на постели, освещенная лунным светом, подтянула колени к груди и оперлась о них подбородком, словно белая ведьма, какой он и называл ее. Золотистый каскад волос окутывал ее фигурку, взгляд был устремлен куда-то вдаль и ничего не выражал, но мысленно леди уже плела интриги и заговоры. Холодное Сердце! Неприступная Цитадель! По губам Матильды скользнула довольная улыбка. Она беспрестанно повторяла про себя его слова, словно пробуя их на вкус. Женщина с радостью покорила бы Воинственного Герцога, но он был слеплен из опасного материала; в нем таился демон, которого ему пока что удавалось держать на коротком поводке. Матильда женским чутьем угадала его присутствие, и этого оказалось достаточно, чтобы понять, сколь опасную игру она затеяла с человеком, совершенно непривычным к подобным тонкостям и полунамекам. Грязная кровь! Манеры настоящего бюргера! Она поднесла руку к свету и уставилась на синяк, который на ее коже казался черной тенью. Вот ее пальцы бережно коснулись его. Господи Иисусе, этот мужчина не сознает собственной силы! Матильда покачала головой, с содроганием представляя себе, какой он бывает в гневе, но потом поняла, что не обижается на него за столь грубое обхождение. Если она сумеет разжечь в герцоге пламя и сама сгорит в нем, то не станет винить его за это. Его пальцы сжали ее нежную плоть с такой силой, что Матильда едва сдержала крик боли. Женщина понимала – она оказалась в его власти, но отнюдь не была уверена, что он сумеет правильно распорядиться столь нежным сокровищем. Тем не менее перед лицом его грубой силы Матильда сохраняла спокойствие; страх, который она испытывала, был вызван той неосязаемой властью, которую Вильгельм обрел над ней. Страх неслышно подкрадывался к ней в тишине ее опочивальни, холодными лапками гладя ее по спине, и таился рядом, даже когда герцог был далеко. Пусть она уже успела побывать и супругой, и вдовой, сердечко ее оставалось свободным, пока Нормандец не вошел в зал для аудиенций ее отца и не вперил в нее свой тяжелый взгляд. Матильда заметила, как его темные глаза вдруг зажглись внутренним светом; он пожирал ее взглядом; она почувствовала себя голой, и гнев боролся с бурной радостью в ее душе. Холодное Сердце! Неприступная Цитадель! Ах, если бы это было так на самом деле!

Матильда покачала головой! О, кажущаяся хрупкость бедных женщин! Стиснув зубы, леди принялась возводить бастионы и контрэскарпы, планируя поражение того, кто вознамерился начать осаду. Ей было над чем поразмыслить; подбородок ее вновь уткнулся в колени; лунный свет теперь озарял волшебную фею, плетущую заклинания, неподвижную и очаровательную.

В Матильде жарким пламенем вспыхнула ненависть. Нормандский волк! Безрассудный, наглый, выбирающий себе добычу. Святая Дева Мария, дай ей силы повергнуть его к своим ногам и превратить в бессловесного раба!

Перед мысленным взором Матильды вновь всплыло его сильное, волевое лицо; в жилах ее забурлила кровь, а синяк на руке вдруг налился предостерегающей болью. Она прижала руки к груди, словно для того, чтобы унять разбушевавшееся сердце. О, дикий Воинственный Герцог, сними свою осаду!

Вот так она молилась про себя, в исступленном молчании, но, когда сон пришел за Матильдой, ей снилось, будто она вновь стала невестой.

Глава 3

Игра в кошки-мышки продолжалась; мужчина становился все смелее, а женщина вела себя все более невразумительно и непостижимо даже для себя самой. Что думал об этом Мудрый Граф, оставалось только гадать. Сохраняя невозмутимое выражение лица, он уголком глаза поглядывал на герцога и говорил о чем угодно, только не о браке. Что до миледи, то она смиренно складывала руки на коленях и взирала на происходящее с затаенной улыбкой. Герцога могли бы насторожить искорки, вспыхивающие в ее глазах, но что он знал о женщинах? Ровным счетом ничего, как клятвенно уверял сам: в этом не было никаких сомнений.

Проведя ладонью по ее шее, скользнув по полной груди и остановившись на талии, он пылко вскричал:

– Неужели все это должно пропадать зря? Фи, миледи, здесь вы крупно ошибаетесь: вы буквально созданы для мужчины, клянусь честью!

С этими словами Вильгельм раскрыл ей свои объятия; в его улыбке чувствовалась страсть, готовая покорить женщину даже против ее воли. Она ускользнула от него, что лишь укрепило его уверенность в своей победе. Бастионы Матильды рушились один за другим под натиском куда более стремительным, чем она могла ожидать. Любая другая не столь знатная девушка на ее месте уже давно бы упала в его объятия; но дочь графа Болдуина должна была прислушиваться не только к голосу своего сердца. Если герцог пробил брешь в ее оборонительных укреплениях, это лишь подбрасывало дров в костер ее гордости. Матильда была в ярости: загнанная в угол, она готовилась к отчаянной схватке.

Юдифь, озадаченно наморщив лоб, пробормотала:

– Котенок, этот факел может обжечь тебе пальцы.

– Я заставлю его отступить и сдаться.

Более от Матильды добиться ничего не удалось. Она унизит и отвергнет его. Он ведет себя с излишней самоуверенностью? Она покажет ему, какая пропасть лежит между благородными людьми и низкорожденными бастардами.

А герцог даже не подозревал ни о чем подобном. Другие же могли заподозрить неладное: одним из тех, кто догадывался о том, какой плетью миледи подстегивает собственную враждебность, являлся Рауль. Своим знанием он был обязан леди Юдифь, которая однажды лениво обронила нужные слова и весело рассмеялась, заметив, как он изменился в лице.

– Мадам, – убежденно сказал он, – миледи Матильде нужно быть очень осторожной, если она вздумает затронуть эту тему. Я говорю совершенно искренне: послушайтесь моего совета.

– Не съест же он ее, в конце-то концов, – с полным знанием дела отозвалась Юдифь. Она увидела, что он очень обеспокоен, и решила – настало время рассказать сестре о том, как был воспринят ее намек.

А слова Рауля, в которых прозвучало недвусмысленное предостережение, лишь еще сильнее разожгли аппетит Матильды. Отныне женщина стала обращать на юношу внимание; однажды утром, во время соколиной охоты, даже поравнялась на своей лошадке с его огромным Версереем. Она была достаточно искушена в искусстве светской болтовни, чтобы направить разговор в нужное русло; и после краткой преамбулы со слабой улыбкой сказала:

30
{"b":"557006","o":1}