Я так ни до чего и не додумался, запутавшись среди бесконечных вопросов. Мой здравый смысл решительно отвергал иррациональную версию происходящего в усадьбе. Но я чувствовал, что и меня одолевают болезненные фантазии: еще один шок — и Пауль Риккерт станет суеверным, почище негра из племени банту… Разозлившись на самого себя, я задул свечу и приказал себе спать.

Утром меня все-таки ожидал шок, которого я опасался.

Минувшей ночью был черед Танкреда ночевать в Желтой комнате. Он настоял, чтобы мы опечатали дверь по рецепту Карстена. Сказал, что это прекрасный способ держать ситуацию под контролем. Мы не возражали. Танкред не проявлял ни малейших признаков нервозности, когда в половине двенадцатого пожелал нам доброй ночи, напротив, в глазах у него загорелись веселые искорки, словно ему предстояло забавное приключение.

— Уж одну-то тайну я вырву у старого пирата нынче ночью, — сказал он.

Это были его последние слова.

Утром боевой отряд в лице Эббы, Моники, Арне и меня поднялся наверх, чтобы потребовать у Танкреда полный отчет. Наше любопытство было подогрето событиями предыдущей ночи. И на сей раз печать была в целости и сохранности: в последние десять часов никто не переступил порога комнаты. Мы постучали, но нам никто не ответил. Мы открыли дверь, готовые к чему угодно, но только не к тому, что застали: комната была пуста!

Окно, как обычно, было закрыто изнутри на задвижку. Постель была смята, перина свешивалась на пол, что свидетельствовало о спешке. Пижама лежала рядом с подушкой.

— Слава Богу, он хотя бы одет! По крайней мере, не простудится, — обрадовалась Эбба.

— Первое, о чем думают жены! — заметил Арне и подошел к ночному столику. — Так, пистолета он с собой не взял. Но предохранитель спущен. А это уже сигнал тревоги.

— Ботфорты исчезли! — воскликнул я и показал на пустой угол.

— Не они ли похитили нашего Танкреда? — Арне старался сохранять чувство юмора.

Однако его замечание смеха не вызвало. Сам Арне был бледен; Монику била нервная дрожь.

— Избавь нас от своих циничных острот! — сердито сказала она. — Они звучат фальшиво. Не вижу повода для шуток.

— Я согласен с Моникой, — пробормотал я и плюхнулся на ближайший стул, так как у меня все поплыло перед глазами.

Только Эбба сохранила способность размышлять и действовать.

— Нельзя терять ни минуты, — сказала она, между бровями у нее появилась энергичная складочка. — Мы должны выяснить, что здесь произошло. Муж у меня всего один, и терять его — непозволительная роскошь.

Она подошла к окну и отодвинула задвижки. Потом попробовала открыть его, но оно не поддавалось.

— Арне, оно что, забито?

— Нет, просто его трудно открыть. Оно не открывалось с тех пор, как вставили новое стекло. Я даже и не пытался его открывать, не дай Бог стекло снова разобьется, я ни за какие деньги не заманю сюда стекольщика. Вы же знаете, чем закончилось все в прошлый раз.

— Я все-таки попытаюсь, — решила Эбба. — Пауль, дай мне, пожалуйста, твой перочинный ножик.

Она начала осторожно подсовывать нож под раму. Дерево скрипело, и скоро старая рама поддалась на уговоры — с жалобным стоном окно распахнулось.

— Во мне гибнет первоклассный взломщик! — Эбба была собой довольна.

Она высунулась в окно и оглядела окрестность. Прежде всего ее внимание привлекла стена под окном — она долго разглядывала левый угол дома. Потом перевела взгляд на сад и внезапно вскрикнула.

— Что ты там обнаружила? — спросил я.

Мы все столпились у нее за спиной.

— Смотрите сами!

Она показала на маленький причал, который находился метрах в ста от дома. Там, на самом краю причала стояли черные ботфорты капитана-капера. Эбба с торжествующим видом отошла от окна.

— Кажется, я начинаю кое-что понимать, — сказала она. — Загадка, по-видимому, не такая неразрешимая, как кажется на первый взгляд. Арне, возьми карманный фонарик, я приглашаю вас совершить интересную прогулку.

Мы спустились к причалу, шествие возглавляла Эбба. Она рвалась вперед, как щенок терьера, лицо ее сияло в предвкушении удовольствия. Потеря супруга как будто не особенно огорчала ее. Она спустилась в лодку и стала отвязывать ее от причала. Я не мог оторвать глаз от ботфортов.

— Все садитесь в лодку! — крикнула нам Эбба. — И возьмите этот канат!

— Ты собираешься куда-то плыть? — растерянно спросил Арне.

— Конечно. Перед завтраком полезен моцион. Возбуждает аппетит. Нам всего-то надо проплыть четыре метра. Я вас жду!

Мы подчинились приказу. Эбба улеглась вниз животом на носу лодки.

— Пригнитесь! — скомандовала она. — Сейчас мы окажемся в голубом гроте. Готовы?

Она схватилась за гнилые сваи и подвела лодку под причал. Он был построен над небольшой расщелиной в прибрежной скале, куда почти не проникал свет. Нос лодки вошел в расщелину и вдруг уперся во что-то твердое.

— Все, дальше пути нет, — сказала Эбба. — Арне, дай мне твой фонарик.

Эбба направила луч света на широкий щит, преградивший нам путь. Он опирался на выступ, который чуть-чуть поднимался над водой. Щит был покрыт зеленой плесенью и разглядеть его на фоне скалы даже при дневном свете было невозможно. Эбба отодвинула щит, и мы увидели глубокий туннель, который был естественным продолжением расщелины.

— Здорово замаскировано, правда? — Наша проводница знала, что делала. — Теперь я полезу первая, а вы следуйте за мной.

Перед нами открылся коридор, наклонный свод уходил вверх, мы могли идти, не пригибаясь, и даже свободно двигать руками. Через семь или восемь метров коридор, созданный природой, закончился, дальше стены были неровными и носили следы-кирки. Продолжение коридора было рукотворным.

Мы с Моникой замыкали шествие. При слабом свете фонарика я видел красивую линию ее шеи, на которой поблескивал золотой медальон. Во мне шевельнулась ревность при мысли, что в медальоне у нее фотография Арне. Вот уже целые сутки Моника держалась по отношению ко мне отчужденно. Может, она сама еще не разобралась в своих чувствах? Любит ли она по-прежнему Арне или только страшится разрыва с ним? Я, не сознавая, что делаю, пожал ее руку. Моника повернула ко мне голову и улыбнулась: ее улыбка была ответом на мой душевный порыв. Нет, связь между нами сохранилась, я чуть не захмелел от счастья.

Коридор шел вверх, повторяя наклон скалы, внутри которой он находился. Мы остановились перед крутой каменной лестницей шириной в полметра или чуть больше. Эбба осветила фонариком узкие, высокие ступени.

— Мы уже под домом, — сообщила она. — Только что прошли отверстие в фундаменте. Идите осторожно. Справа есть перила.

Лестница привела нас на маленькую площадку, здесь был тупик. Эбба нажала на ручку невидимой двери в правой стене, и дверь беззвучно открылась. Через несколько секунд мы все снова стояли в Желтой комнате.

Тайный ход был замаскирован большим зеркалом, оно было привинчено к самой двери и полностью ее закрывало. После недолгого осмотра Эбба показала нам, как дверь открывалась изнутри: наверху, в левом углу зеркальной рамы, была спрятана небольшая задвижка — особый пружинный механизм под деревянной планкой. Эта планка отодвигалась так же, как крышка школьного пенала. На ней мы нашли свежие следы ножа, который засовывали в едва заметную щель. Краска была чуть содрана.

— Следы свежие, — сказала Эбба. — Видно, Танкред поработал здесь своим ножом. На планке лежит толстый слой краски. Старый пират позаботился, чтобы никто не обнаружил его тайный ход, а также не нашел этот маленький механизм.

— Однако, похоже, этим ходом беспрерывно пользуются, — заметил я. — Дверь, можно сказать, не закрывается.

— Да, ночной гость несомненно пользовался этим ходом. Однако к тайной задвижке не прибегал. Он оставлял дверь приоткрытой, пока находился в доме.

— Для меня это сюрприз, — .искренне удивился Арне. — Хотя, конечно, такой ход должен был где-то находиться, это вполне логично. Эбба, я преклоняюсь перед тобой, ты перещеголяла всех знаменитых сыщиков вместе взятых. Как ты узнала, что следы вели к причалу, и поняла, что именно там должен находиться подземный ход?