(Стреляет.) Крямин падает мертвым. Казаки с криком обнажают сабли. Пугачев, отмахиваясь кинжалом, пятится к стене. Голоса Творогов Бейте! Бейте прямо саблей в морду! Первый голос Натерпелись мы этой прыти… Второй голос Пугачев …Дорогие мои… Хор-рошие… Что случилось? Что случилось? Что случилось? Кто так страшно визжит и хохочет В придорожную грязь и сырость? Кто хихикает там исподтишка, Злобно отплевываясь от солнца? . . . . . . . . . . . . . . . …Ах, это осень! Это осень вытряхивает из мешка Чеканенные сентябрем червонцы. Да! Погиб я! Приходит час… Мозг, как воск, каплет глухо, глухо… …Это она! Это она подкупила вас, Злая и подлая оборванная старуха. Это она, она, она, Разметав свои волосы зарею зыбкой, Хочет, чтоб сгибла родная страна Под ее невеселой холодной улыбкой. Творогов Ну, рехнулся… чего ж глазеть? Вяжите! Чай, не выбьет стены головою. Слава Богу! конец его зверской резне, Конец его злобному волчьему вою. Будет ярче гореть теперь осени медь, Мак зари черпаками ветров не выхлестать. Торопитесь же! Нужно скорей поспеть Передать его в руки правительства. Пугачев Где ж ты? Где ж ты, былая мощь? Хочешь встать – и рукою не можешь двинуться! Юность, юность! Как майская ночь, Отзвенела ты черемухой в степной провинции. Вот всплывает, всплывает синь ночная над Доном, Тянет мягкою гарью с сухих перелесиц. Золотою известкой над низеньким домом Брызжет широкий и теплый месяц. Где-то хрипло и нехотя кукарекнет петух, В рваные ноздри пылью чихнет околица, И все дальше, все дальше, встревоживши сонный луг, Бежит колокольчик, пока за горой не расколется. Боже мой! Неужели пришла пора? Неужель под душой так же падаешь, как под ношей? А казалось… казалось еще вчера… Дорогие мои… дорогие… хор-рошие… Март – август 1921 Песнь о Великом походе Эй вы, встречные, Поперечные! Тараканы, сверчки Запечные! Не народ, а дрохва Подбитая. Русь нечесаная, Русь немытая! Вы послушайте Новый вольный сказ. Новый вольный сказ Про житье у нас. Первый сказ о том, Что давно было. А второй – про то, Что сейчас всплыло. Для тебя я, Русь, Эти сказы спел, Потому что был И правдив и смел. Был мастак слагать Эти притчины, Не боясь ничьей Зуботычины. * * * Ой, во городе Да во Ипатьеве При Петре было При императоре. Говорил слова Непутевый дьяк: «Уж и как у нас, ребята, Стал быть, царь дурак. Царь дурак-батрак Сопли жмет в кулак, Строит Питер-град На немецкий лад. Видно, делать ему Больше нечего. Принялся он Русь Онемечивать. Бреет он князьям Брады, усие. Как не плакаться Тут над Русию? Не тужить тут как Над судьбиною? Непослушных он Бьет дубиною». * * * Услыхал те слова Молодой стрелец. Хвать смутьянщика За тугой косец. «Ты иди, ползи, Не кочурься, брат. Я свезу тебя Прямо в Питер-град. Привезу к царю. Кайся, сукин кот! Кайся, сукин кот, Что смущал народ!» * * * По Тверской-Ямской Под дугою вбряк С колокольцами Ехал бедный дьяк. На четвертый день, О полднёвых пор, Прикатил наш дьяк Ко царю, во двор. Выходил тут царь С высока крыльца, Мах дубинкою — Подозвал стрельца. «Ты скажи, зачем Прикатил, стрелец? Аль с Москвы какой Потайной гонец?» «Не гонец я, царь, Не родня с Москвой. Я всего лишь есть Слуга верный твой. Я привез к тебе Бунтаря-дьяка. У него, знать, в жисть Не болят бока. В кабаке на весь На честной народ Он позорил, царь, Твой высокий род». «Ну, – сказал тут Петр, — Вылезай-кось, вошь!» Космы дьяковы Поднялись, как рожь. У Петра с плеча Сорвался кулак. И навек задрал Лапти кверху дьяк. |
