* * * От Ольшан до Швивой Заводи Знают песни про Евпатия. Их поют от белой вызнати До холопного сермяжника. Хоть и много песен сложено, Да ни слову не уважено, Не сочесть похвал той удали, Не ославить смелой доблести. Вились кудри у Евпатия, В три ряда на плечи падали. За гленищем ножик сеченый Подпирал колено белое. Как держал он кузню-крыницу, Лошадей ковал да бражничал, Да пешнёвые угорины Двумя пальцами вытягивал. Много лонешнего смолота В закромах его затулено. Не один рукав молодушек, Утираясь, продырявился. Да не любы, вишь, удалому Эти всхлипы серых журушек, А мила ему зазнобушка, Что ль рязанская сторонушка. * * * Ой, не совы плачут полночью, — За Коломной бабы хныкают, В хомутах и наколодниках Повели мужей татаровья. Свищут потные погонщики, Подгоняют полонянников, По пыжну путю-дороженьке Ставят вехами головушки. Соходилися боярове, Суд рядили, споры ладили, Как смутить им силу вражию, Соблюсти им Русь кондовую. Снаряжали побегушника, Уручали светлой грамотой: «Ты беги, зови детинушку, На усуду свет Евпатия». Ой, не колоб в поле катится На позыв колдуньи с Шехмина, — Проскакал ездок на Пилево, Да назад опять ворочает. На полях рязанских светится Березняк при блеске месяца, Освещая путь-дороженьку От Ольшан до Швивой Заводи. Прискакал ездок к Евпатию, Вынул вязевую грамоту: «Ой ты, лазушновый баторе, Выручай ты Русь от лихости!» * * * У Палаги-шинкачерихи На меду вино развожено, Кумачовые кумашницы Рушниками занавешаны. Соходилися товарищи Свет хороброго Евпатия, Над сивухой думы думали, Запивали думы брагою. Говорил Евпатий бражникам: «Ой ли, други закадычные, Вы не пейте зелена вина, Не губите сметку русскую. Зелено вино – мыслям пагуба, Телесам оно – что коса траве, Налетят на вас злые вороги И развеют вас по соломинке!» * * * Не заря течет за Коломною, Не пожар стоит над путиною — Бьются соколы-дружинники, Налетая на татаровье. Всколыхнулось сердце Батыя: Что случилось там, приключилося? Не рязанцы ль встали мертвые На побоище кроволитное? А рязанцам стать — Только спьяну спать; Не в бою бы быть, А в снопах лежать. Скачет хан на бела батыря, С губ бежит слюна капучая. И не меч Евпатий вытянул, А свеча в руках затеплилась. Не березки-белоличушки Из-под гоноби подрублены — Полегли соколья-дружники Под татарскими насечками. Возговорит лютый ханище: «Ой ли, черти-куролесники, Отешите череп батыря, Что ль, на чашу на сивушную». Уж он пьет не пьет, курвяжится, Оглянётся да понюхает: «А всего ты, сила русская, На тыновье загодилася». 1912, <1925> Марфа Посадница
1 Не сестра месяца из темного болота В жемчуге кокошник в небо запрокинула, — Ой, как выходила Марфа за ворота, Письменище черное из дулейки вынула. Раскололся зыками колокол на вече, Замахали кружевом полотнища зорние; Услыхали ангелы голос человечий, Отворили наскоро окна-ставни горние. Возговорит Марфа голосом серебряно: «Ой ли, внуки Васькины, правнуки Микулы! Грамотой московскою извольно повелено Выгомонить вольницы бражные загулы!» Заходила буйница выхвали старинной, Бороды, как молнии, выпячили грозно: «Что нам Московия – как поставник блинный! Там бояр те жены хлыстают загозно!» Марфа на крылечко праву ножку кинула, Левой помахала каблучком сафьяновым. «Быть так, – кротко молвила, черны брови сдвинула, — Не ручьи – брызгатели выцветням росяновым…» 2 Не чернец беседует с Господом в затворе — Царь московский антихриста вызывает: «Ой, Виельзевуле, горе мое, горе, Новгород мне вольный ног не лобызает!» Вылез из запечья сатана гадюкой, В пучеглазых бельмах исчаведье ада. «Побожися душу выдать мне порукой, Иначе не будет с Новгородом слада!» Вынул он бумаги – облака клок, Дал ему перо – от молнии стрелу. Чиркнул царь кинжалищем локоток, Расчеркнулся и зажал руку в полу. Зарычит антихрист зёмным гудом: «А и сроку тебе, царь, даю четыреста лет! Как пойдет на Москву заморский Иуда, Тут тебе с Новгородом и сладу нет!» — «А откуль гроза, когда ветер шумит?» — Задает ему царь хитрой спрос. Говорит сатана зыком черных згит: «Этот ответ с собой ветер унес…» |