– Всем! Всем! Всем это — фронтам, кровью пьяным, рабам всякого рода, в рабство богатым отданным. Власть Советам! Земля крестьянам! Мир народам! Хлеб голодным! Буржуи прочли – погодите, выловим. —
животики пятят доводом веским — ужо им покажут Духонин с Корниловым, покажут ужо им Гучков с Керенским. Но фронт без боя слова эти взяли — деревня и город декретами залит, и даже безграмотным сердце прожёг. Мы знаем, не нам, а им показали, какое такое бывает «ужо». Переходило от близких к ближним, от ближних дальним взрывало сердца: «Мир хижинам, война, война, война дворцам!» Дрались в любом заводе и цехе, горохом из городов вытряхали, а сзади шаганье октябрьское метило вехи пылающих дворянских усадеб. Земля — подстилка под ихними порками, и вдруг её, как хлебища в узел, со всеми ручьями её и пригорками крестьянин взял и зажал, закорузел. В очках манжетщики, злобой похаркав, ползли туда, где царство да графство. Дорожка скатертью! Мы и кухарку каждую выучим управлять государством! Мы жили пока производством ротаций. С окопов летело в немецкие уши: – Пора кончать! Выходите брататься! — И фронт расползался в улитки теплушек. Такую ли течь загородите горстью? Казалось — наша лодчонка кренится — Вильгельмов сапог, Николаева шпористей, сотрёт Советской страны границы. Пошли эсеры в плащах распашонкой, ловили бегущих в своё словоблудьище, тащили по-рыцарски глупой шпажонкой красиво сразить броневые чудища! Ильич петушившимся крикнул: – Ни с места! Пусть партия взвалит и это бремя. Возьмём передышку похабного Бреста. Потеря – пространство, выигрыш – время. — Чтоб не передо́хнуть нам в передышку, чтоб знал — запомнят уда́ры мои, себя не муштровкой — сознанием вышколи, стройся рядами Красной Армии. Историки с гидрой плакаты выдерут – чи эта гидра была, чи нет? — а мы знавали вот эту гидру в её натуральной величине. «Мы смело в бой пойдём за власть Советов и как один умрем в борьбе за это!» Деникин идёт. Деникина выкинут, обрушенный пушкой подымут очаг. Тут Врангель вам — на смену Деникину. Барона уронят — уже Колчак. Мы жрали кору, ночёвка – болотце, но шли миллионами красных звёзд, и в каждом – Ильич, и о каждом заботится на фронте в одиннадцать тысяч вёрст. Одиннадцать тысяч вёрст окружность, а сколько вдоль да поперёк! Ведь каждый дом атаковывать нужно, каждый врага в подворотнях берёг. Эсер с монархистом шпионят бессонно — где жалят змеёй, где рубят с плеча. Ты знаешь путь на завод Михельсона? Найдёшь по крови из ран Ильича. Эсеры целят не очень верно — другим концом да себя же в бровь. Но бомб страшнее и пуль револьве́рных осада голода, осада тифо́в. Смотрите — кружат над крошками мушки, сытней им, чем нам в осьмнадцатом году, — простаивали из-за осьмушки сутки в улице на холоду. Хотите сажайте, хотите травите — завод за картошку — кому он не жалок! И десятикорпусный судостроитель пыхтел и визжал из-за зажигалок. А у кулаков и масло и пышки. Расчёт кулаков простой и верненький — запрячь хлеба́ да зарой в кубышки николаевки да ке́ренки. Мы знаем — голод сметает начисто, тут нужен зажим, а не ласковость воска, и Ленин встаёт сражаться с кулачеством и продотрядами и продразвёрсткой. Разве в этакое время слово «демократ» набредёт какой головке дурьей?! Если бить, так чтоб под ним панель была мокра: ключ побед — в железной диктатуре. |
