— То есть вы что же, подозреваете, что я сам узнал обо всем этом примерно месяц назад, после чего решил шантажировать Джефферсона?!

— Кто-то же его шантажировал, — невозмутимо проговорил Тарджент, — а до сих пор вы единственный, кто предположил, что могло послужить основанием для шантажа. И, что любопытнее всего, вы по-прежнему идеально подходите на роль подозреваемого. И ко всему прочему вы детектив. Бывший полицейский. Ваш опыт может помочь вам узнать столько о жизни любого человека, докопаться до таких деталей, которые любителю даже в голову не придут.

— Меня не интересовал Алекс Джефферсон и его жизнь. И я не имел с ним дела с того самого вечера в загородном клубе, я ведь уже не один раз говорил вам об этом, Тарджент. Вам придется в это поверить.

— Кстати, очень удачно, что вы сами заговорили о том вечере, Перри. Как-то на днях мне рассказали очень интересную историю. А знаете кто? Один человек, который в тот вечер тоже оказался на парковке. Помните, что вы кричали Джефферсону в тот вечер прямо перед тем, как наброситься на него?

— Я тогда много чего кричал, — кисло заявил я.

— Ну, то, о чем я говорю, вы наверняка помните.

Я посмотрел ему в глаза.

— Я поклялся, что прикончу его.

— Именно так мне и сообщили. И вот теперь хочу задать вам один вопрос — именно это вы и сделали?

Конечно, я многое мог на это сказать. Я мог возмущаться, приводить контраргументы и доводы в свою защиту, но я проглотил это и не стал ничего говорить. Ничего хорошего из этого не вышло бы. Тарджент, судя по всему, уже считал меня убийцей и настроился повесить все на меня. И было бесполезно убеждать его в обратном — во всяком случае, до тех пор, пока мы не отыщем кого-то, кому наручники подойдут лучше, чем мне, и кто вдобавок окажется настолько любезен, чтобы сознаться. А может, Тардженту и этого покажется мало.

— Послушайте, Тарджент, — вмешался Джо, — почему вы упорно игнорируете тот факт, что Дорэн бежал из тюрьмы и в день убийства уже был на свободе? Неужели вы не считаете это важным? Или, по-вашему, это простое совпадение?

— Да, думаю, совпадение, не больше того. Конечно, это может означать, что он замешан в этом убийстве, а может, его побег был кому-то на руку, и этот кто-то не преминул воспользоваться представившейся ему возможностью. И если наш убийца — человек неглупый, если ума у него… ну, скажем, как у Перри, он бы не ввязался в это — по крайней мере до тех пор, пока не заручился бы надежным прикрытием. А кто может стать лучшим прикрытием, чем такой тип, как Дорэн? Подходящая историйка, подходящий человек — вроде нашего Дорэна, — и ты чист.

— Итак, я по-прежнему кандидат в убийцы, — с горечью усмехнулся я. — Только теперь я вдобавок еще и оппортунист[30], правда, неглупый.

— Объясните мне, откуда на банкнотах взялись ваши «пальчики», Перри, — резко бросил Тарджент.

— Не могу. Это наверняка было подстроено.

— Угу, подстроено… пять раз. Три разных «пальчика», и все ваши.

— Может, кто-то украл мои деньги, откуда мне знать?

— У вас украли несколько пятидесятидолларовых купюр, а вы, значит, даже не заметили?

— Говорю вам, не знаю, Тарджент! Все, что могу вам сказать: я не посылал никаких денег тому идиоту в Индиане!

— Однако на них обнаружили ваши отпечатки пальцев.

— Ну да, а отпечатков пальцев Джефферсона почему-то не обнаружили! Вы ведь сами это сказали, помните? Так что у вас опять нет никаких доказательств — ни единого доказательства того, что речь идет о тех же самых деньгах.

— Ну так они у меня будут, уверяю вас, Перри. Если вы так любите спорить по поводу того, в чем вы уверены, давайте поспорим на это.

Вскочив со стула, он оперся руками о мой стол и навис надо мной, как грозовая туча: таким разъяренным я его до сих пор еще не видел.

— Имейте в виду, Перри, прямо отсюда я пойду в банк Джефферсона и пробуду там до тех пор, пока не смогу этого доказать. Я сведу всех тамошних служащих с ума, доведу их до истерики, но заставлю показать мне все до единой видеокамеры и все до единого компьютеры и выпотрошу их. Я просмотрю каждую запись видеонаблюдения и проверю каждый серийный номер. И я буду проверять, перепроверять, а понадобится — и трижды проверять все, пока не отыщу доказательства, что эти деньги принадлежат ему. Думаете, это невозможно? Тогда вы просто обманываете себя. Деньги, которые отправили в Индиану, были сняты со счета Алекса Джефферсона и переданы вам. Я докажу это, а потом вернусь сюда и надену на вас наручники. Когда это будет, Перри? Не знаю. Но, думаю, вам пора начать говорить правду. До сих пор вы все время лгали и изворачивались, но дальше этот номер не пройдет. Я перекрою вам кислород, вы меня поняли?

— Самое забавное и вместе с тем печальное состоит в том, — вздохнул я, — что вы до сих пор твердо уверены, что способны распознать, когда вам говорят правду.

Тарджент выпрямился и двинулся к двери. Челюсти его были крепко сжаты, на скулах перекатывались желваки. Он протиснулся мимо моего стола, мимоходом бросив в сторону Джо испепеляющий взгляд, словно предполагая, что Джо намерен ему помешать. Когда Джо промолчал, Тарджент вновь повернулся ко мне.

— Скоро увидимся, Перри. И знаете что? Будь я на вашем месте, я бы потратил сегодняшний вечер на то, чтобы подыскать себе хорошего адвоката. Боюсь, что скоро он вам понадобится.

Отпечатки пальцев — забавная вещь. Крохотные частички вещества, которые вы оставляете на вещах после любого прикосновения, обозначают вашу личность, отмечая каждый ваш шаг в этом мире. Ваши отпечатки — так же, как и сама ваша личность, — уникальны и неповторимы. Они принадлежат только вам, вам одному.

Только не мои.

Отпечатки моих пальцев и моя личность… Они неразрывно связаны между собой, принадлежат мне одному и отличают меня от других. И вдруг в моем офисе появляется полицейский детектив и сообщает, что они уже больше мне не принадлежат, что они вышли из-под моего контроля и живут своей самостоятельной жизнью.

Я не дотрагивался до этих денег. Я не посылал их тому частному сыщику из Индианы — даже в глаза их не видел. Но факты — неопровержимые, бесспорные факты — говорили, что я это сделал. Реальность, которую я знал, внезапно перевернулась с ног на голову. Люди готовы поверить, что слова являются правдой, — но только до определенного предела. И этот предел, похоже, наступал, когда факты — особенно подтвержденные наукой, с которой не поспоришь, — приходили в противоречие со словами. А у меня теперь ничего не было, кроме слов. Потому что все факты были на стороне Тарджента.

Мы с Джо снова остались в своем офисе одни, сидели каждый за своим столом, лицом друг к другу, как в один из тех бесчисленных вечеров, которые мы вот так же провели тут вдвоем. Но никогда на душе у меня не было так погано, как сейчас.

— Ты оказался прав, — задумчиво проговорил Джо, после того как какое-то время мы оба хранили молчание. — Судя по всему, деньги все-таки были не Джефферсона. Если бы они принадлежали ему, на них обнаружили бы его отпечатки, а не твои. Не знаю, откуда они взяли эти деньги, но…

— Это были его деньги. Джефферсона, — перебил я.

Джо посмотрел на меня так, словно я заявил, что желаю сделать чистосердечное признание.

— Что?!

— Это наверняка окажутся его деньги, Джо. И Тарджент это докажет. Может, сегодня к вечеру, может, завтра, но он отыщет способ это доказать. Вот увидишь, окажется, что это деньги Джефферсона. И я не смогу объяснить, как на них попали мои «пальчики». Готов поспорить, что так все и будет.

— Ну, положим, это не так много ему даст, как он рассчитывает. И меньше, чем ты думаешь. В конце концов, эти деньги никак не связаны с нашим убийством, во всяком случае, напрямую. Их нашли не на теле Джефферсона, на них не обнаружена его кровь. И даже если копы в конце концов отыщут способ доказать, что эти деньги были сняты с его счета, то есть что они часть тех пятидесяти тысяч, которые он снял, это еще не будет доказательством, что его убил именно ты.