Помня, что уже в 1927 году большевики с ликованием отмечали «10-летие Великой Октябрьской Революции» (все три слова с большой буквы), а режиссер Эйзенштейн сваял фильм «Октябрь» со сценами «взятия Зимнего» (которые затем было велено считать документальными), мы ждали, что в 2001 году в новой России появится хотя бы такая малость, как фильм «Август» о ключевом событии нашей Демократической революции – поражении августовского путча 1991 года. Но никто не озаботился снять такой фильм. В 2011 году мы, признаться, такой фильм уже и не ждали.

События, произошедшие в России в рассматриваемые годы, имели воистину исполинские последствия для всего мирового развития. Но мы эти последствия рассматривать не будем. Внутрироссийские метаморфозы мы тоже ограничим общественно-политическими и лишь отчасти экономическими, оставив за скобками многое – от вооруженных сил и внешней политики до финансов и спорта: у нас нет желания делать толстый том. Мы поведем речь о наиболее чувствительном, о том, что волновало людей все эти годы и уже поэтому обросло – не могло не обрасти – мифами. Эти мифы мешают ощутить новую Россию как страну исторического успеха, именно поэтому их продолжают фабриковать противники происходящего.

Есть мифы демографические (рождаемость падает, население тает, мигранты теснят коренных жителей, лучшие люди покинули страну, работать скоро будет некому), есть публицистические («Россия потерпела поражение в холодной войне», «СССР – утерянный рай», «Мы живы благодаря нефтяной игле», «Коррупция – смертельная болезнь России»), есть «кризисные» (в России упадок экономики, упадок образования, упадок культуры и интеллектуальной жизни, упадок нравственности). Мы покажем, что это именно мифы.

Но главное внимание мы уделим самому чуду Преображения России, в возможность которого почти никто не верил, пугая, что смена социально-экономической формации чревата голодными бунтами и «войной всех против всех». Мы покажем, как, преодолевая завалы проблем, происходил переход к рыночным отношениям и новой политической системе, расскажем о внутренней готовности россиян 80-х к этим переменам и о великой импровизации первопроходцев рынка, оценим перспективы и человеческий потенциал предпринимательства в нашей стране.

Корни всех наших современных проблем и трудностей уходят в советское прошлое, но, хотя нам не устают навязывать «старые песни о главном», российское общество уже вполне адаптировалось к новым временам и приняло перемены. Победа над утопией состоялась, никогда в своей истории Россия не жила так хорошо, как сейчас. Не стоит бояться сглазить, спугнуть удачу.

Попробуйте задать своим знакомым вопрос о самом главном событии нашей истории в ХХ веке. Мало кто ответит правильно. Хотя ответ, если вдуматься, очевиден: этим событием было одоление тоталитарной богоборческой утопии, возврат нашей родины к цивилизационному выбору, который не ставился под вопрос на всем ее пути от Крещения в 988 году и до переворота 1917 года. В отличие от Германии, Италии, Японии или Кампучии мы победили свою разновидность тоталитаризма сами, собственной волей и силой. Сегодня значение этой победы затеняют исполинские потрясения ушедшего века, а также неизбежные и досадные ошибки переходного периода, но чем дальше в прошлое отдаляется эта победа, тем четче проступает ее провиденциальный смысл.

К какой дате приурочить победу над утопией? Назвать какую-то одну невозможно, на рубеже 80-х и 90-х есть ряд таких дат, последняя из которых – 25 декабря 1993 года, день принятия новой российской конституции. Она окончательно упразднила «власть советов», более известную как «советская власть». Это строго юридическая точка зрения.

Итак, Новая Россия, наследница России исторической, существует даже по самому минимальному счету уже более двух десятилетий. Предшествовавшие им 70–75 (как считать) лет утопии на фоне нашей многовековой истории – краткий эпизод. Он не будет вычеркнут, тем более не будет вычеркнута положительная часть советского наследия. Народы живут без перерывов, им необходим весь их исторический и духовный опыт, включая горький, изъятия не уместны. Никто не вычеркнет и поразительное наследие нашей эмиграции, Зарубежной (или Второй[1]) России.

То, что произошло на стыке 80-х и 90-х, вызревало еще с завершения горячей фазы Гражданской войны 1918–1922 годов – вызревало как неизбежный и сакральный реванш за попытку уничтожения исторической России, за ужасы большевистского террора. Большевики напрасно посчитали себя победителями – выигранная было ими война перешла в долгую скрытую фазу и закончилась в конечном счете их поражением. Преодоление утопии стало результирующей (используя математический термин) бессчетных и разнонаправленных усилий – активных и пассивных – миллионов людей. Но прежде всего отторжение утопии происходило на бессознательном, клеточном уровне, это было что-то вроде тканевой несовместимости. Утопия выбрала не ту страну, в какой-нибудь другой стране ее шансы могли оказаться выше. Историческая Россия миллионами ростков и стволов пробилась сквозь щели, поры и трещины утопии, изломала и искрошила ее скверный бетон, не оставив противоестественной постройке ни одного шанса уцелеть.

25-летие, названное в заголовке «великим», было, по сути, периодом Реставрации, хотя ее творцы вряд ли имели это в виду. Историки подтвердят, что ни одна реставрация в мировой истории не оказалась полной, не стала она полной и у нас – не воскресла (и не могла воскреснуть) монархия, не воссоздалась государственная конструкция Российской империи и многое другое. Но во многом возродилась уничтоженная было социально-экономическая формация, восстановились – притом как раз на дооктябрьском уровне 1917 года – демократические свободы и права человека. Реставрация потребовала немалых жертв, включая совершенно напрасные, совершались глупости и преступления – учебников по столь решительному развороту всего и вся нет. Часто утверждается, что те, кто демонтировал тоталитарное государство, делали это неумным образом, а надо было действовать по уму. То есть они хоть и сумели на лету переделать дирижабль в самолет, но эту операцию следовало выполнить гораздо изящнее. Правда, неизвестно, как повернулось бы дело, действуй зодчие новой России по рецептам нынешних мудрецов.

Не беда, что лишь немногие из победителей утопии видят сегодня вокруг себя ту Россию, какую им мечталось увидеть. Как справедливо заметил политолог Алексей Макаркин, «практически любая революция воспринимается ее наиболее радикальными участниками как неудачная». Ни одно переустройство жизни, тем более такого масштаба, какой имел место за последние 25 лет в России, не может увенчаться идеальным воплощением задуманного. Любое переустройство – революционное или контрреволюционное – компромисс с трудноодолимой мощью действительности. Спасибо, Бог уберег нас от такого компромисса, как «китайский путь».

Заранее принимая многие – не все! – возражения, твердо констатируем: за двадцать пять лет Россия вернулась (либо прошла большую часть пути) к рыночной экономике, свободе предпринимательства и личной инициативы, восстановлению принципов частной собственности. Заложены основы демократического общества, со скрипом, но выстраивается местное самоуправление. У нас либеральная конституция (недостаточно соблюдаемая, но это не навек), свободный въезд и выезд, цензуры нет. Воссоздан дореволюционный суд присяжных, добавилась возможность апелляции в международные суды. Суды доступны, судьи несменяемы, а значит, созданы юридические предпосылки (пока только предпосылки) появления независимого суда. Сегодня 80 % дел, рассматриваемых Конституционным судом, возбуждают рядовые граждане, сплошь и рядом против государства. И чаще выигрывают, чем наоборот. (По словам М. Ю. Барщевского, представляющего правительство в Верховном, Конституционном и Арбитражном судах, таких случаев «бессчетное количество».)