Гримнир мерно стонал - это единственная форма поддержки, какую он мог сей­час оказывать. Из-под ладони, закрывающей глаз, медленно выползали капли крови. Гильберт зарядил и пальнул снова - закончилось все так же: один исчез, другой раз­двоился. Выход он видел только один: поразить обоих двойников одновременно. Про­тивники, не дожидаясь, пока Гильберт снова будет готов стрелять, выхватили свое ору­жие и направили два черных металлических глаза на, ринувшегося под защиту отле­тевшей к нему части стола, Гильберта. Пули очередью застучали по покрытой лаком древесине, нанося непоправимый ущерб (зачарованное оружие не нужно было переза­ряжать, поли, вгрызаясь в крышку стола, тут же испарялись).Щепки летели во всю. Двойники не прекращали огня. Их величество, не переставая стонать, посмотрел це­лым глазом на прячущегося за тем, что осталось от королевской мебели, и надеющего­ся на чудо Гильберта и, совершив невероятное усилие, бросил ему свой пистолет. Гильберт подхватил его и без промедлений принялся заряжать. Ждать было нельзя: ко­ролевский стол не бетонная стена - долго не продержится.

   Неприятели разили в одну точку. Откуда бы ни пытался выглянуть Гильберт, туда сразу же переводился огонь и там же и оставался. Тогда Гильберт пошел на неве­роятно самонадеянное решение: он стащил левый сапог и высунул его слева. Метал­лические глаза переместились, и, как только снова начали палить, Гильберт осмелился выглянуть - пистолеты дернулись к нему, но опоздали: он успел пальнуть с двух рук и попасть. Двойники выронили оружие. Один схватился за ногу, другой - за сердце, и оба, злобно фыркнув, рассыпались.

   - Гильберт! - позвал Гримнир, взвывая от боли. Гильберт бросился к нему и, под­хватив сползшего на пол императора, усадил его обратно на кресло и поправил съехав­шую на ухо корону.

   - Позвольте, я Вас отнесу к Фильмине, - предложил Гильберт, - я видел. Она была здесь.

   - Кто еще остался в замке? Скажи! Кто?

   - Я видел только магов и Фильмину, еще Зильвена - в подземельях. Ваше Вели­чество, я настаиваю, идемте к Фильмине. Она поможет...

   - Нет! Оставь! Я сам... - Гримнир поднялся. С его окровавленной прикрывающей искалеченный глаз руки закапала алая королевская кровь. - Беги, Гильберт! Как можно быстрее! Уходи!

   - Как же я могу?..

   - Живее! Если все правда... Если он не лгал... - Их Величество, скрипя зубами, поплелся к лестнице. - Нагони королевский отряд. Они не могли уйти далеко. Скажи, чтоб возвращались... Они будут здесь, в лучшем случае, через три дня... А в худшем... - он осекся и, ступив на первую ступеньку, в последний раз повернулся к Гильберту. - В худшем - они будут здесь уже завтра к вечеру... и все разрушат... По­спеши!- Гримнир, хватаясь свободной рукою за перила, стал взбираться по лестнице, провожаемый взглядом оставшегося возле кресла Гильберта. Он отчетливо слышал, как император шептал себе под нос, шипя от боли: "Предатели... все покинули... передушу всех и каждого..." Он остановился на балконе и, уставившись слезящимся глазом на бездействующего Гильберта, вскричал:

   - Живее! Или отруби себе голову!

   Гильберт послушно склонил голову и выбежал через выбитые двери...

XV

   Гильберт, кинув последний взгляд на проснувшихся при его появлении стражни­ков, из-за своей природной лени и безответственности так и не узнавших о том, что происходило внутри замка, ступил с подъемного моста на вымощенную камнем доро­гу. Он оглядел многочисленные маленькие деревянные дома, из которых только час на­зад выходили люди, чтобы наконец увидеть расчистившееся от туч небо, и из зашто­ренных окон которых сейчас не струился свет. Все как один, окна были темны, ни од­ного звука не доносилось из них, на улицах не было ни единой живой души. Нигде... никого... Лишь холодный ветер гонял по переулкам мокрые комья пыли да вчерашние номера газет... Город словно вымер в одночасье.

   Со стороны догоравшего последние минуты заката веял холодный ветер. Он нес с собой скорую гибель когда-то великой империи, а сейчас ожидающей минуты, когда растормошенные преследующим какие-то свои, ему одному известные цели злодеем местные правители разорвут ее на части, а потом перегрызут друг другу глотки за наи­более лакомый кусочек.

   Гильберт уже брел куда-то. Его сапоги, левый из которых был изодран бесследно исчезнувшими пулями, то и дело попадали в лужи, с шипением разбрызгивая следы прошедшего дождя. Он бы шел быстрее, даже бы летел как ветер, если бы знал куда."А может быть, никуда не ехать? - такая мысль вдруг мелькнула у него в голове. - Бросить все! К чертям все эти поручения, необходимости и важности! Вскочить на коня и прочь - домой, под прочную крышу, подальше от всех, - он поднял глаза и устремил взгляд в небо: ни единой звездочки не было на нем, будто бы кто-то, пока тучи затмевали обзор, похитил все звезды, и лишь один старик-месяц глядел на мир свысока. - Нет, нужно... нужно ехать... Все началось с Айзека... Только к нему мог быть отправлен отряд..." - он проходил мимо мрачной серой покосившейся будки с не менее покосившейся вывеской "Бюро ритуальных услуг. Закопаем быстро и качествен­но. Гарантия - 8 лет. По субботам скидки!" Остановился и через мутное исцарапанное стекло взглянул на громоздкий, топорной работы гроб с кривой, абсолютно несим­метричной крышкой. "Ужели и меня ждет такой же... - подумал он. - Для короля, на­верное, поизящнее заготовили... если вообще заготовили... К Айзеку, определенно... В Южные земли... Определенно по главной дороге!" Определившись, куда же, наконец, он движется, Гильберт развернулся на 180 градусов и направился к конюшням, ибо надо же было как-то догонять ушедший уже далеко вперед отряд элитных королевских карателей.

XVI

   Пока Гильберт, взявший единственную оставшуюся хромую кобылу и отобрав­ший у бегущего, как бегут крысы с тонущего корабля, Зильвена набитую всякими по­лезными и бесполезными предметами сумку, мчался во всю мочь той самой кобылы, Юрм, вольный техномаг, шут предпоследнего Их Величества и просто интересный че­ловек, бродил в пределах Иллийского леса в поисках вдохновения для своих новых чу­дес. На его счету были такие творения, как: шариковая ручка-пулемет с радиусом пора­жения в десять метров, стул-самолет, способный парить в двадцати сантиметрах над землей, стрела-бумеранг, возвращающаяся к своему отправителю после поражения цели с той же скоростью, лазерная шпага, заряда батарейки которой хватало только на один удар, и еще много других диковинных штук, которые, несомненно, могли бы из­менить мир к лучшему, если бы пользовались спросом. Все эти новинки слишком уступали в соотношении цены и качества, были бесполезными или просто опасными, однако Юрм не отчаивался и продолжал творить.

   Он брел по залитой лужами протоптанной тропинке, время от времени останав­ливался и осматривал через занятное, чем-то напоминающее подзорную трубу устрой­ство, заменяющее ему правый глаз, встреченное дерево. Сейчас он остановился возле огромного приблизительно восьмидесятипятилетнего дуба: листвы на нем почти не было, как и на всех деревьях на Фенроте, не сумевших укрыться от дождя, по размяк­шей коре пробегали обожженные шрамы.

   Откуда-то стало доноситься противное все нарастающее жужжание, подобное жужжанию надоедливых насекомых, так и норовящих влететь в рот или в ухо. Юрм скинул с плеча лямку пухлой, набитой всякими всячинами коричневой сумки, беглым взглядом своей трубки определил, куда ее можно поставить, да так, чтоб не в лужу, и, найдя более или менее сухой островок на тропинке, установил сумку на него. Жуж­жание становилось непереносимым. Юрм, закатав рукав своей пятнистой красно-зеле­ной "рубашки", если можно так назвать ту чудо-одежду, которая была на нем, запустил руку в сумку и, изрядно в ней покопавшись, таки вынул источник этого омерзитель­ного жужжания. Это был маленький прямоугольный коробочек с крошечной антенкой, который неустанно мигал одной фиолетовой лампочкой и жужжал, как бы чего-то тре­буя. Юрм тряханул коробок пару раз, потер его об штанину и, когда от этих действий коробок успокоился, поднес его к уху, отодвинув пальцем мешающийся локон ог­ненно-рыжих волос.